Герцог Шартрский сходил с ума при виде любой юбки — он кидался на всех попадавшихся ему на пути молодых женщин, запуская руку им за корсаж… Большинство из них видели в его манерах знак уважения и бывали очень польщены. Но некоторые все-таки артачились. Например, Филипп потерпел унизительное поражение с Розой Бертен, маленькой швеей, ставшей впоследствии знаменитой владелицей модной лавки и поставщицей Марии-Антуанетты.
Розе было двадцать два года. Ей поручили заниматься приданым Мари-Аделаиды, которая совершенно наивно взяла ее под свое покровительство. Филипп, естественно, заинтересовался этой девицей…
Эмиль Танглад записал для нас эту малоизвестную историю, едва не кончившуюся похищением.
«Случилось так, — пишет он, — что герцог Шартрскии заметил ее однажды в Пале-Рояле, куда она пришла показать что-то герцогине; заметив, он заговорил с ней и даже начал делать авансы, предлагая бриллианты, лошадей, кареты и даже дом с обстановкой, если только она согласится стать его любовницей. Но герцог Шартрский напрасно разливался соловьем, он ничего не добился. Однако чем больше его отталкивали, тем больше он упорствовал. Герцог не только вожделел по прекрасной модистке, он распалялся от ее сопротивления и даже составил план похищения: держал наготове домик в Нейи, где можно было спрятать пленницу. Розу предупредил лакей, которого герцог совершенно не опасался, и теперь, каждый раз, неся работу в Пале-Рояль она дрожала от страха, не осмеливалась выходить по ночам, страшась попасть в западню. Она была слишком хорошо осведомлена о нравах аристократов своего времени, которые во всем брали пример с Людовика XV, и понимала, что спасти ее может только ежеминутная осторожность; ей было известно, что этим господам удавались похищения гораздо более дерзкие, чем увоз простой модистки, вынужденной день и ночь бегать по городу»
Однажды Роза отправилась к очень важной заказчице, графине д'Юссон. Она как раз показывала образцы тканей привередливой клиентке, когда доложили о герцоге Шартрском. Графиня, оставив Розу, поспешила встретить своего знаменитого посетителя и с почтением усадила его в кресло.
Модистка, на которую никто из них не обращал внимания, с самым естественным видом села в кресло рядом с герцогом. Потрясенная госпожа д'Юссон строго произнесла:
— Мадемуазель Роза, перед вами Его светлость, вы забываетесь!
— Да нет же, мадам, я помню.
— Тогда почему же вы себя так ведете?
— Госпожа графиня просто не знает, что если бы я захотела, то уже сегодня вечером стала бы «герцогиней Шартрской».
Смущенный герцог опустил голову, а графиня д'Юссон оказалась в очень деликатной ситуации: она совершенно не хотела быть замешана в этой альковной истории, да еще перед главными действующими лицами.
— Да, мадам, мне предлагали все, что могло бы прельстить бедную девушку, но я отказалась, и мне пригрозили похищением. Так что, мои дорогие госпожи, если вы вдруг не получите в срок ваши чепчики, если платья не будут готовы к примерке и кто-нибудь скажет вам, что бедняжка Роза исчезла, вы будете знать, к кому обратиться — монсеньер скажет вам, где меня найти.
Графиня решила, что самой уместной реакцией на эти слова будет смех.
— Ну что вы на это скажете, монсеньер? — спросила она, пытаясь улыбнуться.
— Отвечу, что трудно поступить иначе, если хочешь покорить непокорную подданную, трудно порицать меня за то, что я хочу добиться милостей такой очаровательной особы.
Роза усмехнулась.
О, да конечно, вы правы, монсеньер, предпочитая модную торговку вашей августейшей супруге, аристократке, обладающей всеми возможными достоинствами; так признайте же, госпожа графиня, что та, которую предпочитают этой достойной женщине, имеет право на фамильярность в общении с вами: пусть монсеньер помнит о своем положении, и я никогда не забуду о той огромной дистанции, которая существует между нами…
Сказав это, Роза встала, присела перед герцогом в глубоком реверансе, на что он отреагировал словами:
— Вы просто маленькая змея!
Но он усвоил урок. С этого дня он перестал преследовать маленькую модистку, и она снова смогла приходить в Пале-Рояль, не боясь, что в каждом темном уголке коридора ее схватят за грудь жадные руки герцога…
* * *
Не оставляя своим вниманием дам, герцог Шартрский, избранный главным магистром французских масонов, поддерживал парламент в его борьбе против королевской власти.
Общеизвестно, что магистраты, влияние которых возрастало с каждым годом, стали поистине опасным государством в государстве. «Парламенты , — пишет Жак Бенвиль, — функции которых непомерно возросли, начали во всем противостоять правительству. Сопротивление местных дворов, объединившихся и провозгласивших неделимость, отказывающихся подчиняться эдиктам короля и даже арестовывавших офицеров, становилось нетерпимым… «Эту невероятную анархию, — пишет Вольтер, — терпеть дольше было невозможно. Либо корона должна была восстановить свою власть, либо парламенты должны были взять верх». Это была власть, восставшая против власти, и либо та, либо другая должна была пасть».
Поэтому странно, что герцог Шартрский, кузен короля, поддерживает эту шумную оппозицию.
В 1771 году раздраженный Людовик XV изгнал более семисот парламентариев и приказал Moпу сформировать новые суды. Эта реформа, «смелый политический шаг», подверглась, естественно, резкой критике со стороны оппозиции. Добрый народ, который должен бы обрадоваться, ведь продажность судов отменялась, а правосудие становилось бесплатным, повторял лозунги, нашептываемые оппозицией, и вопил во все горло.
Естественно, герцог Орлеанский, занимавший туже позицию, что и его сын, — позицию, странную принцев крови, — отказался заседать в новом парламенте.
Следствием этого отказа стал запрет появляется при дворе, их лишили части доходов, и очень быстро в глазах народа они приобрели ореол мучеников. Их популярность быстро росла. Их приветствовали на улицах, а некоторые уже поговаривали, что, может быть эти Орлеаны были бы не так уж плохи на троне…
А между тем их позиция диктовалась — как всегда — женщиной. Толстый герцог Орлеанский безумно влюбился в очаровательную маркизу де Монтессон сестру госпожи де Гурж, родственницы, по линии мужа Дамуаньона де Малерба, знаменитого члена парламента, руководившего восстанием «судейских крючков».
«Таким образом, — пишет Андре Кастело, — с помощью госпожи де Гурж и госпожи де Монтессон, руководители парламентской Фронды направляли в своих собственных интересах поступки податливого толстяка» .
Чтобы окончательно утвердить свою власть, маркиза вскоре захотела выйти за герцога замуж. Этот принц крови, которого она фамильярно называла «толстым папочкой», с радостью согласился, «совершенно счастливый, — по словам одного мемуариста, — что сможет до конца своих дней пользоваться столь очаровательным телом — несмотря на огромное брюхо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76