Сколько не будь здесь
или там, ничего не достанется.
И в этом благо, ¦ единственное,
осознаешь которое рано ли поздно,
у залива стоя на том же все месте, шевеля губами
воздушные корни тайны: все к лучшему. Все
принято без исключенья.


* * *
Призраки листьев в спящих лесах,
сырость, пересыпающая полые гранулы шума.
Выставляются незримо пределы.
Искушению соответствий
более не коснуться того, что
угадываю в начертаньи привычно. Порознь,
несводимо,
сочась насилием, излучая угрозу
бытию друг друга,
частицы подрагивания руки
в пространстве движутся,
что принимается по привычке за время.



* * *
Невидимые лампы в становленьи
изломов инея в придонном сне стекла.
Над ними мел и синева.
Себя, клонясь, любовно созерцая
в лице истории столь вогнутой всегда,
как только быть признанию возможно
(в текучей призме сломленной луча),
как, оперенное звездою, муравья
телескопическое искристое тело.
Ее дыханьем осязают
ветвистые любовники, живя
вне сферы ветра, камня и числа.
Вне шелка окиси, которую природа
мне оставляет, распрямясь в тебя,
свистящим слепком тлена оболочек,
тончайшим настом памяти порожней,
куда нисходят тени вещества,
изображенья формулу тая,
как облако проносит день дождя,
черня зрачок и воды серебря
таблицами пустых перемещений ¦
всегда того же, что и миг назад.
Где белых ламп незримое каленье
вмерзает жалобой в кристаллы мотылька,
подобно снегу в бирюзу угля,
как бы крылами перехода в пепел ¦
Еще не ясен звук, и смысла очерк хрупок,
и все-таки значение опять
изъять избыток свой стремится,
пыльцой сухою занося уста,
зеркальной чешуею засевая устье.

ВОЗДУХ

Развитие ¦ обнаружение амплитуды маятника,
Зерно, замыкает воздуха () ¦
свое абсолютное время
в огибании изнутри вертикальной стены:
движение ¦ только сведение к проколу иглы.
Возможно, что ¦ неделимость.

"Словно"
прекращает безусловность сравнения.
Слишком долго играли с мыслью о зеркалах,
образ утратив утраченных образов,
с каждым разом глубже вникая
в безучастность трав по утрам.
Идеи рассматривают расширение воздуха
(другие явления также), как стиранье причин,
поводыря роль оставляющее аналогии,
затерянного в поисках слепых величин.
Окно соединяет с тем, от чего отделяет.
Осторожность листа,
проходящего путь
от сравнения к гибели
в тлении терпком осеннего дыма
¦ что же тут вспомнить?
Но, отдаляясь,
пейзаж становится формулой
перехода природы в культуру.
Между розовым лишайником и розовым лишаем
цепь эволюции, лишающая объем
камня устойчивости в структуре.

Мы начинаем не видеть
и, вместе с тем, этот факт
не является оправданием зрения.

Маятник как модель нескончаемого отдаления. Прибытие в пункт, где залегает его предпосылки. Вера в то, что эта поверхность, как меланхолия, состоящая из секторов, населяемых информацией, расщепляется на: знаю/не знаю.

Забывание порождает воспоминание.
Одиночество среди стен,
направлений и возвращений
напоминает полдень, когда
никому не удастся в качестве платы протянуть тебе тень.
Не задавай никому никаких посторонних вопросов.
Но всегда встречи слов со словами, ¦ их оси
испытывают постоянное напряжение. День
установлен к ночи идеальным своим острием.
Петрарка
сформирован в оттиск опыта чтения:
монета с изображением петушиного гребня.
Утренняя хрипотца.
Затмение солнца 5 января
рассекает эллипсисом риторику предсказаний.
Тело узнает в размерах свое становление
в сопоставлении масштабов: вначале
фигурки на крыше беструдно
умещаются в то, что они представляют ¦
не превышают себя в измерении.
Инверсия.
В сокращении расстояния происходит
наростанье вещей.
Пыльные бури на горизонте,
вечер
веко твое надрезает белоснежным свечением.
Вещь превышает тебя,
она опрокидывается
не в силах быть выше того, что в ней же стремится
к бесконечному умалению.
Но выходишь с ее другого конца.
Исчезновение времени обязано
сознанию исчерпывающей бесполезности как полноты.
У дома ирисы в июньское утро...
Каждое утро мы воскресали в Эдеме ¦
ни стен, ни дверей.
Звери бродили вокруг и солнцем кипела ткань
воды, брошенной в воздух.
Продолжи должным сравнением.
Что осталось на дне той картинки?
Медленная невероятно история
в образовании оправы ¦ ограничения.
Однако горы вселяют надежду.
Реализм моря равен реализму души,
реализму грифеля, когтя, кости и эпителия.
Сумма всех реализмов
испаряется, словно спирт в реакции окисления.
В каждом
высказывании едва теплится жалоба ответвления.
Пламя, глина, предмет, вещь, явление ¦ исполнение
грамматической роли в стяжении, в цепи
постоянно идущего перемещения влаги.
Операция исключения обретает смысл
лишь в прибавлении исключаемого.

Красота рассматривается как, утратившая секрет долголетия, краска. Постоянство и изменение ¦ проекции одного и того же, что в написании принимает форму "развития" ¦ постоянство неуследимого изменения или же: изменение в пределах воображаемого постоянства.
Изъяны, формирующие скульптурное изображение космоса, иными словами, этот хлеб мы постараемся растянуть до утра. В Китае одно время содержится в буддийских мельницах ("круговое письмо" ¦ за правило принято равенство между одним поворотом и произнесением тысячу раз), другое странствует по капилярам мерцающих гласных. В дом иероглифа осенью путь направлеят пчела. Строению света не прояснить, что собою являет в нем тьма. Потребление вообще не управляет никаким производством. Ускорение обмена не означает усиления обмена веществ. Навощенные таблицы вещи испещрены проталинами воплощенья. Ива сверкает в отстранении первых морозов. Лист успокоен переходом в долину стекла.
Объяснение "всему" ("агрессивность", "насилие", "воспитание", "ценность", "духовность") применимы лишь в случае, когда это входит в меня. Повторение мира в войне. Вычеркивание "или" или же "либо". Составляют. Недвижность. Шорох, бегут, усмехаясь, либо бесстрастно. Снега в риторике повествования означает ¦ \ ¦ \. Не избежать противления в образовании союза. Идея присутствия не означает приближения к сути. Бесстрастная страсть: наши лица спокойны, обращены к северному сиянию. Ночные камни. Электрический свет состоит из тысячи тысяч волокон от роговицы отслоившейся мглы, изменившей в скольжении равновесие электронов. Потоки частиц, травы, шиповник. Как тихая безответная шелуха, перемещаемая в геометрических недрах воздуха. Последняя степень ужаса ¦ это "проникновение чужеродного в тело" (перспектива насилия). Мои слова проникают в тебя, читающего о насилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9