— Прекрасно. Кто следующий?
Через какое-то время Пульхр разыскал Вителлия и передал ему небольшую табличку. Тот, хмурясь и хмыкая, побежал пальцем по именам. Неожиданно рука его замерла.
— Ты уверен в последнем имени? — резко спросил он.
— Мне его назвали. За большее я отвечать на могу.
— Что ж, это объясняет, откуда бунтовщики так скоро проведали о визите Нарцисса. Кто назвал тебе это имя?
— Аврелий, старший трибун Девятого легиона. У него крепкие связи в Риме.
— Я знаю, благодарю, — язвительно отозвался Вителлий. — Полагаю, возможности переговорить с трибуном Аврелием уже нет?
Пульхр покачал головой.
— Ты сам сказал, что им должно исчезнуть. Извини, но я привык тщательно выполнять то, что мне говорят.
— Жаль. Мне бы хотелось потолковать с ним. Выяснить, не солгал ли он тут. Но теперь, хочешь не хочешь, придется поверить ему.
— Надо ли докладывать об этом Нарциссу?
— Нет. Я думаю, что не надо. По крайней мере, пока.
— Хорошо. Тогда мне лучше вернуться в лес. Проследить, чтобы все было шито-крыто.
Ближе к полудню заспанные, гревшиеся в солнечных лучах часовые заметили выехавшую из леса повозку. Ее сопровождал небольшой отряд хмурых центурионов, и только ражий восседавший на козлах детина бодро насвистывал какой-то мотивчик. Полог повозки, дощатое днище которой было испачкано чем-то темным, мотался на ветерке и позволял увидеть, что в ней валяется несколько кирок и перемазанных в глине лопат.
ГЛАВА 33
Мачта и такелаж отбрасывали четкие тени на залитую послеполуденным солнцем палубу транспортного корабля, на носу которого стоял матрос, промеряющий линем глубины. Судно шло через горловину пролива, и капитан для уменьшения хода приказал команде взять еще пару рифов на парусах. В то время как моряки споро взбирались по веревочным лестницам, Катон с не меньшей резвостью огибал палубные надстройки, гонимый жгучим желанием поскорей перевеситься через борт.
Как только корабль вышел из порта и закачался на мягких волнах, юношу, как и многих его сотоварищей, стало периодически выворачивать наизнанку. Вот теперь и он, обмирая от слабости, отправлял содержимое своего желудка в пенистую бурлящую воду, а Макрон, стоя рядом, с видимым удовольствием жевал сласти, купленные им перед отправкой в портовом ларьке. Не удержавшись от искушения, он предложил пареньку угоститься и, увидев на лице того ужас, довольно заржал.
Когда судно вошло в защищенные от ветра воды, качка, словно по волшебству, улеглась, и Катон, держась одною рукой за штаг, позволил себе оглядеться. Что там ни говори, а флот вторжения имел весьма впечатляющий вид. Мерцающую морскую гладь покрывали сотни судов. Среди них были и могучие боевые корабли, отдраенные до блеска, с грозными зубчатыми надстройками, высящимися над многовесельными бортами, и широкие плоскодонные десантные баржи, способные по мелководью подходить чуть ли не к берегу, а между ними сновало великое множество разномастных суденышек, доставлявших из Галлии снаряжение и провиант.
Легионеры толпились теперь вдоль обоих бортов, глазея на захватывающую дух панораму, а моряки, которым приходилось управляться с медленно двигавшимся на слабом ветру кораблем, угрюмо расталкивали зевак. Но те не спешили убраться с дороги, толкаясь, вытягивая напряженные шеи. Таинственный, окутанный туманами и уже прочно вошедший в римские предания и легенды остров лежал перед ними, и он был совсем не таким загадочным и угрюмым, каким каждый втайне его себе представлял.
Взволнованным взорам завоевателей открывалось обычное побережье — с холмами, лугами, лесами и перелесками, уходящими в дымчатую размытую даль. То здесь, то там пейзаж оживляли маленькие отряды поспешавших куда-то легионеров, а отдаленное облако пыли, указывало направление, по которому в глубь земли бриттов продвигались ударные римские силы.
Впрочем, команда транспорта, забиравшая остатки римлян из Галлии, уже успела оповестить своих пассажиров о том, что высадка первых двух легионов прошла беспрепятственно. И действительно, Катон не видел на берегу ни погребальных римских костров, ни вражеских трупов. Бритты, казалось, решили вообще не давать знать о себе, чтобы не обеспокоить пришельцев. Что удивляло, ибо плохо вязалось с рассказами Цезаря о свирепости обитающих тут племен и о жестоких сражениях на пропитанном кровью песке в багрово-красной пене прибоя. Сейчас тут ничем таким и не пахло: все проходило гладко, как на учениях, устроенных Плавтием в Галлии перед отправкой. Множество римлян и несуществующий враг.
Прозвучала команда, судно изменило курс. Большой парус вздулся под углом к палубе, и теперь нос корабля смотрел в сторону берега, размеченного лениво колыхавшимися флажками. Некоторые когорты Второго легиона уже высадились, группа всадников взбиралась на дюны, за которыми зеленела трава.
«Должно быть, это легат со штабными поехал смотреть, где разбить лагерь, — подумал Катон. — Только вот мне в этом лагере не ночевать». Он уже знал, что входит в состав отряда, которому предстоит отделиться от легиона для выполнения особо важной задачи. Какой задачи, центурион пока не сказал. Юноша покосился на командира. Тот плюнул в воду.
— В конце концов, все не так уж и страшно, а?
— Нет, командир, — ответил Катон. — Вид довольно приятный. Похоже, тут вскоре живописно раскинутся привольные пажити и плодородные нивы.
— Вот как? Паренек, выросший во дворце, разбирается в земледелии?
— Не совсем так, — признался Катон. — По правде сказать, все мои познания почерпнуты из Вергилия, в целом ряде стихов своих воспевающего сельскую жизнь.
— Вот именно, воспевающего, — передразнил Макрон. -Много он понимает, твой хваленый Вергилий. Жизнь селянина сурова и тяжела. Привлекательной она кажется только праздным бездельникам, раз в год по обещанию выезжающим за город, чтобы понюхать цветочки в полях. — Заметив, что юноша, покраснев, отвернулся, он ткнул его в бок. — Ну, прости. Я не хотел обижать тебя. Просто душа у меня не на месте. Кое-что не дает мне покоя.
— Что не дает, командир?
— Не обессудь, сынок, но тебе это знать не по чину. Я не имею права ничего говорить, пока мы не отъединимся от легиона. Таков приказ.
— Интересно, чей? — поинтересовался Катон. — Легата, главнокомандующего или Нарцисса?
— Не закидывай удочки, я не скажу ни словечка. Придется тебе потерпеть.
Катон вздохнул и опять стал разглядывать приближающуюся береговую черту, а сам Макрон, насупясь, принялся вспоминать свой разговор с Веспасианом, состоявшийся еще в Галлии, в штабном шатре — при свете единственной масляной лампы и под дробь барабанящего по туго натянутой парусине дождя.
— На обратном пути вам, конечно, не обойтись без повозки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84