— Благодарна за заботу, — сказала Джулия, обращаясь к Аллену, — но я бы и сама с этим справилась.
— Возможно, хотя, как мне кажется, мой авторитет произвел на него гораздо большее впечатление, чем кулаки Табэри или твои призывы к здравому смыслу. Во всяком случае, мой разговор с ним полезен еще и тем, что его вполне праведный гнев будет направлен по другому адресу.
— Праведный гнев? — переспросила она. Последние слова заставили ее нахмуриться. Держался Аллен, как всегда, чопорно и одет был безупречно: желто-коричневая шелковая рубашка, на шее галстук с широкими кон-цами, свободные брюки цвета ржавчины с идеальной стрелкой. Джулия в своих кремовых хлопчатобумажных брюках и спортивной майке чувствовала себя рядом с ним плохо одетой.
— За то, что ему сделали выговор, — резко ответил Аллен и беспокойно заерзал под ее взглядом, потянувшись рукой поправить галстук. — Я же не говорю, что с его стороны было справедливо возмущаться тем, что ты отвергла его домогательство.
— А с твоей стороны, справедливо?
— Нет. Хотя некоторые мужчины склонны реагировать именно таким образом, если их домогательства отвергают, особенно публично.
Джулия испытующе вгляделась в его лицо, ей показалось, что он косвенно обвиняет ее в случившемся, но решила, что у него не должно быть таких мыслей.
— Тогда им не следует, — медленно проговорила она, — делать свои домогательства достоянием публики.
— Это несомненная глупость с их стороны. А как ты думаешь, я достаточно помудрел? Может, ты прекратишь доказывать мне, что я не имею на тебя прав, и приедешь ко мне в Новый Орлеан?
— Это не так просто, Аллен, — ответила она.
— Я так и думал. Но в чем же дело? Не собираешься ли ты бросаться в объятия этого болотного человека из-за одного-двух геройских порывов? Неужели ты действительно думаешь, что сможешь бросить все это ради семейного блаженства? — Он жестом обвел бурлящую вокруг их жизнь, наполненную треском камер, звуковой аппаратуры и генераторов, извивающимися как змеи электрическими проводами, осветительными батареями, разбросанными в беспорядке отражателями, орущими и чертыхающимися техниками, которые пытались привести этот хаос в какой-то порядок.
Сдержанно Джулия ответила:
— Никто и ничего не просил меня бросать.
— Вот и хорошо, потому что ты этого никогда не сделаешь; ты не в состоянии это сделать. Это у тебя в крови, это твое наваждение, это то, без чего ты не можешь ни есть, ни пить, ни спать.
— Это просто моя работа, — сказала она.
— Это то, чем ты занималась с юных лет, то, во что ты вложила годы тяжкого труда, над чем ты ломала голову; это ты и есть. Ты не можешь просто отойти в сторону, как это здание не может сойти со своего фундамента.
— Это говорит твоя надежда.
Он непонимающе уставился на нее.
— Что?
— Ты надеешься на то, что я не оставлю свою работу, потому что боишься, что тогда я могу вернуться в Лос-Анджелес и к тебе. Ты не хочешь прямо просить меня о том, чтобы я вернулась. Это наложило бы на тебя больше обязательств, чем тебе бы хотелось. Ты отдаешь себе отчет, Аллен, что прошло уже почти два года с тех пор, как мы задумали пожениться?
— Мне казалось, что тебе этого не нужно.
Она устало провела рукой по волосам.
— Возможно. У нас было удобное, устраивающее нас обоих соглашение, но ты должен признать, что дальше этого не пошло. И нет смысла стариться сделать из него нечто большее.
— Никогда не подозревал, что у тебя такие мысли, — сказал он, лицо его побледнело, а глаза тревожно расширились.
— У меня их и не было, до последнего времени. Ты думаешь, это грустно?
— Но я люблю тебя, Джулия, — прошептал он.
Она встретила его взгляд, ее глаза потемнели.
— Может быть, но это не мешало тебе увлекаться другими.
— Ты не понимаешь, — сказал он, уже погромче. — Я люблю тебя. Мы были прекрасной парой, ты и я. Мы дополняли друг друга: талант и деньги, контакты и организационные способности, старый Голливуд и новый, старая кровь и молодая энергия. Мы так хорошо работали вместе. С тобой я ощутил себя молодым, полным сил, и я помог тебе добиться успеха. У нас все может остаться по-прежнему.
— Я была с тобой не из-за того, что ты много сделал для меня, Аллен. И тем более ничем не обязана сейчас.
— Тогда почему ты не ушла от меня?
— Я думала над этим. — Она остановилась, не зная, стоит ли продолжать. Наконец, она заговорила: — Когда-то на меня производили большое впечатление гарвардские галстуки и цитаты из Ибсена и Артура Миллера; я думала, что это высший класс. Меня волновало, что ты считал, что у меня есть талант, я была в восторге от того, что ты, как Пигмалион, хотел, чтобы я стала твоей Галатеей. Благодарность переросла в симпатию, привязанность стала привычкой. Я не могу это лучше объяснить.
— О, Джулия, а ты не можешь полюбить меня снова? Попытайся. Все будет по-другому, я обещаю. Раньше я боялся, что, если ты догадаешься, как я отношусь к тебе, ты возьмешь надо мной верх и я стану зависим от тебя, но так больше не будет.
— Но тебе нравилась именно такая моя роль.
— Все это из-за страха. Я очень боялся, чтобы не случилось нечто подобное, как сейчас, боялся, что ты, когда-нибудь осознаешь, на что ты способна, начнешь получать награды вроде этой «хрустальной премии», действительно добьешься успеха. Сейчас наступил именно такой момент.
— Я не знаю… — начала она.
— Подумай еще раз, это единственное, о чем я тебя прошу. Мне тебя так не хватало в эти последние месяцы. Я все время думал, как оторвать тебя от этого фильма, вернуть в Лос-Анджелес, особенно после несчастного случая с каскадером. Когда Булл пришел ко мне с предложением участвовать вместе с тобой в этой картине, я почувствовал огромное облегчение. Я подумал, что он сможет вытеснить тебя, заменить тебя и дать тебе возможность вернуться туда, где твое место.
— Этого не будет; об этом я могу сказать тебе прямо сейчас.
— Я могу примириться с этим.
— Прекрасно. А ты можешь сказать мне, замена меня Буллом имела какой-то скрытый смысл? Предполагалось, что меня никак не отметят за эту работу? Ты хотел действовать наверняка, чтобы я не получила никакого признания?
— Господи, Джулия, не говори так; это сводит меня с ума. Я боялся за тебя и хотел, чтобы ты вернулась обратно в Лос-Анджелес. Больше ничего за этим не стоит.
Но сходила с ума именно она, а не он. На какое-то мгновение в ее голове так ясно возникло подозрение, что Аллен ради того, чтобы заставить ее отказаться от работы, спровоцировал несчастные случаи, в результате чего погиб Пол Лислет и чуть не умерла Саммер, что ей стало нехорошо. Ее преследовала мысль, что, если бы она не завела роман с Реем, он бы отстранил ее от работы в ту же секунду, как приехал. Ее увлечение другим мужчиной создавало ей некоторую защиту, потому что Аллен не мог быть уверенным в том, что она не бросит его окончательно и не свяжет свою судьбу с Реем, если давить на нее слишком сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100