— Что ж, центурион, посмотрим, что мы можем сделать для молодого Катона. Полностью ли укомплектована твоя центурия? Ты ведь, кажется, остался сейчас без помощника?
— Так точно, командир. Мой оптион умер сегодня утром.
— Хорошо. То есть хорошего тут мало, но это многое упрощает. Запишешь новичка в свою центурию и сделаешь его своим оптионом.
— Но, командир… — выдохнул изумленно Макрон.
— Никаких «но». Это приказ. Назначить мальчишку центурионом я не могу, но и пренебречь пожеланием императора тоже нельзя. Так что придется нам с тобой с этим стерпеться. Ты свободен.
— Слушаюсь, командир.
Макрон отсалютовал легату рукой, четко повернулся кругом и, печатая шаг, вышел из кабинета, хотя мысленно извергал потоки чудовищной брани. По армейской традиции центурионы сами подыскивали себе оптионов и не гнушались получать за протекцию хорошую мзду. Теперь эти денежки уплывали из рук Макрона, однако в его голове блеснула счастливая мысль. Можно ведь повернуть дело так, что мальчишка в центурии не задержится. Оступится раз-другой, потом заскулит. И запросит отставки, он ведь неженка, рохля. Слабак, которого вмиг обломает армейская жизнь.
Завидев центуриона, Катон искательно улыбнулся, и Макрон его чуть было не пнул.
— Что теперь будет со мной, командир?
— Заткнись и топай за мной.
— Слушаюсь, командир.
— Парни, я хочу представить вам нового оптиона.
Лица легионеров, находившихся в тускло освещенной немногочисленными оранжевыми светильниками столовой, ошарашенно вытянулись.
— Это… новый оптион, командир? — спросил после паузы кто-то.
— Верно, Пиракс.
— А он не слишком ли… ну, это… молод?
— Очевидно, нет, — с горечью ответил Макрон. — Император издал указ о новом порядке отбора и назначения оптионов. Теперь, чтобы получить этот чин, нужно быть долговязым, тощим и знать назубок труды греческих и латинских писак. Предпочтение отдается тем, кто сведущ в стишках или пьесках.
Солдаты недоуменно таращились на него, но Макрон был слишком сердит, чтобы снизойти до более вразумительных пояснений.
— В общем, вот он, Пиракс. Отведи этого грамотея к писцу. Пусть тот занесет его в список и выдаст опознавательный медальон. Выделишь ему место в спальне своего отделения.
— Но, кажется, новые имена в список состава центурии вносятся только рукой командира.
— Послушай, у меня и без того дел по горло, — вспылил Макрон. — Короче, это приказ. Делай, что тебе сказано, а не трепли языком.
Он стремглав вылетел из столовой и побежал по коридору к своей каморке, возле которой его дожидался Пизон с пачкой каких-то бумаг.
— Командир, это срочно надо бы подписать…
— Потом, — отмахнулся Макрон и, схватив сухой плащ, поспешил к выходу из казармы. — Я сейчас на дежурстве.
Когда дверь захлопнулась, Пизон пожал плечами и побрел дальше, недовольно бурча что-то себе под нос.
Через какое-то время прямой, как жердь, новобранец Катон сидел на верхней койке солдатского спального помещения. Задев макушкой соломенный мат, подложенный под черепицу кровли, он нервно поежился: нет ли там крыс? На груди юноши темнел медальон — небольшая свинцовая бляшка с его именем, номером легиона и имперской печатью. Эта вещица, подумал он горестно, всегда теперь будет с ним. До отставки или до гибели в одном из сражений. Тогда ее снимут служивые из похоронной команды, довольные тем, что труп удалось опознать. Уткнув подбородок в колени, Катон опечаленно размышлял, как ему выпутаться из этой кошмарной истории. Каморка, тесно заставленная солдатскими койками, если и отличалась от подсобных чуланчиков дворцовых конюшен, то далеко не в лучшую сторону.
А сами солдаты!
Просто животные, их по-иному нельзя и назвать. Пьяные, дурно пахнущие, непрерывно рыгающие. Катон с трудом сдерживал тошноту, когда ему их — одного за одним — представляли. Они, в свою очередь, по всей видимости, тоже не знали, как к нему относиться. С одной стороны, он был для них вроде начальником, с другой, каждый из них полагал, что справился бы с обязанностями помощника центуриона много лучше, чем какой-то столичный молокосос. Последнее явственно проступало во всех неприязненных взглядах.
А говорили эти скоты лишь о том, кто трахнул больше девиц, убил больше варваров, дальше всех плюнул или громче всех бзднул. Усилием воли Катон заставил себя слушать все это не морщась, потом, выждав достаточно приличное время, свесился с койки и вежливо поинтересовался, не покажет ли кто ему его комнату. Все разговоры мгновенно прервались, все лица в помещении обратились к нему, и только тут до него вдруг дошло, насколько он влип.
ГЛАВА 3
Ближе к вечеру, когда сумерки сделались гуще и легкий морозец начал пощипывать щеки, Катон притащился в казарму. Там было тихо, но, закрыв дверь, юноша понял, что он не один, и ощутил укол раздражения. Он так ждал конца этого невероятно долгого дня, и вот даже теперь не имел возможности хоть немного побыть в одиночестве. Пиракс сидел на своем лежаке и штопал форменную тунику. Когда Катон, не раздеваясь, вскарабкался на свою койку, он поднял голову.
— Нелегкий денек выдался, а, новичок?
— Да, — буркнул Катон, не желая вступать в разговоры.
— Дальше будет еще хуже.
— Да ну?
— Думаешь, справишься?
— Да! — решительно ответил Катон. — Справлюсь. Обязательно справлюсь.
— Сомневаюсь. — Пиракс покачал головой. — Ты слишком хилый. Я даю тебе месяц.
— Месяц? — сердито спросил Катон.
— Ага. Месяц, если ты не дурак. Если дурак, может выйти и больше.
— О чем вообще ты говоришь?
— Да о том, что в твоем присутствии здесь нет ни капли смысла. Не из того теста ты слеплен. Хилый слабак, вот ты кто. И тут ничего не изменишь.
— Мне скоро семнадцать.
— Это не в счет. Дело не в возрасте, а в крепости тела. Ахнуть не успеешь, как Бестия обломает тебя.
— Не обломает! Скорей я умру!
— Может, дойдет идо этого. — Пиракс пожал плечами. — Вряд ли кто-нибудь опечалится.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Да так, ничего. — Пиракс снова пожал плечами и вернулся к оставленному занятию, аккуратно — стежок за стежком — накладывая на разрыв ровный шов.
Катон, разалевшийся от волнения и стыда, невольно залюбовался сноровистыми движениями его рук. Конечно, некоторые рабы при дворце тоже в случае надобности занимались починкой одежды, но тем не менее штопка считалась преимущественно женской работой, и то, что мужчина умеет так ловко управляться с иголкой, казалось чем-то весьма необычным, похожим на фокус.
А намек Пиракса был ему очень понятен. Заняв должность оптиона, он, Катон, волей-неволей нажил себе кучу врагов. Да и центурион Бестия, похоже, его невзлюбил, и хуже того — даже кое-кто из новобранцев. В первую очередь это относилось к молодчикам из перуджийской тюрьмы, с ними Катон столкнулся еще в дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84