Шляхтичам нужны покорные рабы, обрабатывающие их нивы, а не добропорядочные соседи, рачительные союзники!.. — с горечью подумал Станислав Хмелевский, проснувшись под утро. — С Конецпольским, или против него, или… подобно Богдану, держаться середины, разжигая в своем сердце ненависть к ним? Счастье двулико!..»
И Хмелевский задумался. Вот уже сколько лет он служит у гетмана, уступив отцу. Хотя мечтал о других, более славных делах, полезных народу. В коллегии их мудрый наставник Андрей Мокрский учил: «Советую учесть горький опыт старших, чтобы не повторять непоправимые ошибки!» Богдан уже воспользовался его советом и… тем паче своим горьким опытом…
— Моей непоправимой ошибкой было, очевидно, слепое служение высокому но положению, но не наимудрейшему в своих делах владыке!..
Он стоял у окна, разговаривая сам с собой, стараясь разобраться в своих мыслях. Потом прошел во двор, прислушиваясь, как стонало Приднепровье от пушечных выстрелов.
И не поехал догонять гетмана. Да разве теперь его догонишь?
Через Чигирин проходили сборные войска его отца-воеводы. К отцу, как и в детстве, потянуло сына, чтобы поделиться с ним своими мыслями и сомнениями. Одно было для него бесспорным — адъютантом коронного гетмана он больше не будет. Довольно!
22
Уже в Чигирине коронный гетман понял, что теперь не остановить жолнеров, возглавляемых Потоцким. Даже его приказы не удержат их от бесчинств в селах и городах Украины… По наущению Потоцкого украинские села и города превратились для жолнеров в селения врагов, и они грабили, насиловали женщин, жгли, убивали ни в чем не повинных людей. Это уже была настоящая война, которая закончится лишь после полной победы или полного поражения: середины не бывает.
Естественное опьянение войной, когда разгорается жадность к легкой наживе не только у жолнеров, затуманило разум и гетмана. Точно с завязанными глазами, и он был захвачен вихрем бесчинств жолнеров в украинских селах и хуторах. Когда же вопли людей о помощи заглушили пушечные выстрелы, гетман уже не в силах был взять себя в руки и остановить войско.
— Где стре-еляют? Чьи пу-ушки? — допрашивал он приближавшихся старшин, еще больше заикаясь от волнения.
— Всюду, пан гетман! Начиная от приднепровских лугов и до Табурищенского гарнизона запорожцев. Пушки киевского воеводы Томаша Замойского находятся вот здесь, за лесом! — четко докладывал ротмистр Скшетуский.
Лицо гетмана перекосила нервная улыбка. При упоминании, имени Замойского он вспомнил о том, как этот воевода упрашивал в Риме горделивых иезуитов посвятить его в члены их ордена. Босой, с веригами на ногах, в лохмотьях ходил он по улицам Рима, надеясь вызвать расположение иезуитов, но вызывал лишь насмешки римлян!
За Мартина Казановского, двигавшегося со своими войсками вдоль Днепра, гетман был спокоен. Туда же велел отправиться войскам воеводы Хмелевского. И сразу же вспомнил об адъютанте Хмелевском, испуганно оглянувшись. Но этого расторопного и исполнительного адъютанта до сих пор нет!.. Хотя его с усердием замещает ротмистр Скшетуский. Этот чрезмерно услужливый и расторопный служака на какое-то время рассеял тревогу гетмана из-за отсутствия Хмелевского… Скшетускому он и приказал сопровождать его на позиции Томаша Замойского.
Гетман застал воеводу возле тяжелых пушек. Окутанный едким пороховым дымом, с красными от раздражения глазами, Замойский сам держал огромный факел, ожидая, когда пушкари заполнят и забьют пыжами порох. Коронный гетман, даже не поздоровавшись, подошел к нему и, как маньяк, пожелал сам поджечь порох и выстрелить.
— Такая честь! — воскликнул киевский воевода, уступая место гетману. — С удовольствием…
И действительно, не с большим ли удовольствием и служебным рвением, чем тогда, когда выслуживался перед иезуитами, сделал он это? Сын Барбары Замойской протянул гетману зажженный факел.
Вначале зашипело, окутывая огнем и дымом пушку и присутствующих. А потом со страшной силой ухнуло. В кого целились? Да и надо ли было целиться? Стреляли потому, что война!
Замешкавшиеся пушкари, точно подкошенные, падали на землю. Но гетман устоял, считая унизительным падать на землю в присутствии посполитых. Когда же ветер рассеял дым и пепел, пушкари увидели черное от порохового дыма, перекошенное в безумной улыбке лицо Конецпольского.
Поднимало ли это его авторитет, он не думал. Он сам еще не совсем пришел в себя, продолжая безумно улыбаться. А пушкари снова вскочили на ноги, стали прочищать горячее жерло, готовясь к следующему выстрелу.
В этот момент пришлось упасть на землю и гетману, которого насильно повалил Скшетуский. Каневские казаки, отступившие накануне вечером, теперь не менее настойчиво отвечали противнику выстрелами из своих пушек.
Коронный гетман и сопровождавшие его лица, по совету сообразительного Скшетуского, стали ползком выбираться из обстреливаемого места в ближайшие кусты, а потом и в лес.
23
На самом деле Роман Харченко никогда не зарился на чужое добро. Коня он не присваивал, а только воспользовался им для выполнения срочного поручения. «Потом отведу…» — уверял он самого себя. Съездил в Запорожье, выполняя обязанности гонца Каневского полка.
Полк и сотня, в которой оказался Роман, находились в боевом походе. Вернувшись с Сечи, Харченко неустанно помогал сотнику Юхиму Беде готовить его «сборы богородиц» к ночному отражению войск полковника Потоцкого.
— Да в этих приднепровских дебрях, пан сотник, нам каждый кустик, а не то что яр, будет помогать, — успокаивал Роман сотника.
— Надо же их знать, казаче!
— Странное дело, а разве я их не знаю? Вот и сейчас, в мороз, скакал напрямик, чтобы поскорее вернуться!
— И сотню проведешь?
— Конечно, проведу! Можно бы и ляхов повести за собой…
В это время прибежал казак из-за буерака, где находились гусары Потоцкого, которые, обходя пески и озерца, собирались напасть на сотню.
— Наши прибежали с наблюдательного пункта. Идут!..
— Ну, Роман, будь начеку возле вон того куста ольхи. Казаки не все сразу выйдут из боя. К тебе буду посылать уставших, чтоб отбиваться со свежими…
— Так когда же?
— Может, в полночь или попозже. Как фортуна…
— Хуртуна, хуртуна… Так, может, и мне в дело?
— Твое дело там, где велит сотник, понял?.. Только чтобы не пришлось искать тебя между деревьями…
Впереди уже начался бой. Юхим Беда бросился туда, махнув рукой Гейчуре, который уже отвязывал своего коня. В голове у него снова возник план, продуманный вместе с сотником. Действительно ли топкие болота находятся именно там?.. Даже холодок пробежал по спине. Он был уверен, что действует правильно. Никто из гусар Потоцкого здесь никогда не был, как и предполагал Гейчура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
И Хмелевский задумался. Вот уже сколько лет он служит у гетмана, уступив отцу. Хотя мечтал о других, более славных делах, полезных народу. В коллегии их мудрый наставник Андрей Мокрский учил: «Советую учесть горький опыт старших, чтобы не повторять непоправимые ошибки!» Богдан уже воспользовался его советом и… тем паче своим горьким опытом…
— Моей непоправимой ошибкой было, очевидно, слепое служение высокому но положению, но не наимудрейшему в своих делах владыке!..
Он стоял у окна, разговаривая сам с собой, стараясь разобраться в своих мыслях. Потом прошел во двор, прислушиваясь, как стонало Приднепровье от пушечных выстрелов.
И не поехал догонять гетмана. Да разве теперь его догонишь?
Через Чигирин проходили сборные войска его отца-воеводы. К отцу, как и в детстве, потянуло сына, чтобы поделиться с ним своими мыслями и сомнениями. Одно было для него бесспорным — адъютантом коронного гетмана он больше не будет. Довольно!
22
Уже в Чигирине коронный гетман понял, что теперь не остановить жолнеров, возглавляемых Потоцким. Даже его приказы не удержат их от бесчинств в селах и городах Украины… По наущению Потоцкого украинские села и города превратились для жолнеров в селения врагов, и они грабили, насиловали женщин, жгли, убивали ни в чем не повинных людей. Это уже была настоящая война, которая закончится лишь после полной победы или полного поражения: середины не бывает.
Естественное опьянение войной, когда разгорается жадность к легкой наживе не только у жолнеров, затуманило разум и гетмана. Точно с завязанными глазами, и он был захвачен вихрем бесчинств жолнеров в украинских селах и хуторах. Когда же вопли людей о помощи заглушили пушечные выстрелы, гетман уже не в силах был взять себя в руки и остановить войско.
— Где стре-еляют? Чьи пу-ушки? — допрашивал он приближавшихся старшин, еще больше заикаясь от волнения.
— Всюду, пан гетман! Начиная от приднепровских лугов и до Табурищенского гарнизона запорожцев. Пушки киевского воеводы Томаша Замойского находятся вот здесь, за лесом! — четко докладывал ротмистр Скшетуский.
Лицо гетмана перекосила нервная улыбка. При упоминании, имени Замойского он вспомнил о том, как этот воевода упрашивал в Риме горделивых иезуитов посвятить его в члены их ордена. Босой, с веригами на ногах, в лохмотьях ходил он по улицам Рима, надеясь вызвать расположение иезуитов, но вызывал лишь насмешки римлян!
За Мартина Казановского, двигавшегося со своими войсками вдоль Днепра, гетман был спокоен. Туда же велел отправиться войскам воеводы Хмелевского. И сразу же вспомнил об адъютанте Хмелевском, испуганно оглянувшись. Но этого расторопного и исполнительного адъютанта до сих пор нет!.. Хотя его с усердием замещает ротмистр Скшетуский. Этот чрезмерно услужливый и расторопный служака на какое-то время рассеял тревогу гетмана из-за отсутствия Хмелевского… Скшетускому он и приказал сопровождать его на позиции Томаша Замойского.
Гетман застал воеводу возле тяжелых пушек. Окутанный едким пороховым дымом, с красными от раздражения глазами, Замойский сам держал огромный факел, ожидая, когда пушкари заполнят и забьют пыжами порох. Коронный гетман, даже не поздоровавшись, подошел к нему и, как маньяк, пожелал сам поджечь порох и выстрелить.
— Такая честь! — воскликнул киевский воевода, уступая место гетману. — С удовольствием…
И действительно, не с большим ли удовольствием и служебным рвением, чем тогда, когда выслуживался перед иезуитами, сделал он это? Сын Барбары Замойской протянул гетману зажженный факел.
Вначале зашипело, окутывая огнем и дымом пушку и присутствующих. А потом со страшной силой ухнуло. В кого целились? Да и надо ли было целиться? Стреляли потому, что война!
Замешкавшиеся пушкари, точно подкошенные, падали на землю. Но гетман устоял, считая унизительным падать на землю в присутствии посполитых. Когда же ветер рассеял дым и пепел, пушкари увидели черное от порохового дыма, перекошенное в безумной улыбке лицо Конецпольского.
Поднимало ли это его авторитет, он не думал. Он сам еще не совсем пришел в себя, продолжая безумно улыбаться. А пушкари снова вскочили на ноги, стали прочищать горячее жерло, готовясь к следующему выстрелу.
В этот момент пришлось упасть на землю и гетману, которого насильно повалил Скшетуский. Каневские казаки, отступившие накануне вечером, теперь не менее настойчиво отвечали противнику выстрелами из своих пушек.
Коронный гетман и сопровождавшие его лица, по совету сообразительного Скшетуского, стали ползком выбираться из обстреливаемого места в ближайшие кусты, а потом и в лес.
23
На самом деле Роман Харченко никогда не зарился на чужое добро. Коня он не присваивал, а только воспользовался им для выполнения срочного поручения. «Потом отведу…» — уверял он самого себя. Съездил в Запорожье, выполняя обязанности гонца Каневского полка.
Полк и сотня, в которой оказался Роман, находились в боевом походе. Вернувшись с Сечи, Харченко неустанно помогал сотнику Юхиму Беде готовить его «сборы богородиц» к ночному отражению войск полковника Потоцкого.
— Да в этих приднепровских дебрях, пан сотник, нам каждый кустик, а не то что яр, будет помогать, — успокаивал Роман сотника.
— Надо же их знать, казаче!
— Странное дело, а разве я их не знаю? Вот и сейчас, в мороз, скакал напрямик, чтобы поскорее вернуться!
— И сотню проведешь?
— Конечно, проведу! Можно бы и ляхов повести за собой…
В это время прибежал казак из-за буерака, где находились гусары Потоцкого, которые, обходя пески и озерца, собирались напасть на сотню.
— Наши прибежали с наблюдательного пункта. Идут!..
— Ну, Роман, будь начеку возле вон того куста ольхи. Казаки не все сразу выйдут из боя. К тебе буду посылать уставших, чтоб отбиваться со свежими…
— Так когда же?
— Может, в полночь или попозже. Как фортуна…
— Хуртуна, хуртуна… Так, может, и мне в дело?
— Твое дело там, где велит сотник, понял?.. Только чтобы не пришлось искать тебя между деревьями…
Впереди уже начался бой. Юхим Беда бросился туда, махнув рукой Гейчуре, который уже отвязывал своего коня. В голове у него снова возник план, продуманный вместе с сотником. Действительно ли топкие болота находятся именно там?.. Даже холодок пробежал по спине. Он был уверен, что действует правильно. Никто из гусар Потоцкого здесь никогда не был, как и предполагал Гейчура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121