— Сэр, — произнес он, — боцман передал мне, что матросы, при всем к вам уважении, хотели бы просить вас не стрелять из носовых пушек.
— Да неужто? — спросил Джек Обри, заметивший перед этим неодобрительные взгляды некоторых моряков. — Может, они хотели бы просить и двойную порцию грога?
— Ну что вы, сэр, — сказал кто-то из взмокших от пота канониров ближайшего орудия.
— Молчать! — вскричал мистер Симмонс. — Нет, сэр. Они считают, что огонь из носовых пушек уменьшит скорость корабля, а поскольку у нас мало времени…
— Вы знаете, а они, пожалуй, правы. Ученые таким приметам не верят, но мы не станем рисковать. Давайте вкатывать и выкатывать носовые орудия, а стрелять из них не будем.
На лицах матросов расплылись довольные улыбки. Они стали вытирать лица: даже в тени парусов температура была восемьдесят по Фаренгейту. Обвязав головы платками, они поплевали на ладони и приготовились втаскивать и вытаскивать железные чудовища меньше чем за две с половиной минуты. А после пары бортовых залпов (чего уж тут мелочиться?) и стрельбы из отдельных орудий напряжение, возникшее на корабле сразу после Финистерре, неожиданно достигло наивысшей точки. «Медуза» сигналила о том, что видит парус в румбе по левой раковине.
— Полезайте-ка на мачту, мистер Харви, — обратился капитан к высокому, худенькому мичману. — Захватите лучшую подзорную трубу. Возможно, мистер Симмонс одолжит вам свою.
Мичман полез наверх, повесив через плечо подзорную трубу, и быстро добрался до бом-брам-стеньги. Бедная Кассандра вряд ли успела бы за ним. Вскоре оттуда донесся его голос:
— Это «Амфион», сэр. По-моему, он поставил временную фор-стеньгу.
Действительно, то был «Амфион». Пользуясь свежим ветром, к вечеру он догнал оба корабля. Теперь их стало трое, а на следующее утро они оказались в точке своего последнего рандеву. При ярком солнце по пеленгу норд-ост, на дистанции тридцать миль, они увидели мыс Санта-Мария.
Три фрегата (теперь старшим капитаном стал Саттон) весь день крейсировали взад и вперед. Их марсы пестрели подзорными трубами, которые то и дело обшаривали западную часть горизонта, синее море, покрытое волнами. Ничего между ними и американским континентом, кроме, пожалуй, испанской эскадры, не было. Под вечер к отряду присоединился «Неутомимый», и 4 октября корабли рассредоточились по большой площади, впрочем, поддерживая визуальную связь. Они молча упорно крейсировали, прекратив после прохождения мыса Сен-Винсент артиллерийские стрельбы, чтобы не встревожить неприятеля. Единственным звуком, который слышался на полубаке «Резвого», было поскрипывание абразивного круга, на котором матросы затачивали абордажные сабли и копья, да постукиванье канониров, сбивающих с ядер окалину.
Корабли ходили взад и вперед, каждые полчаса, с ударом склянок, совершая поворот через фордевинд. Матросы на каждой мачте наблюдали за другими фрегатами, не поднялся ли на них сигнал; дюжина пар глаз следила за далеким горизонтом.
— Вы помните Ансона, Стивен? — спросил капитан, расхаживая вместе с ним по шканцам. — Близ Паита он занимался этим целыми неделями. Вы читали его книгу?
— Да. Какие же возможности потерял человек.
— Он обошел вокруг света, довел испанцев до сумасшествия, захватил галеон, шедший из Манилы. Чего большего можно еще пожелать?
— Хотя бы небольшого внимания к природе частей света, вокруг которого он плыл так бездумно. Помимо весьма поверхностных замечаний относительно морского слона, в книге нет почти ни одного серьезного наблюдения. Ему обязательно следовало захватить с собой натуралиста.
— Если бы он взял вас, то, возможно, его имя появилось бы в названиях полудюжины птиц с любопытными носами. Но, с другой стороны, вам бы сейчас было девяносто шесть. Не понимаю, как он со своим экипажем мог выдержать такое крейсирование. Правда, все это кончилось благополучно.
— Только вот не было обнаружено ни новой птицы, ни растения, а геологией даже не пахло… Может быть, помузицируем после чая? Я сочинил пьесу и хотел бы, чтобы вы ее послушали. Это плач по Тир-нан-Ог.
— Что это такое — Тир-нан-Ог?
— Достойнейшая часть моей родины; она исчезла много лет назад.
— Давайте подождем наступления темноты, хорошо? Затем я ваш, будем оплакивать эту страну сколько вашей душе угодно.
Опустился мрак; в душных помещениях батарейной палубы и каютах наступила длинная-длинная ночь. Многие матросы, да и офицеры, дремали на палубе или на марсах. До рассвета пятого октября моряки занимались уборкой палубы (поднять людей на работу оказалось нетрудно), дым из трубы камбуза относило прочь устойчивым норд-остом. И тут носовой впередсмотрящий, Майкл Сканло — спаси его Господь — крикнул на палубу зычным голосом, который, верно, услышали в Кадисе, что «Медуза», замыкавшая кильватерную колонну, сигналит о появлении четырех крупных кораблей по пеленгу вест-тень-зюйд.
Небо на востоке посветлело, на обрывках высоких облаков отражались золотые лучи солнца, еще не успевшего подняться над горизонтом; белое как молоко море засверкало. Прямо по корме «Медузы» на горизонте появились четыре пятна — судя по всему, корабли, направляющиеся в Кадис.
— Это испанцы? — спросил Стивен, забравшийся на марсовую площадку.
— Конечно, — отвечал Джек Обри. — Взгляните на их короткие толстые стеньги. Вот, возьмите мою подзорную трубу. На палубе! Вся команда, готовиться к повороту через фордевинд!
В эту же минуту на «Неутомимом» был поднят сигнал начать поворот и преследование неприятеля. Поддерживаемый Джеком Обри, Бонденом и помощником боцмана, Стивен начал неуклюже спускаться. Джек Обри приготовил аргументы для мистера Осборна, но решил их хорошенько продумать, прежде чем будет совещаться с ним на борту «Неутомимого», капитан которого командовал их отрядом. С бьющимся сердцем он спустился вниз. Испанцы, переговаривавшиеся флажными сигналами, сближались друг с другом. Переговоры будут нелегкими, ох какими нелегкими.
Завтрак на скорую руку. Коммодор вызвал доктора Мэтьюрина. Тот вышел на палубу с чашкой кофе в одной руке и бутербродом с маслом в другой. В это время спускали на воду катер. Как близко оказались эти испанцы и как неожиданно! Они успели выстроиться в боевой порядок, следуя правым галсом с ветром, дувшим в одном румбе от траверза. Их фрегаты подошли так близко, что были видны зевы орудийных портов. Все они были широко открыты.
Подчиняясь сигналу начать преследование, британские фрегаты нарушили строй, и «Медуза», после поворота оказавшаяся ближе всех к зюйду и, следовательно, ближе остальных к испанцам, шла курсом фордевинд прямо на ведущий испанский корабль. В нескольких сотнях ярдов от нее двигался «Неутомимый», направлявшийся ко второму испанцу, «Медее», шедшей под вымпелом Бустаменте, поднятым на бизань-мачте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148