В другой ситуации соблазнительные линии ее тела мгновенно разожгли бы в нем желание, но в настоящий момент его внимание привлекли красные точки от укусов. Он склонился над ней и провел языком по спине в тех местах, где она подверглась нападению песчаных блох. Зоя застонала.
Уинн сразу же возбудился, и его напрягшаяся плоть уперлась Зое в живот. Просунув палец между ее бедер, он почувствовал, что она тоже сгорает от желания. Она опять застонала, когда он вновь провел языком по ее спине.
— Я целую те места, куда тебя укусили, — прошептал Уинн, — и пытаюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо.
А ему от этого только хуже. Его волосы, его зубы, проклятье, даже подушечки пальцев ныли от желания. Эта женщина прикончит его!
Зоя вздохнула. В ее вздохе Уинн услышал удовлетворение и заликовал. Когда женщина находится в объятиях возлюбленного, она должна испытывать именно такие эмоции. А она обязательно полюбит его, он уж проследит за этим.
— Уинн… — Он провел языком там, где заканчивался позвоночник, и благодарностью ему был трепет, волной накрывший ее тело. — Уинн…
— Мадам, вам никогда не говорили, что вы слишком много болтаете? — Зоя покачала головой. — Так вот, вы действительно слишком много болтаете. Вы должны знать, что есть моменты, когда разговоры нежелательны. Сейчас как раз именно такой момент. — Уинн языком обвел родинку на правом плече Зои. — Ты меченая, значит, тебя направляет судьба, — пробормотал он. — Ты настоящий алмаз, Принцесса.
— Нешлифованный? — спросила Зоя, поведя бедрами, когда Уинн положил руку ей на ягодицы, и рассмеялась.
— Нет, отшлифованный. Я имел в виду бриллиант чистой воды.
Он продолжал ласкать Зою языком, и смех замер у нее на губах. Перевернув ее на спину и несколько секунд полюбовавшись ею, он наклонился, и его разгоряченный язык вновь заскользил по ее телу.
О Боже, как же он любит ее!
Его плоть запульсировала, словно в подтверждение его слов. Зоя нагнулась, когда его язык коснулся ее соска. Теперь Уинн чувствовал себя полноценным мужчиной, и ему настоятельно требовалось узнать… э-э… как долго будет длиться это состояние, так сказать.
Нет, он лжет самому себе, а не в его правилах увиливать. Правда же заключается в том, что это чудовище существует по собственным законам и в два счета подчинило себе все его тело. Он просто не смог бы остановиться, даже если бы хотел.
Но он не хочет останавливаться, сказал себе Уинн. Проклятье, меньше всего он думает о том, чтобы остановиться. Однако самое страшное заключается в том, что все его благие намерения, все его благородные помыслы улетучились, едва это чудовище вновь обрело силу.
Ох, Зоя буквально околдовала его!
Но ему это нравится.
Уинн втянул сосок в рот. Его «я» ликовало так же, как плоть, когда Зоя отвечала на его прикосновения и ласки, отдавая всю себя. И в то же время ей удавалось подчинить его себе — одному Богу известно, как у нее это получалось, — и разжечь в его крови всепоглощающий огонь.
Он хотел от нее всего, на что было способно ее восхитительное тело: удовлетворенных вздохов, сладостных стонов, мучительной дрожи. И все равно этого ему было мало — всегда будет мало. Потому что он желал большего, чем просто физическое влечение.
Уинн мечтал, чтобы в ее глазах отражалась радость жизни, чтобы они светились нежностью. Он уже понял, что она способна на сильные чувства. Ему нужна была любовь, которая спала в глубине ее учащенно бьющегося сердца.
Она вся.
Ему нужна была она вся.
И ему нужно, чтобы она тоже нуждалась в нем.
Господи! Он никогда ни в ком не нуждался, не говоря уже о том, чтобы любить так, как любит Зою. Это пугало до такой степени, что тряслись поджилки. Надо же, превратиться в раба! Не очень-то приятный опыт для столь гордого человека. Однако ничто на свете не заставит его повернуть свою жизнь вспять.
Уинн продолжал ласкать Зою всеми возможными средствами — языком, зубами, руками, — вознося ее до небывалых высот и стремясь дать ей столько же, сколько она отдала ему. Он хотел поделиться с ней умиротворением, воцарившимся в его душе.
Он хотел стать ее частью.
Поэтому он гладил ее и готовил к тому, чтобы доказать свое желание. Он отбросил все страхи и сомнения, мучившие его долгие годы. Его доверие к Зое было достаточно велико, чтобы не бояться показать свою ранимость и зависимость от нее.
Лаская ее, он мысленно клялся ей в верности и в вечной любви.
Зоя уютно расположилась на мускулистом теле Уинна, испытывая удовольствие даже от того, что кожей чувствовала его кожу. Теплый ветерок окутывал их, словно тонкое одеяло. Она уткнулась носом ему в грудь и вдохнула запах, который сводил ее с ума.
Туалетная вода «Уинн».
Женщины в ее веке помешались бы на таком запахе. Она могла бы сделать огромные деньги на продаже такой туалетной воды. Надо бы изменить название на что-нибудь более эротичное, чтобы новый товар мог конкурировать на рынке.
Кроме того, еще и потому, что Уинн принадлежит только ей. Негоже, чтобы тысячи очумевших женщин со взбесившимися от запаха гормонами произносили его имя. «Ну нет, — подумала она, с трудом справляясь с накатившей ревностью. — Так не пойдет».
Зоя представила себя в роли американской героини, мстящей за своего мужчину, и ее губы тронула зловещая усмешка. Она видела себя в черном стетсоне, сдвинутом набок, в черной шелковой рубашке, расстегнутой до ложбинки на груди и заправленной в черную обтягивающую юбку из джинсовки. Наряд дополняли высокие, до бедер, черные кожаные сапоги и отделанный бриллиантами ремень с кобурой.
«А почему бы и нет?» — спросила себя Зоя. Никто не запретит ей думать. Ведь, в конце концов, она может поступать со своими фантазиями так, как считает нужным. Она вернулась к нарисованному ею образу:
В каждой руке у нее будет по шестизарядному пистолету из чистого серебра с украшениями из оникса, так похожего на волосы Уинна. А на стволе будут выгравированы имена женщин, застреленных ею в отместку за то, что они посмели поднять глаза на ее пирата и произнести его имя.
Нет. «Уинн» совсем не подходит.
Нужно нечто менее интимное, название, которое описывало бы запах. Которое не будило бы в ней гнев, а ласкало слух. И которое отражало бы неповторимость Уинна.
Название должно быть очень точным, оно должно передавать то, как Уинн будоражит ее чувства и разжигает желание. Ей бы хотелось, чтобы название показывало, что она испытывает, когда Уинн прижимает ее к себе, гладит, целует… шепчет ее имя.
Более того, чтобы вынудить людей платить за туалетную воду, название должно быть зеркалом ее восприятия запаха Уинна. Оно должно рассказывать о стремлениях и желаниях, зарождающихся в ее душе благодаря Уинну, передавать страсть, но не ее, а его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Уинн сразу же возбудился, и его напрягшаяся плоть уперлась Зое в живот. Просунув палец между ее бедер, он почувствовал, что она тоже сгорает от желания. Она опять застонала, когда он вновь провел языком по ее спине.
— Я целую те места, куда тебя укусили, — прошептал Уинн, — и пытаюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо.
А ему от этого только хуже. Его волосы, его зубы, проклятье, даже подушечки пальцев ныли от желания. Эта женщина прикончит его!
Зоя вздохнула. В ее вздохе Уинн услышал удовлетворение и заликовал. Когда женщина находится в объятиях возлюбленного, она должна испытывать именно такие эмоции. А она обязательно полюбит его, он уж проследит за этим.
— Уинн… — Он провел языком там, где заканчивался позвоночник, и благодарностью ему был трепет, волной накрывший ее тело. — Уинн…
— Мадам, вам никогда не говорили, что вы слишком много болтаете? — Зоя покачала головой. — Так вот, вы действительно слишком много болтаете. Вы должны знать, что есть моменты, когда разговоры нежелательны. Сейчас как раз именно такой момент. — Уинн языком обвел родинку на правом плече Зои. — Ты меченая, значит, тебя направляет судьба, — пробормотал он. — Ты настоящий алмаз, Принцесса.
— Нешлифованный? — спросила Зоя, поведя бедрами, когда Уинн положил руку ей на ягодицы, и рассмеялась.
— Нет, отшлифованный. Я имел в виду бриллиант чистой воды.
Он продолжал ласкать Зою языком, и смех замер у нее на губах. Перевернув ее на спину и несколько секунд полюбовавшись ею, он наклонился, и его разгоряченный язык вновь заскользил по ее телу.
О Боже, как же он любит ее!
Его плоть запульсировала, словно в подтверждение его слов. Зоя нагнулась, когда его язык коснулся ее соска. Теперь Уинн чувствовал себя полноценным мужчиной, и ему настоятельно требовалось узнать… э-э… как долго будет длиться это состояние, так сказать.
Нет, он лжет самому себе, а не в его правилах увиливать. Правда же заключается в том, что это чудовище существует по собственным законам и в два счета подчинило себе все его тело. Он просто не смог бы остановиться, даже если бы хотел.
Но он не хочет останавливаться, сказал себе Уинн. Проклятье, меньше всего он думает о том, чтобы остановиться. Однако самое страшное заключается в том, что все его благие намерения, все его благородные помыслы улетучились, едва это чудовище вновь обрело силу.
Ох, Зоя буквально околдовала его!
Но ему это нравится.
Уинн втянул сосок в рот. Его «я» ликовало так же, как плоть, когда Зоя отвечала на его прикосновения и ласки, отдавая всю себя. И в то же время ей удавалось подчинить его себе — одному Богу известно, как у нее это получалось, — и разжечь в его крови всепоглощающий огонь.
Он хотел от нее всего, на что было способно ее восхитительное тело: удовлетворенных вздохов, сладостных стонов, мучительной дрожи. И все равно этого ему было мало — всегда будет мало. Потому что он желал большего, чем просто физическое влечение.
Уинн мечтал, чтобы в ее глазах отражалась радость жизни, чтобы они светились нежностью. Он уже понял, что она способна на сильные чувства. Ему нужна была любовь, которая спала в глубине ее учащенно бьющегося сердца.
Она вся.
Ему нужна была она вся.
И ему нужно, чтобы она тоже нуждалась в нем.
Господи! Он никогда ни в ком не нуждался, не говоря уже о том, чтобы любить так, как любит Зою. Это пугало до такой степени, что тряслись поджилки. Надо же, превратиться в раба! Не очень-то приятный опыт для столь гордого человека. Однако ничто на свете не заставит его повернуть свою жизнь вспять.
Уинн продолжал ласкать Зою всеми возможными средствами — языком, зубами, руками, — вознося ее до небывалых высот и стремясь дать ей столько же, сколько она отдала ему. Он хотел поделиться с ней умиротворением, воцарившимся в его душе.
Он хотел стать ее частью.
Поэтому он гладил ее и готовил к тому, чтобы доказать свое желание. Он отбросил все страхи и сомнения, мучившие его долгие годы. Его доверие к Зое было достаточно велико, чтобы не бояться показать свою ранимость и зависимость от нее.
Лаская ее, он мысленно клялся ей в верности и в вечной любви.
Зоя уютно расположилась на мускулистом теле Уинна, испытывая удовольствие даже от того, что кожей чувствовала его кожу. Теплый ветерок окутывал их, словно тонкое одеяло. Она уткнулась носом ему в грудь и вдохнула запах, который сводил ее с ума.
Туалетная вода «Уинн».
Женщины в ее веке помешались бы на таком запахе. Она могла бы сделать огромные деньги на продаже такой туалетной воды. Надо бы изменить название на что-нибудь более эротичное, чтобы новый товар мог конкурировать на рынке.
Кроме того, еще и потому, что Уинн принадлежит только ей. Негоже, чтобы тысячи очумевших женщин со взбесившимися от запаха гормонами произносили его имя. «Ну нет, — подумала она, с трудом справляясь с накатившей ревностью. — Так не пойдет».
Зоя представила себя в роли американской героини, мстящей за своего мужчину, и ее губы тронула зловещая усмешка. Она видела себя в черном стетсоне, сдвинутом набок, в черной шелковой рубашке, расстегнутой до ложбинки на груди и заправленной в черную обтягивающую юбку из джинсовки. Наряд дополняли высокие, до бедер, черные кожаные сапоги и отделанный бриллиантами ремень с кобурой.
«А почему бы и нет?» — спросила себя Зоя. Никто не запретит ей думать. Ведь, в конце концов, она может поступать со своими фантазиями так, как считает нужным. Она вернулась к нарисованному ею образу:
В каждой руке у нее будет по шестизарядному пистолету из чистого серебра с украшениями из оникса, так похожего на волосы Уинна. А на стволе будут выгравированы имена женщин, застреленных ею в отместку за то, что они посмели поднять глаза на ее пирата и произнести его имя.
Нет. «Уинн» совсем не подходит.
Нужно нечто менее интимное, название, которое описывало бы запах. Которое не будило бы в ней гнев, а ласкало слух. И которое отражало бы неповторимость Уинна.
Название должно быть очень точным, оно должно передавать то, как Уинн будоражит ее чувства и разжигает желание. Ей бы хотелось, чтобы название показывало, что она испытывает, когда Уинн прижимает ее к себе, гладит, целует… шепчет ее имя.
Более того, чтобы вынудить людей платить за туалетную воду, название должно быть зеркалом ее восприятия запаха Уинна. Оно должно рассказывать о стремлениях и желаниях, зарождающихся в ее душе благодаря Уинну, передавать страсть, но не ее, а его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71