Нужно сегодня же написать в Петербург, что через месяц-полтора он вернется, вот только окрепнет после болезни. Не так много он оставляет себе времени, но не так уж и мало.
Бог весть, как далеко зайдет в это время следствие по делу светлейшего, успеет ли князь Федор вмешаться.
Но за меньший срок ему никак не успеть сделать то, что задумано. Вот что шептало его предчувствие! Настало время действовать! Раньше он тянул, не зная, как за это взяться. А теперь, кажется.., теперь он это знал!
Он даст Нюрке богатое, воистину богатое приданое!
Это будет его дар Кузьме за подсказку, за бесценную подсказку: приезжали-де за Вавилою за ним о прошлую неделю из крепости Раненбургской службу отправить в домашней часовне…
Снова всполошив Савку, князь резко двинулся к сладко спящему Вавиле, схватил его за ворот и несколько раз тряхнул с такой силой, что сон с рыжего попа мигом слетел.
— Если б тебе предложили выбирать: жить помещиком в твоем Луцком или как его там или владеть хорошим приходом в Ракитном — что бы ты выбрал?
— Кажется, точно так же сатана искушал Иисуса?
Ты, часом, не сатана? — пробормотал Вавила, едва ворочая языком. — Не помню, что там выбрал господь… ей-богу, не помню! Кажется, синицу в руках. У меня тоже есть такое желание. Но если ты хочешь знать правду… Я почему пью? — вдруг воскликнул Вавила. — Я потому пью, что лгу ежедневно и ежечасно. Кто я, чтобы нести слово божие? Сын лжеца. Бог моими устами не глаголет. Аз недостойный… — У него вдруг перехватило горло, и князь Федор с изумлением увидел слезы искреннего горя в глазах рыжего попа.
«А ведь и впрямь — при жизни адским мукам обречен, кто жизнь чужую проживает!» — мелькнула мысль.
И стало легче сердцу: значит, Вавила не будет слепой игрушкою в его руках, значит, и он, возможно, обретет свою судьбу! А отец Вавила между тем продолжал:
— Ох, батюшка-князь, любую бы цену заплатил, чтобы оказаться сейчас в Луцком. Господи, как там чудесно, — с тоской пробормотал он. — А в церковь я буду ходить каждое воскресенье, ей-богу! Но не чаще.
Это не моя жизнь, я не хочу ее! — Голос его оборвался всхлипыванием.
Князь Федор глядел на него с насмешливым сочувствием. Ему было совершенно ясно, что именно следует делать Вавиле. Удивительной казалась недогадливость рыжего попа.
— Хочешь вернуться в Луцкое? — еще раз проговорил он голосом змея-искусителя. — Для этого есть только два условия.
Вавила снова помотал головой, выгоняя остатки хмеля.
— Первое, — спокойно сказал князь Федор. — Ты должен умереть.
— У-у-у… — прогудел отец Вавила, пытаясь повторить роковое слово, а рука его в это время воровато скользнула к огромному ножу, лежащему на столе.
— Не бойся, — хохотнул князь Федор. — Я не имел в виду, что ты будешь похоронен на семейном кладбище, хотя лет этак через полета такое может статься. Но пораскинь мозгами.., кстати, ты считать умеешь?
— До трех, — угрюмо буркнул Вавила.
— Больше и не требуется. Итак, задачка на сложение. Имеется у нас отец Вавила, состоящий из двух слагаемых: Владимира Луцкого и Семена Уварова.
Прикинь, кто останется, если исчезнут и отец Вавила, и Семен Уваров?
— В-в-в… — проблеял рыжий поп, и на сей раз можно было понять, что сие означает «Владимир».
— Ну, понял? — терпеливо спросил Федор.
— Понял, — осторожно прошептал злополучный питомец Лихудов. — Понял, ей-богу, понял! Я просто-напросто сбегу, исчезну — и явлюсь к батюшке под своим именем. Теперь-то он меня не выгонит, теперь-то ему нужен наследник. Луцкое достанется мне!
Он выскочил из-за стола и пошел по комнате вприсядку, но на середине сбился и кинулся было припасть к князевой ручке, однако что-то в его улыбке остановило Вавилу:
— Так? Не так?
— Не совсем так, — осторожно ответил князь Федор. — Если ты сбежишь, тебя начнут искать. И рано или поздно кто-то вспомнит, что именно в тех местах, откуда родом Семен Уваров, в святом постриге отец Вавила, объявился его двойник. Все ясно! Сбежал, скрылся на родине под вымышленным именем! И.., и все, поминай как звали, молодой граф Владимир! Еще и отца притянут за обман церкви. Ох, разойдется Синод!.. Ну, ты представляешь. А вот если непутевый отец Вавила через некоторое время помрет и будет похоронен, в той же могилке навеки упокоится и Семен Уваров. А ты сбреешь бороду и поедешь к отцу — вступать во владение хозяйством. Так?
— Так! Так! — взревел отец Вавила, восторженно воздев руки. — Vivat maecenatum caritas! — И тут некая трезвая мысль пробилась сквозь опьянение картинами грядущего:
— Вы говорили.., вы сказать изволили, мол, два условия, да? Первое, стало быть, мне понятно, я его принимаю с охотою. А.., второе? Второе каково?
Он глядел с опаскою, но лицо его озарилось облегченной улыбкою после слов князя Федора:
— Прежде чем проститься с саном и жизнью, отец Вавила должен будет меня обвенчать.
— Милое дело! — возопил рыжий. — Да это же благолепие! Сие мне будет в радость вящую! Это же проще простого!
Он был так умилен, пребывал в таком откровенном восторге, лицо его сияло такой радостной готовностью услужить своему maecenatum, он так часто повторял:
«Да это мы раз-два и готово!», что князь Федор пожалел его разочаровать и решил пока промолчать о подробностях, чтоб до поры до времени не напугать своего нового сообщника.
Глава 14
Ночные приключения
— Постой! — Савка, чудилось, выскочивший из стены, проворно поймал за рукав Вавилу, торопливо идущего по коридору. — Умерь-ка прыть! Сперва мне скажи: видел?
— Кого? — сделал невинным свое конопатое лицо Вавила, но Савка так на него зыркнул, что поп сдался:
— Глаза мои при мне пока что. Видел!
— Ну, и какова? — не отставал Савка.
— Красота! — восторженно повел носом Вавила. — Лепота несказанная, неописуемая! Всех притишает, все усмиряет. Уж на что Пырский буян и дубина, а и тот при ней тише воды ниже травы. Она б его на поводке водила, когда б охота приспела. Но для нее словно и нет ничего вокруг. Вот только очень уж бледная. И такая грустная! Глаза, чудится, вот-вот слезами зальются.
И еще.., еще… — Отец Вавила напрягся, пытаясь выразить те смутные опасения, которые возникли у него при виде прекрасного и печального лица Марии Меншиковой. — Задумчивая она чересчур, отрешенная, словно что-то тяжкое замыслила. Мнится мне, жизнь ей не мила. Как бы руки на себя не наложила! — выпалил отец Вавила — и отшатнулся от Савкина сухого, но крепкого кулачка, вдруг возникшего прямо перед его лицом. — Да ты что, сын мой?!
— А вот что, отче, — внушительно приблизил кулак Савка. — Про это — про это! — ты ему не сказывай.
Ни-ни! Скажи, мол, задумчивая — и ладно. Главное, что красивая. На это напирай. А про печаль-тоску, про мысли нехорошие…
— Про это я уже слышал, так что уйми свою инквизиторскую цензуру, Савка, — перебил спокойный голос князя, и его высокая фигура появилась на пороге комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Бог весть, как далеко зайдет в это время следствие по делу светлейшего, успеет ли князь Федор вмешаться.
Но за меньший срок ему никак не успеть сделать то, что задумано. Вот что шептало его предчувствие! Настало время действовать! Раньше он тянул, не зная, как за это взяться. А теперь, кажется.., теперь он это знал!
Он даст Нюрке богатое, воистину богатое приданое!
Это будет его дар Кузьме за подсказку, за бесценную подсказку: приезжали-де за Вавилою за ним о прошлую неделю из крепости Раненбургской службу отправить в домашней часовне…
Снова всполошив Савку, князь резко двинулся к сладко спящему Вавиле, схватил его за ворот и несколько раз тряхнул с такой силой, что сон с рыжего попа мигом слетел.
— Если б тебе предложили выбирать: жить помещиком в твоем Луцком или как его там или владеть хорошим приходом в Ракитном — что бы ты выбрал?
— Кажется, точно так же сатана искушал Иисуса?
Ты, часом, не сатана? — пробормотал Вавила, едва ворочая языком. — Не помню, что там выбрал господь… ей-богу, не помню! Кажется, синицу в руках. У меня тоже есть такое желание. Но если ты хочешь знать правду… Я почему пью? — вдруг воскликнул Вавила. — Я потому пью, что лгу ежедневно и ежечасно. Кто я, чтобы нести слово божие? Сын лжеца. Бог моими устами не глаголет. Аз недостойный… — У него вдруг перехватило горло, и князь Федор с изумлением увидел слезы искреннего горя в глазах рыжего попа.
«А ведь и впрямь — при жизни адским мукам обречен, кто жизнь чужую проживает!» — мелькнула мысль.
И стало легче сердцу: значит, Вавила не будет слепой игрушкою в его руках, значит, и он, возможно, обретет свою судьбу! А отец Вавила между тем продолжал:
— Ох, батюшка-князь, любую бы цену заплатил, чтобы оказаться сейчас в Луцком. Господи, как там чудесно, — с тоской пробормотал он. — А в церковь я буду ходить каждое воскресенье, ей-богу! Но не чаще.
Это не моя жизнь, я не хочу ее! — Голос его оборвался всхлипыванием.
Князь Федор глядел на него с насмешливым сочувствием. Ему было совершенно ясно, что именно следует делать Вавиле. Удивительной казалась недогадливость рыжего попа.
— Хочешь вернуться в Луцкое? — еще раз проговорил он голосом змея-искусителя. — Для этого есть только два условия.
Вавила снова помотал головой, выгоняя остатки хмеля.
— Первое, — спокойно сказал князь Федор. — Ты должен умереть.
— У-у-у… — прогудел отец Вавила, пытаясь повторить роковое слово, а рука его в это время воровато скользнула к огромному ножу, лежащему на столе.
— Не бойся, — хохотнул князь Федор. — Я не имел в виду, что ты будешь похоронен на семейном кладбище, хотя лет этак через полета такое может статься. Но пораскинь мозгами.., кстати, ты считать умеешь?
— До трех, — угрюмо буркнул Вавила.
— Больше и не требуется. Итак, задачка на сложение. Имеется у нас отец Вавила, состоящий из двух слагаемых: Владимира Луцкого и Семена Уварова.
Прикинь, кто останется, если исчезнут и отец Вавила, и Семен Уваров?
— В-в-в… — проблеял рыжий поп, и на сей раз можно было понять, что сие означает «Владимир».
— Ну, понял? — терпеливо спросил Федор.
— Понял, — осторожно прошептал злополучный питомец Лихудов. — Понял, ей-богу, понял! Я просто-напросто сбегу, исчезну — и явлюсь к батюшке под своим именем. Теперь-то он меня не выгонит, теперь-то ему нужен наследник. Луцкое достанется мне!
Он выскочил из-за стола и пошел по комнате вприсядку, но на середине сбился и кинулся было припасть к князевой ручке, однако что-то в его улыбке остановило Вавилу:
— Так? Не так?
— Не совсем так, — осторожно ответил князь Федор. — Если ты сбежишь, тебя начнут искать. И рано или поздно кто-то вспомнит, что именно в тех местах, откуда родом Семен Уваров, в святом постриге отец Вавила, объявился его двойник. Все ясно! Сбежал, скрылся на родине под вымышленным именем! И.., и все, поминай как звали, молодой граф Владимир! Еще и отца притянут за обман церкви. Ох, разойдется Синод!.. Ну, ты представляешь. А вот если непутевый отец Вавила через некоторое время помрет и будет похоронен, в той же могилке навеки упокоится и Семен Уваров. А ты сбреешь бороду и поедешь к отцу — вступать во владение хозяйством. Так?
— Так! Так! — взревел отец Вавила, восторженно воздев руки. — Vivat maecenatum caritas! — И тут некая трезвая мысль пробилась сквозь опьянение картинами грядущего:
— Вы говорили.., вы сказать изволили, мол, два условия, да? Первое, стало быть, мне понятно, я его принимаю с охотою. А.., второе? Второе каково?
Он глядел с опаскою, но лицо его озарилось облегченной улыбкою после слов князя Федора:
— Прежде чем проститься с саном и жизнью, отец Вавила должен будет меня обвенчать.
— Милое дело! — возопил рыжий. — Да это же благолепие! Сие мне будет в радость вящую! Это же проще простого!
Он был так умилен, пребывал в таком откровенном восторге, лицо его сияло такой радостной готовностью услужить своему maecenatum, он так часто повторял:
«Да это мы раз-два и готово!», что князь Федор пожалел его разочаровать и решил пока промолчать о подробностях, чтоб до поры до времени не напугать своего нового сообщника.
Глава 14
Ночные приключения
— Постой! — Савка, чудилось, выскочивший из стены, проворно поймал за рукав Вавилу, торопливо идущего по коридору. — Умерь-ка прыть! Сперва мне скажи: видел?
— Кого? — сделал невинным свое конопатое лицо Вавила, но Савка так на него зыркнул, что поп сдался:
— Глаза мои при мне пока что. Видел!
— Ну, и какова? — не отставал Савка.
— Красота! — восторженно повел носом Вавила. — Лепота несказанная, неописуемая! Всех притишает, все усмиряет. Уж на что Пырский буян и дубина, а и тот при ней тише воды ниже травы. Она б его на поводке водила, когда б охота приспела. Но для нее словно и нет ничего вокруг. Вот только очень уж бледная. И такая грустная! Глаза, чудится, вот-вот слезами зальются.
И еще.., еще… — Отец Вавила напрягся, пытаясь выразить те смутные опасения, которые возникли у него при виде прекрасного и печального лица Марии Меншиковой. — Задумчивая она чересчур, отрешенная, словно что-то тяжкое замыслила. Мнится мне, жизнь ей не мила. Как бы руки на себя не наложила! — выпалил отец Вавила — и отшатнулся от Савкина сухого, но крепкого кулачка, вдруг возникшего прямо перед его лицом. — Да ты что, сын мой?!
— А вот что, отче, — внушительно приблизил кулак Савка. — Про это — про это! — ты ему не сказывай.
Ни-ни! Скажи, мол, задумчивая — и ладно. Главное, что красивая. На это напирай. А про печаль-тоску, про мысли нехорошие…
— Про это я уже слышал, так что уйми свою инквизиторскую цензуру, Савка, — перебил спокойный голос князя, и его высокая фигура появилась на пороге комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97