Через несколько секунд мерцание прекратилось. Она с облегчением вздохнула и вновь стала рассматривать камень. Он был великолепен. И когда лежал прямо на середине ладони, напомнил ей… руку Фатимы! Эта догадка оглушила Беатриче. В то же мгновение мерцание возобновилось, становясь все сильнее и быстрее, и, наконец, все помещение погрузилось в необычный, искаженный свет. Камень вспыхнул изнутри, будто чья-то невидимая рука зажгла в нем свечу.
В испуге Беатриче хотела бросить его, но ее движения представились ей спазматическими конвульсиями сумасшедшего, и она не сделала этого. Не двигаясь, молодая женщина стояла посреди комнаты в дикой пляске световых отблесков, надеясь, что все это скоро закончится. Для нее было бы даже лучше, если бы свет совсем погас. Сердце билось как овечий хвост, в ушах шумела кровь, и она чувствовала, как страх сжимает горло. Эпилептик при таком свете не выдержал бы и тридцати секунд. Да и здоровый человек вряд ли без последствий для себя способен пережить поток столь сильного визуального раздражения – возможны судороги. Прочь отсюда! И как можно быстрее.
Беатриче лихорадочно оглянулась. Где выключатель? Где дверь? К своему ужасу, она поняла, что совершенно не ориентируется в пространстве предоперационной, где день за днем работала последние пять лет. Комната стала неузнаваемой, превратилась в запутанный лабиринт. Мерцающий свет, отражаясь на гладком кафеле, искажал размеры помещения: площадь в восемь квадратных метров казалась величиной со спортивный зал. Полки и мешки с бельем приняли причудливые очертания фантастической мебели и аксессуаров иного мира.
Беатриче изо всех сил старалась сохранять спокойствие, подавляя тошноту и постепенно усиливающееся головокружение. Надо лишь найти выключатель и дверную ручку – и с этими призраками будет покончено.
Но на подсознательном уровне она понимала, что выключатель окажется неисправным, дверь не откроется, а ее обнаружат только наутро со сведенными в судорогах конечностями и пеной у рта… Такая перспектива ввергла Беатриче в паническое состояние. Она бросилась бежать, больно ударившись коленкой о полку, опрокинув мешок, упала, запутавшись в рассыпавшемся операционном белье, которое в мерцающем свете тоже казалось страшным, живым и призрачным. С трудом подавив в себе желание дико закричать от охватившего ее ужаса, она вырвалась из холодного объятия операционной рубашки. Бросилась изо всех сил вперед. Тошнота становилась непереносимой. Все вокруг стало вращаться быстрее и быстрее, пока не слилось в одну линию. Беатриче ползла. Она больше не различала, где пол, где потолок, ей было трудно понять, где находится ее тело. Скорчившись на полу, она протянула руку за голубым камнем, который во всей этой круговерти единственный имел четкую форму и спокойно лежал на месте. Беатриче увидела, как неожиданно открылась дверь, которой, она могла в этом поклясться, раньше никогда не было.
Слепящий свет ворвался мощным потоком, и вращение стало замедляться. Но до того как оно прекратилось совсем, Беатриче потеряла сознание.
II
Тихий, непонятный гул множества голосов откуда-то издалека проник в сознание Беатриче. На мгновение ей показалось, что в ушах у нее вата. Но этого не могло быть! Она никогда не пользовалась берушами и прочими подобными приспособлениями. Она даже не носила серьги. Тогда почему голоса вокруг звучат так неотчетливо, глухо? И почему она лежит на спине с закрытыми глазами? Ее дежурство заканчивается еще не скоро. Может быть, это сон? Возможно, она дома, в своей мягкой постели, а приглушенный шум – всего лишь семейные разборки ее соседей, выясняющих отношения с шестнадцатилетним сыном? Потом она вспомнила, что произошло с ней в предоперационной, и поняла, что пришла в сознание после обморока. Во всяком случае, она уже не лежала на холодном, жестком кафельном полу. Значит, коллеги обнаружили ее и перенесли в какое-то другое место. Но куда? У Беатриче не было никакого желания открыть глаза и осмотреться. Она наслаждалась отдыхом после долгого и напряженного дежурства. Потом начала анализировать.
То, на чем она лежала, не было мягким ложем и при каждом, даже незначительном, движении шуршало под ней, будто матрас, набитый соломой. Пустяки. Наверное, коллеги перенесли ее на кушетку в приемный покой.
Это заставило подумать о главном: что же все-таки с ней случилось? Был ли это приступ эпилепсии или она просто упала в обморок? Беатриче обследовала себя – и вздохнула с облегчением: ничего не болело. По всей вероятности, ей ввели болеутоляющее. Странным было то, что она не чувствовала отпечатка манжеты тонометра и не обнаружила следов от электродов аппарата ЭКГ и следа от иглы, который остается после введения обезболивающего. Почему коллеги ничего не сделали? А может, она всего лишь несколько секунд лежит в приемном покое? И приглушенные голоса не что иное, как распоряжения коллег, которые они дают сестрам? Беатриче пыталась сконцентрировать внимание на голосах, тем более что их стало лучше слышно. Она удивилась, что все они были женскими. Это казалось странным, потому что в приемном отделении Беатриче была единственной женщиной-врачом. И вот что ее еще поразило: она хорошо различала слова, но не понимала их смысла.
Как только Беатриче это осознала, ее сердце заколотилось и у нее пересохло во рту. Вдруг это симптомы расстройства речи, вызванные кровоизлиянием в мозг? Она не особенно разбиралась в неврологии, но из общего курса медицинского института помнила, что переизбыток ощущений, подобный тому, какой она испытала в предоперационной, при определенных обстоятельствах может спровоцировать инсульт головного мозга. Может быть, она находится в неврологическом отделении, а женские голоса – это голоса пациенток, которые лежат вместе с ней в одной палате? Как бы то ни было, Беатриче хотелось знать, что произошло. Но она не отваживалась открыть глаза, потому что боялась действительности. И все же попыталась сконцентрироваться на голосах. Уже через несколько минут ей стало ясно, что говорили на иностранном языке, и похоже, на арабском.
– Слава богу! У меня не инсульт! – произнесла Беатриче и вдохнула полной грудью. Потом открыла глаза – и онемела.
Слабый красноватый свет освещал с полдюжины лиц, склонившихся над ней и с любопытством разглядывавших ее. Это были, вне всякого сомнения, женщины. Но как они выглядели! Их волосы были похожи на струпья и пахли так, будто их давно не мыли. Сразу бросалось в глаза то, что у всех них плохие зубы. У одних кривые, у других сильно выдавались вперед, у некоторых совсем отсутствовали. Складывалось впечатление, что дамы никогда не слышали о существовании зубных врачей и ортопедов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83