Линден открыла дверь. Он отступил, позволив ей войти. Она переступила порог и осмотрела ярко освещенное помещение.
Посреди комнаты на железной койке сидела Джоан. Матерчатые ленты, привязанные к лодыжкам и запястьям, оставляли ей некоторую свободу, но не позволяли сблизить руки. Длинная ночная сорочка из хлопчатобумажной ткани перекрутилась от конвульсивных движений и задралась вверх, едва прикрывая тонкие бедра. На шее висела серебряная цепочка с обручальным кольцом из белого золота.
Джоан даже не посмотрела на Кавинанта. Взгляд ее устремился к Линден, и бешеная ярость исказила ее лицо. Безумные глаза придавали ей сходство с взбесившейся львицей; из горла вырывались скулящие стоны. Мертвенно-бледная кожа плотно обтягивала выступавшие кости.
Вздрогнув от подсознательного отвращения, Линден почувствовала себя бессильной. Ей еще никогда не приходилось сталкиваться с такой дикой свирепостью, которая в один миг сковала тело животным страхом и разрушила все ее концепции о недугах и болезнях. Эта концентрированная и убийственная дикость не имела ничего общего с обычной болью и человеческой слабостью. Она была квадратурой ненависти и зла. Волевым усилием Линден заставила себя подойти к кровати. Но когда она приблизилась к Джоан и протянула руку, чтобы пощупать лоб женщины, та укусила ее за ладонь, словно озлобленная кошка. Линден непроизвольно отскочила назад.
– О Господи! – прошептала она. – Что же с ней такое?
Джоан подняла голову и пронзительно завизжала. То был крик души, обреченной на вечные муки.
Кавинант молчал. Горе исказило черты его лица. Он подошел к Джоан и, склонившись над узлом, развязал ее левое запястье. Она тут же вцепилась в его руку ногтями, а затем всем телом подалась вперед, намереваясь укусить Кавинанта. Он уклонился и схватил Джоан за предплечье.
Линден с ужасом наблюдала, как он позволял своей бывшей жене царапать его правую руку. На коже проступила кровь. Смочив в ней пальцы, Джоан поднесла их ко рту и жадно слизала красные капли.
Очевидно, вкус крови вернул ей рассудок. Признаки бешенства поблекли на ее лице, взгляд смягчился, и на глаза навернулись слезы. Губы Джоан задрожали.
– О, Том, – произнесла она слабым голосом. – Прости меня. Я снова сделала это… Он в моем уме, и я не могу изгнать его оттуда. Он ненавидит тебя. Он заставляет меня… Заставляет…
Она надломленно зарыдала. Краткие мгновения ясного сознания причиняли ей такую же острую боль, как и периоды помрачения. Кавинант сел на койку и обнял Джоан за плечи.
– Я все знаю, милая. Я понимаю тебя.
В его голосе звучала мучительная тоска.
– Том, – рыдая, просила Джоан. – Помоги мне. Помоги.
– Я постараюсь.
Судя по его тону, он пошел бы ради нее на любые жертвы и испытания. Его любовь и сострадание не устрашила бы никакая жестокость.
– Скоро он пойдет в атаку, – прошептал Кавинант. – Еще пара дней, и я освобожу тебя из его плена.
Рыдания Джоан стали тише. Ее мышцы начали расслабляться. Страх и силы покидали истощенное тело. Как только Кавинант помог ей улечься на постели, она закрыла глаза и тут же уснула, засунув в рот пальцы, словно маленький ребенок.
Подойдя к туалетному столику, Кавинант достал из аптечки ватный тампон и вытер кровь на исцарапанной руке. Потом осторожно и нежно вытащил пальцы Джоан изо рта, привязал ее запястье к спинке кровати и повернулся к Линден – К счастью, это не очень больно, – сказал он с кривой усмешкой. – Как вы знаете, проказа притупляет чувствительность нервных окончаний.
Печаль ушла с его лица, оставив только усталость от неизлечимой боли.
Взглянув на пропитанный кровью тампон, Линден поклялась себе избавить Кавинанта от страданий. Однако ее рассудок уже расписался в поражении, не в силах противостоять болезни Джоан. Она не смела вступать в борьбу с подобным Злом. И не могла понять того, что увидела в этой женщине. В какой-то миг ей захотелось заплакать, но старая привычка к самоконтролю удержала ее от слез. Доктор Эвери не простила бы себе трусливого бегства в ночь.
– Теперь вы должны рассказать мне, что с ней произошло, – произнесла она мрачным тоном.
– Да, – шепотом ответил Кавинант. – Наверное, вы правы.
Глава 3
Беда
Он молча повел ее в гостиную. Его ладонь дрожала на запястье Линден, словно соприкосновение их рук вызывало у него тревогу и страх Когда она села на софу, Кавинант кивнул на свою поцарапанную руку и, пожав плечами, оставил ее одну. Линден не возражала. Неудача с Джоан ошеломила ее до глубины души, и ей требовалось время, чтобы восстановить самообладание.
Так что же ее потрясло? В кровожадном голоде Джоан она увидела признаки одержимости – болезни, в которую Линден как врач никогда не верила. Она привыкла жить в мире лекарств и лечения, где функциональные расстройства вели от здоровья к недугам, а дальше к выздоровлению или смерти Мистический аспект добра и зла не имел для нее никакого значения. Но Джоан.. Откуда взялась эта неудержимая злоба? Как она только могла.
Когда Кавинант вернулся с перевязанной рукой, она повернулась к нему, молча требуя объяснений.
Он отвел взгляд в сторону и печально опустил голову. Сутулая поза придавала ему вид несчастного и всеми отвергнутого человека. Тонкие морщинки в уголках глаз казались шрамами горя. Рот, привыкший к частым отказам, кривился в показном пренебрежении. Помолчав минуту, Кавинант смущенно произнес:
– Теперь вы понимаете, почему я скрываю ее от глаз посторонних людей. – Он начал расхаживать по комнате. – О ней знают только Биренфорд и миссис Роман… – Кавинант произносил слова так медленно и бережно, словно вытягивал их из тайников сердца. – Закон не одобряет насильственного удержания людей в неволе – даже если они находятся в таком состоянии. Мы разведены, и я не имею на Джоан никаких прав. Вообще-то, мне полагалось бы сообщить о ней шерифу и передать ее властям. Но я так долго живу вдали от общества, что закон меня больше не интересует.
– А что с ней произошло? – спросила Линден. Ее голос дрожал, и она не скрывала этого. После встречи с Джоан ей уже не хотелось притворяться спокойным и всезнающим эскулапом. Кавинант тяжело вздохнул.
– Ей необходимо причинять мне боль. Мои страдания нужны Джоан как воздух… Жажда крови делает ее свирепой и жестокой, но это наилучший способ, который она могла придумать для самобичевания.
Профессиональная часть ума Линден тут же поставила диагноз. “Паранойя, – с содроганием подумала она. – О Боже! Кавинант – параноик”. Подавив щемящую тоску, она продолжала задавать вопросы:
– Но почему? Что с ней произошло?
Кавинант остановился и посмотрел на Линден, оценивая ее способность верить. Она замерла, ожидая ответа, но он снова начал мерить комнату шагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166