— Я терпел, сколько мог, — сказал он. — Там была женщина, которую хозяин купил, чтобы спать с ней. А я любил эту женщину так, как может любить только глупый ирландец. Она была красивая и нежная. — Он взглянул на нее. — Как вы, мисс. Она не была создана для такой жизни.
Он замолчал. Мадди тоже молчала, разрывая на полосы полотняную салфетку, чтобы перебинтовать его рану.
Лицо Корригана опять исказила гримаса боли, и Мадди, подумав, что нечаянно причинила ему боль, закусила губу. А он продолжал очень спокойным голосом:
— Видишь ли, она забеременела. Он разозлился и жестоко избил ее. Она… она была не очень сильная и умерла прошлой ночью.
Мадди медленно выпрямилась.
— Это сделал Хауи Петерсон?
Он промолчал. Да и не нужно было ничего говорить.
Мадди закончила перевязку и стояла, тяжело дыша и стараясь успокоиться.
Всего несколько минут назад она чувствовала себя в полной безопасности и была вполне довольна жизнью. Теперь все изменилось.
— Кроме нее, меня там ничто не удерживало. И сегодня я сбежал, но не потому, что боялся за себя, а потому, что боялся того, что мог бы сделать, если бы остался. Я понял, что должен бежать, иначе убью кого-нибудь. И вот я пришел к тебе, дитя, хотя не следовало бы этого делать. Но я увидел свет у тебя в окне…
— Джек, ты должен вернуться. Если тебя найдут, то повесят, — в отчаянии сказала она.
Он покачал головой:
— Им не придет в голову искать меня в городе — по крайней мере сегодня. А вернуться я не могу. Джек Корриган не рожден быть рабом.
— Я могла бы спрятать тебя здесь — хотя бы на сегодня и на завтра…
— Нет, девочка. — На его губах появилось подобие улыбки, и Мадди вспомнилось, как на судне она жила в ожидании этой слабой улыбки и звука его голоса. — У меня совсем нет времени. Они скоро возьмут мой след, я не могу подвергать тебя еще большей опасности. Однако… — он нерешительно взглянул на нее, — если бы у тебя нашлось немного еды на дорогу…
— И еще одежда, — добавила она. — Подожди, я все сейчас принесу.
Она торопливо принялась за работу: собрала кое-какую одежду отца, приготовленную в стирку, отрезала несколько ломтей баранины, взяла каравай хлеба и отсыпала в мешочек чаю. Потом бросилась в бар и принесла бутылку виски, которую Кэлдер держал для угощения особенно ценных клиентов. Пропажа бутылки, конечно, вызовет вопросы, но ей было все равно. Она справлялась и с худшими ситуациями.
Собрав все, что надо, она сунула узел в руки Джека. Ей хотелось сказать ему на прощание что-нибудь ободряющее, но она была так напугана и расстроена, что лишь спросила:
— У тебя хватит сил?
— Я справлюсь, — сказал Джек. — Когда приходится выбирать между побегом и смертью, человек выбирает побег.
— Но куда ты пойдешь? Где найдешь безопасное место?
— Примерно в тридцати милях к западу от Динготауна есть одно поместье. Управляющим там служит человек по имени Рейли Бордерс. Это бывший каторжник, получивший досрочное освобождение. Он помогает таким, как я. Если я туда доберусь, то буду в безопасности. — Он улыбнулся ей. — Не бойся за меня, девочка. Я знаю, что делаю, — сказал он и направился к двери.
— Подожди! — крикнула она и, бросившись к секретеру, открыла маленький ящик. — Здесь немного денег, оставленных на хозяйственные расходы. Но…
— Нет, девочка. — Он отступил на шаг и покачал головой. — Не возьму я твоих денег.
— Прошу тебя, — умоляющим тоном сказала она. — Это так мало по сравнению с тем, что ты сделал для меня. — Оба понимали, что она говорит не только о времени, проведенном на корабле, когда он приходил и утешал ее, но и о том, как он отвел глаза, увидев ее в экипаже, и тем самым спас ее еще раз.
— Пока мне нечего больше предложить тебе, — добавила она и опустила глаза.
Помедлив мгновение, Джек взял деньги.
— Ты хорошая девочка, — тихо сказал он. — Я всегда знал это. Надеюсь, у тебя из-за этого не будет неприятностей. — Он открыл дверь.
Она прикоснулась к его руке.
— Что с тобой будет? Узнаю ли я об этом? — Он печально смотрел на нее.
— Вернее всего, я подамся в Голубые горы. Жизнь там будет нелегкая, зато свободная Мы с тобой больше не увидимся, но я никогда не забуду тебя. — Он легонько прикоснулся к ее щеке, и она в последний раз заглянула в его добрые глаза, взгляд которых помог ей пережить когда-то множество тяжелых минут. — Желаю тебе удачи, девочка, — сказал он и ушел.
На следующее утро Мадди поздно спустилась к завтраку. Лицо у нее опухло, глаза покраснели, как будто она долго плакала. Кэлдер немедленно встревожился и хотел расспросить ее, но что-то в лице Мадди его остановило. Плечи у нее были напряженно расправлены, а взгляд такой жесткий, какого он никогда у нее не видел. Сегодня она выглядела старше своих лет.
— Мы больше не будем вести дела с Хауи Петерсоном, — сказала она. Ее голос звучал холодно и решительно, и была в нем спокойная властность. — Сообщи ему, что мы найдем другого поставщика. — Она повернулась и вышла из комнаты. В то утро они впервые после ее приезда в Сидней завтракали не вместе.
Кэлдер так и не узнал, что произошло и почему Мадди так ополчилась на Петерсона. И хотя такой поворот событий был ему неприятен, инстинкт подсказал ему, что задавать вопросы не следует: он мог слишком много потерять.
Через день-другой Мадди пришла в себя, и они никогда больше не касались в разговоре этой темы. Хауи Петерсон больше не появился на пороге «Кулабы», и Кэлдер Берне до конца своих дней не узнал, по какой причине это произошло.
Глава 10
Австралия, Сидней Апрель 1822 года
Как только Мадди вошла в комнату, Льюис Келп немедленно вскочил на ноги. Ему было пятьдесят лет, он был вполне счастлив в браке и знал Мадди с тех самых пор, как она приехала из Англии; она росла на его глазах, но он, как и любой мужчина, не мог устоять перед ее обаянием. Стоило ей войти в комнату, и он начинал потеть, как мальчишка.
Еще ребенком она была прехорошенькой, а став восемнадцатилетней девушкой, превратилась в настоящую красавицу. Даже в своем горе она была великолепна — возможно, даже больше. На ней было надето широкое черное траурное платье, скрывавшее фигуру от подбородка до кончиков мягких лайковых ботиночек. Ее единственным украшением была небольшая траурная брошь у горла. Даже на руках была надеты черные кружевные перчатки. С черными волосами, уложенными в строгую высокую прическу, с кожей цвета слоновой кости и огромными, всегда спокойными топазовыми глазами, она была неотразима.
Иногда Льюис, обладавший аналитическим складом ума, пытался определить, в чем заключается очарование Мадди Берне. Может быть, во всем виновата хроническая нехватка женщин в Сиднее, потому что, хотя она была, несомненно, привлекательна, на свете было немало женщин красивее ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76