В то время как Джонни широко шагал, хлопая юбками, Шип передвигался семенящей и запинающейся походкой старухи, у которой кости таза слишком разошлись от вынашивания детей, непропорционально распределен жир на теле и больные суставы. Его сутулые плечи и сгорбленная спина, пока он не перестал играть роль, казались вполне естественными. Это было непостижимо, почти жутко, подумала Летти. Это означало, что он мог быть кем угодно, мог наблюдать за ней, смеяться над ней, а она ничего не подозревала. Эта мысль была не новой и вовсе не из приятных, хотя не думать об этом Летти не могла.
Джонни подошел к Летти и взял ее за руку. Когда он заговорил, его голос был серьезен и печален.
— Я ненавижу прощания, но не знаю, увижу ли вас снова. Я никогда не забуду вас и того, что вы с тетушкой Эм для меня сделали.
— Пожалуйста, не надо. Любой бы сделал то же самое.
— Никто не сделал, — сказал он просто, — только вы.
— Я… я надеюсь, что вы все это забудете, что вы будете счастливы.
Он улыбнулся, хотя в глазах его была боль.
— Я постараюсь. Я обязательно постараюсь. — Он взял ее руку и поднес к губам.
Шип двинулся к двери и распахнул ее. Джонни шагнул к нему.
Джонни, рыжеволосый и плотного сложения, совсем не походил на Генри. И все же он почему-то напомнил Летти брата. В горле был тугой комок, когда она окликнула его:
— Берегите себя!
Он оглянулся, улыбаясь.
— Это уж непременно.
Дверь за ним и Шипом закрылась. Подойдя к окну, Летти наблюдала, как фургон выехал со двора. На переднем сиденье виднелись две сгорбленные фигуры в глубоко надетых шлягйсах, как их носят старухи. Через несколько минут дребезжание оглоблей, скрип колес и перестук подков затихли. Наконец совсем ничего не стало слышно.
Летти немного приоткрыла дверь, потом пошире, как раз чтобы протиснуться. Она осторожно притворила дверь за собой. Легкими быстрыми шагами спустилась по ступеньками, пересекла двор, выскочила на узкую дорожку. Там она подобрала юбки и побежала.
Летти бежала, пока не закололо в боку. Она перешла на шаг, а когда боль прошла, снова побежала. Волосы выбились из узла на затылке, рассыпались по плечам, а по следам ее сыпались шпильки. Сапоги были тяжелые, они не предназначались для таких забегов. Скоро Летти натерла мозоль на пятке. Она остановилась, сняла сапоги, взяла их в руки и пошла в одних чулках. Через хлопчатобумажные чулки набивалась пыль. Между пальцев собрался мелкий песок. Летти не обращала на это внимание.
Но она не могла не вслушиваться в звуки, которые окружали ее, в крики ночных животных, шелест прошлогодних листьев в траве. Несколько раз сердце замирало у Летти в груди, когда казалось, что за спиной слышался стук подков, но это были лишь отзвуки ее собственных шагов.
Когда донесся настоящий стук подков, она не сразу это поняла. Летти почти уже добралась до поворота на дорогу к кукурузному сараю, она знала, что была недалеко от него. Дорога проходила через густой лес, который словно удерживал звуки. Летти слышала, как пересыпался песок под ее шагами. Потом она осознала, что стук подков приближается быстрее, чем она может бежать.
Летти бросилась с дороги в заросли сумаха и присела среди его побегов, выглядывая через листву. Группа из пяти всадников проскакала мимо. Промелькнули белые одеяния. Не только она и Джонни с Шипом не сидели дома в эту ночь. Она пригнулась еще ниже, охваченная дрожью. Но всадники не остановились и скоро исчезли из вида.
Летти смогла двинуться дальше только через некоторое время. Она уже взялась за деревце, готовая подняться, как услышала, что приближается еще один всадник. Летти замерла, у нее свело правую ногу, и она сжала зубы. Легкой рысцой всадник проехал мимо. Его шляпа была низко надвинута на лоб, а голова наклонена, как будто он прислушивался. Было похоже, подумала Летти, словно он старается сохранять безопасное расстояние между собой и первой группой всадников.
И этот всадник исчез в ночи. Вернулась тишина. Пыль на дороге осела. Летти вернулась на дорогу и снова пустилась бежать, однако теперь она часто оглядывалась через плечо.
Когда Летти добралась до кукурузного сарая, грудь ее вздымалась, волосы и лицо были мокрыми. Она прислонилась спиной к одной из опор навеса и долго стояла, пытаясь отдышаться.
Наконец, хотя одышка еще не совсем прошла, она нагнулась и попыталась надеть сапоги. Ноги распухли и болели, а еще они были совсем грязные. На гвозде в стене сарая висела потрепанная веревка, Летти связала ею сапоги и перебросила через луку седла.
Время шло. Летти проверила подпругу, подтянула ее. Она тихо поговорила с лошадью, переступавшей в темноте. Когда животное успокоилось, она села в седло. Некоторое время она размышляла, что делать с лошадью Джонни, находившейся здесь же под навесом. Шип знает, где она, решила Летти. Пусть он сам обо всем позаботится. Возможно, он доставит ее матери Джонни вместе с запиской. Низко нагнувшись, чтобы не задеть навес, она выехала в ночь.
Летти никого не увидела на дороге к парому, которую ей пришлось проехать еще раз. Огромное облегчение пришло, когда она заметила блеск воды, спуск к пристани и хижину паромщика среди деревьев. Когда она подъехала ближе, с лаем выскочили собаки. Из-за дома вышел человек с фонарем в руке. Он двинулся к ней, неспешно волоча ноги.
— Надеюсь, я не разбудила вас, — отозвалась Летти, когда он приблизился, — мне важно переправиться именно сегодня.
— Нет, не разбудили, мэм. Я был в амбаре, у больной лошади.
Говорил он хрипло, растягивая слова, и Летти начала подозревать, что посещение заболевшего животного он использовал, чтобы выпить в амбаре. Но это не имело значения, если он достаточно трезв, чтобы переправить ее через реку.
Летти спустилась на землю и повела лошадь к парому. Паромщик пошел за ней. Он держал фонарь низко, чтобы освещать ей путь. Но фонарь светил еле-еле, это была очень старая поделка из пробитой консервной банки.
Паром, баржа с перилами, закачался, когда она на него ступила. Летти провела лошадь к дальнему краю парома и привязала ее к перилам. Потом она отошла в противоположный угол, чтобы уравновесить платформу. Паромщик поставил фонарь на берег, отвязал веревку, которой паром был пришвартован, оттолкнулся от берега и вспрыгнул на борт.
Летти посмотрела на паромщика, когда платформа несколько осела под его весом. Он был не таким худым, каким показался раньше или каким она его запомнила, хотя борода была все такой же густой и неухоженной. Летти подумала: оставил ли он фонарь на берегу нарочно или забыл его. Конечно же, он не обратил на это никакого внимания, лишь взялся за веревку, по которой перемещался паром, и перебирал по ней руками, словно доставал воду из колодца.
Паром пришел в движение и отошел от берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Джонни подошел к Летти и взял ее за руку. Когда он заговорил, его голос был серьезен и печален.
— Я ненавижу прощания, но не знаю, увижу ли вас снова. Я никогда не забуду вас и того, что вы с тетушкой Эм для меня сделали.
— Пожалуйста, не надо. Любой бы сделал то же самое.
— Никто не сделал, — сказал он просто, — только вы.
— Я… я надеюсь, что вы все это забудете, что вы будете счастливы.
Он улыбнулся, хотя в глазах его была боль.
— Я постараюсь. Я обязательно постараюсь. — Он взял ее руку и поднес к губам.
Шип двинулся к двери и распахнул ее. Джонни шагнул к нему.
Джонни, рыжеволосый и плотного сложения, совсем не походил на Генри. И все же он почему-то напомнил Летти брата. В горле был тугой комок, когда она окликнула его:
— Берегите себя!
Он оглянулся, улыбаясь.
— Это уж непременно.
Дверь за ним и Шипом закрылась. Подойдя к окну, Летти наблюдала, как фургон выехал со двора. На переднем сиденье виднелись две сгорбленные фигуры в глубоко надетых шлягйсах, как их носят старухи. Через несколько минут дребезжание оглоблей, скрип колес и перестук подков затихли. Наконец совсем ничего не стало слышно.
Летти немного приоткрыла дверь, потом пошире, как раз чтобы протиснуться. Она осторожно притворила дверь за собой. Легкими быстрыми шагами спустилась по ступеньками, пересекла двор, выскочила на узкую дорожку. Там она подобрала юбки и побежала.
Летти бежала, пока не закололо в боку. Она перешла на шаг, а когда боль прошла, снова побежала. Волосы выбились из узла на затылке, рассыпались по плечам, а по следам ее сыпались шпильки. Сапоги были тяжелые, они не предназначались для таких забегов. Скоро Летти натерла мозоль на пятке. Она остановилась, сняла сапоги, взяла их в руки и пошла в одних чулках. Через хлопчатобумажные чулки набивалась пыль. Между пальцев собрался мелкий песок. Летти не обращала на это внимание.
Но она не могла не вслушиваться в звуки, которые окружали ее, в крики ночных животных, шелест прошлогодних листьев в траве. Несколько раз сердце замирало у Летти в груди, когда казалось, что за спиной слышался стук подков, но это были лишь отзвуки ее собственных шагов.
Когда донесся настоящий стук подков, она не сразу это поняла. Летти почти уже добралась до поворота на дорогу к кукурузному сараю, она знала, что была недалеко от него. Дорога проходила через густой лес, который словно удерживал звуки. Летти слышала, как пересыпался песок под ее шагами. Потом она осознала, что стук подков приближается быстрее, чем она может бежать.
Летти бросилась с дороги в заросли сумаха и присела среди его побегов, выглядывая через листву. Группа из пяти всадников проскакала мимо. Промелькнули белые одеяния. Не только она и Джонни с Шипом не сидели дома в эту ночь. Она пригнулась еще ниже, охваченная дрожью. Но всадники не остановились и скоро исчезли из вида.
Летти смогла двинуться дальше только через некоторое время. Она уже взялась за деревце, готовая подняться, как услышала, что приближается еще один всадник. Летти замерла, у нее свело правую ногу, и она сжала зубы. Легкой рысцой всадник проехал мимо. Его шляпа была низко надвинута на лоб, а голова наклонена, как будто он прислушивался. Было похоже, подумала Летти, словно он старается сохранять безопасное расстояние между собой и первой группой всадников.
И этот всадник исчез в ночи. Вернулась тишина. Пыль на дороге осела. Летти вернулась на дорогу и снова пустилась бежать, однако теперь она часто оглядывалась через плечо.
Когда Летти добралась до кукурузного сарая, грудь ее вздымалась, волосы и лицо были мокрыми. Она прислонилась спиной к одной из опор навеса и долго стояла, пытаясь отдышаться.
Наконец, хотя одышка еще не совсем прошла, она нагнулась и попыталась надеть сапоги. Ноги распухли и болели, а еще они были совсем грязные. На гвозде в стене сарая висела потрепанная веревка, Летти связала ею сапоги и перебросила через луку седла.
Время шло. Летти проверила подпругу, подтянула ее. Она тихо поговорила с лошадью, переступавшей в темноте. Когда животное успокоилось, она села в седло. Некоторое время она размышляла, что делать с лошадью Джонни, находившейся здесь же под навесом. Шип знает, где она, решила Летти. Пусть он сам обо всем позаботится. Возможно, он доставит ее матери Джонни вместе с запиской. Низко нагнувшись, чтобы не задеть навес, она выехала в ночь.
Летти никого не увидела на дороге к парому, которую ей пришлось проехать еще раз. Огромное облегчение пришло, когда она заметила блеск воды, спуск к пристани и хижину паромщика среди деревьев. Когда она подъехала ближе, с лаем выскочили собаки. Из-за дома вышел человек с фонарем в руке. Он двинулся к ней, неспешно волоча ноги.
— Надеюсь, я не разбудила вас, — отозвалась Летти, когда он приблизился, — мне важно переправиться именно сегодня.
— Нет, не разбудили, мэм. Я был в амбаре, у больной лошади.
Говорил он хрипло, растягивая слова, и Летти начала подозревать, что посещение заболевшего животного он использовал, чтобы выпить в амбаре. Но это не имело значения, если он достаточно трезв, чтобы переправить ее через реку.
Летти спустилась на землю и повела лошадь к парому. Паромщик пошел за ней. Он держал фонарь низко, чтобы освещать ей путь. Но фонарь светил еле-еле, это была очень старая поделка из пробитой консервной банки.
Паром, баржа с перилами, закачался, когда она на него ступила. Летти провела лошадь к дальнему краю парома и привязала ее к перилам. Потом она отошла в противоположный угол, чтобы уравновесить платформу. Паромщик поставил фонарь на берег, отвязал веревку, которой паром был пришвартован, оттолкнулся от берега и вспрыгнул на борт.
Летти посмотрела на паромщика, когда платформа несколько осела под его весом. Он был не таким худым, каким показался раньше или каким она его запомнила, хотя борода была все такой же густой и неухоженной. Летти подумала: оставил ли он фонарь на берегу нарочно или забыл его. Конечно же, он не обратил на это никакого внимания, лишь взялся за веревку, по которой перемещался паром, и перебирал по ней руками, словно доставал воду из колодца.
Паром пришел в движение и отошел от берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99