– Торрибио, – обратился к нему Кортес, – ты распускал по лагерю слух, что Рамузио покинул Испанию из-за кражи?
– Да, – ответил обвиняемый.
– Затем ты рассказал Виллафане подробности этого преступления, из которых видно, что Рамузио невиновен, но ты тем не менее продолжал утверждать перед товарищами, что он вор. Скажи, зачем ты хотел запятнать его доброе имя, когда знал настоящего вора? Отвечай, Торрибио.
Торрибио молчал, он не смел взглянуть на Кортеса. Эти вопросы застали его врасплох. Никто не знал, о чем Кортес говорил с Виллафаной. Неужели он выдал его? Но ведь Виллафана не мог знать больше, чем узнал от него. Торрибио ободрился и смело взглянул на своего начальника.
– Я слышал эту историю от одного матроса, – сказал он, с которым ехал из Севильи на Эспаньолу.
– Как звали этого матроса? – спросил Кортес.
– Антонио Цаморано, – ответил обвиняемый после долгого раздумья.
Кортес улыбнулся.
– Ты рассказал Виллафане под секретом, что другой совершил кражу, а в лагере старательно распускал слух, что Рамузио вор. Почему ты поступал так двулично?
Этот вопрос еще более смутил Торрибио. Он не знал, что ответить.
– Ты видишь, – продолжал Кортес, – я знаю все, говори правду. Почему ты с Виллафаной сознательно чернил Рамузио?
Торрибио продолжал молчать.
– Я помогу тебе! – сказал Кортес. – Слушай внимательно. Не ты ли, сообща с Виллафаной, хотел склонить Рамузио сыграть роль Алонзо Авилы и совершить гнусную измену по отношению ко всему войску. Но так как Рамузио оставался верным своему знамени, вы хотели хитростью завлечь его в это дело. Не так ли?
– Я в первый раз слышу об этом! – воскликнул Торрибио, задрожав всем телом.
– Неужели, Торрибио? – возразил Кортес. – Вспомни хорошенько. Не Рамузио ли должен был сыграть роль рыцаря Алонзо Авилы? Не собирались ли вы убить ночью моего посла к государю и с Лже-Авилой отправиться в Веракруц, чтобы там овладеть кораблем? Вспомни, что ты сказал, когда вам не удалось склонить Рамузио на это гнусное дело. Не говорил ли ты, что сам можешь сыграть роль Лже-Авилы? Это случилось всего три дня тому назад, Торрибио, слова эти вырвались у тебя перед хижиной Рамузио.
– Он солгал, – воскликнул Торрибио, – это ложь!
– Ты говоришь о Виллафане, – возразил Кортес, – правда, он уже ничего не может сказать в свое оправдание, но другие также слышали это и могут быть свидетелями против тебя. Назови мне того человека, который в Севилье прокрался в дом отца Рамузио, похитил деньги и положил их в ящик между книгами Рамузио.
– Я не знаю его! – воскликнул Торрибио, – Цаморано не назвал мне имени вора!
– Ты не знаешь его, Торрибио? – произнес Кортес, насмешливо улыбнувшись. – В таком случае, донна Марина обвиняет тебя – ты вор и соучастник брата Рамузио!
– Это неправда! Это ложь! – воскликнул Торрибио. – Я призываю Бога и всех святых в свидетели! Вы, начальник, должны представить доказательства, прежде чем судить меня.
– Это мы знаем! – возразил Кортес. – Но так как здесь у нас не достает многих свидетелей, то мы и прибегаем к Богу и всем святым, которых ты только что призывал в свидетели, и вызываем тебя на суд Божий, Торрибио. Предоставим Ему решить дело. Ты должен пройти испытание горячей водой!
Торрибио содрогнулся. Кортес кивнул своим солдатам, и те принесли большой котел с водой. Посреди площади развели костер и поставили на него котел.
Самыми обыкновенными испытаниями на суде Божьем считались: испытание горячей водой или раскаленным железом и поединок. Испытание заключалось в том, что обвиняемый должен был из котла с кипящей водой достать голой рукой брошенный туда камень или кольцо. По окончании испытания руку завязывали, налагали на нее печати и затем вскрывали на третий день: если рука носила на себе следы ожогов, обвиняемого признавали виновным.
– Сведите его в часовню, – приказал Кортес нескольким солдатам, указывая на Торрибио, – патер Ольмедо приготовит его к Божьему суду.
В то время как уводили Торрибио, Кортес приказал принести из дома какой-то пакет; вместе с тем он велел Рамузио удалиться в дом и ждать, пока его позовут.
Полчаса спустя Торрибио вернулся в сопровождении патера Ольмедо. Лицо последнего было грустно.
– Он готов подвергнуться испытанию горячей водой, – сказал патер Кортесу. – Я исчерпал все свои силы, чтобы вразумить его, что не должно испытывать Бога. Я говорил ему, что тот, кто добровольно сознается в своей вине, может ожидать снисхождения от суда. Но он уверяет, что невиновен!
– В таком случае пусть решает суд Божий, – сказал Кортес. – Но прежде ты, Торрибио, по старому обычаю, должен переменить одежду. Для этой цели я выбрал для тебя особый наряд. Но скажи мне сначала, был ли ты в Севилье в тот день, когда у отца Рамузио совершилась кража?
– Нет, – возразил Торрибио, – клянусь в этом Богом и всеми святыми!
– Вы слышали, что он ответил? – спросил Кортес, нахмурив брови. – Я всех вас призываю в свидетели!
Он сделал знак солдату, и тот вскрыл пакет.
Торрибио побледнел.
Его переодели нищим, надели даже другие сапоги, а к подбородку прицепили поддельную седую бороду.
Когда переодевание кончилось, Кортес велел позвать Рамузио.
– Вот так, Торрибио, – сказал он, – в этом знакомом тебе наряде ты пройдешь испытание горячей водой. Со дна котла ты должен достать монету. Подойди к Рамузио и попроси, чтобы он дал ее тебе. Подойди, я приказываю тебе!
Торрибио медлил, он заметил, что в левом сапоге был вбит гвоздь, вследствие чего он должен был прихрамывать на левую ногу. Однако он преодолел боль и подошел к Рамузио.
Рамузио взялся за кошелек, чтобы подать мнимому нищему монету, но взглянув ему в лицо, он в изумлении отступил назад.
– Клянусь Богом! – воскликнул он, – ты тот самый нищий, которого я встретил в тот день перед домом отца!
Торрибио приготовился к такому восклицанию.
– Клянусь жизнью, Рамузио, – сказал он с лицемерной гордостью, – я никогда не просил милостыни!
Он взял монету из рук Рамузио и вступил в круг воинов, окружавших котел.
– Твоя жертва узнала тебя, Торрибио, – сказал Кортес серьезно. – Неужели ты не сознаешься и хочешь искушать Бога?
Но даже это серьезное увещание полководца не поколебало Торрибио. Он клялся в своей невиновности и отрицал свое участие в покушении на жизнь Авилы.
Кортес прервал его речь и приказал патеру Ольмедо приступить к Божьему суду.
Последний произнес над котлом несколько молитв, затем велел снять его с огня и поставить на землю. Взяв из рук Торрибио монету, он бросил ее в воду.
Несколько воинов засучили рукав обвиняемого.
После минутного колебания Торрибио с быстротой молнии опустил руку в котел, но монета выскользнула у него между пальцами, и он вынужден был, закусив губы, вторично опустить руку в кипяток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67