Люди зената убили отца шейха. Теперь господину надо вернуть власть. Вернуть могущество. Это его головная боль.
У Жанны отношения с Абдуллой как-то сразу не сложились. Не сошлись они характерами.
Все остальные женщины, кроме, конечно, Жаккетты, евнуха страшно боялись… При его появлении они замирали, словно мышки перед удавом.
Но гарем был не основной деятельностью Абдуллы, его обязанности были гораздо шире. Просто уж по традиции только он, в силу особенностей организма, мог беспрепятственно бывать на женской половине и управлять там твердой рукой. На самом деле он был доверенным лицом шейха и проворачивал самые разные дела для своего господина.
Жаккетта до сих пор ломала голову, что же делал Абдулла на корабле, когда его взяли в плен пираты и в Марселе продали шевалье дю Пиллону, который определил Абдуллу в клетку к кузнецу, чтобы получить замечательный меч, закалить который необходимо было не иначе как в теле нубийца. И почему, раз шейх Али большую часть жизни кочевал где-то в песках необозримой Сахары, надо полагать вместе с Абдуллой, почему же на корабле, непонятно каким чудом зашедшим в Нант, очутились друзья нубийца? Да еще в таком количестве? Да он море должен был видеть от силы несколько раз в жизни! Зачем номаду(кочевнику) море?
Жаккетте очень хотелось порасспросить Абдуллу обо всем этом, но каждый раз что-то мешало.
Сегодня помешал скандал между Жанной и Абдуллой, причем каждая сторона считала противоположную не совсем нормальной.
Абдулла захотел сделать из Жанны женщину, полезную в хозяйстве, и попытался приставить ее к тканию ковриков.
– Госпожа сидит целый день в комнате одна. Лицо стало кислое. Надо сидеть вместе с другими женщинами, делать коврики – тогда душа будет спокойной, жизнь хорошей! – мягко втолковывал он.
– С ума сошел?! – фыркнула Жанна. – Сам плети свои подстилки! Почему Жаккетта не ткет?!
– Хабль аль-Лулу – любимица шейха. Красавица. Красавица имеет свой занятие. Не красавица должна работать.
– Это я-то не красавица?! – взъярилась Жанна. – А ну пошел отсюда, мерин тощий!
– Какая невоспитанная госпожа! – покачал головой Абдулла. – Такой папа хороший, хоть и покойник, гостеприимный человек. Жилье дал, как призрак не бродил, своим красным одеялом поделился! Ай, хороший господин! А дочка – совсем невоспитанная госпожа. Если Аллах не дал красоты, надо смириться с волей Аллаха. Зачем ругаться?
Жанна не верила своим ушам. Это она-то не красавица? Она, самая прекрасная дама Гиени? Похожая, по словам мужчин, на «Мадонну с гранатом» флорентийца Боттичелли? Божественная Жанна?! Они тут точно все сошли с ума! Ну, правильно, так оно и есть… Раз уж толстая низколобая Жаккетта ходит в красавицах! Мир полоумных. Бежать отсюда, бежать! А Абдулла – этот вообще бесноватый: какого-то папу упоминает. Покойника. С красным одеялом.
Пресвятая Дева, защити и огради меня от безумия этих людей!
– Дурак! – только и рявкнула она, покрывшись пятнами.
– Госпожа Жанна красивая! – попыталась восстановить справедливость Жаккетта, хотя ее никто не просил вмешиваться.
– Как же, поверил он! Ты у нас здесь красавица! – зло бросила оскорбленная Жанна. – Брови в палец толщиной, лба и на ширину ладони нет, глаз за намазанной чернотой не видно, задница в дверь не пролазит! Ангел небесной красоты!
Тут уж не выдержал и вступился за любимицу господина Абдулла, собравшийся было уйти, чтобы не ронять лицо в споре с женщиной.
– Да! Хабль аль-Лулу – госпожа среди красавиц! – отрезал он. – Господин сильно любит ее синие глаза, ее тугую, как индийский лук, бровь, круглое, как луна, лицо! Женщина должна быть мягкой, как новорожденный барашек, а не греметь костями, как вредная госпожа!
Жанна только вздёрнула нос.
– Какой настоящий мужчина полюбит госпожу, если голова у нее лысая, как у рыбы, да простит меня Аллах!
– Госпожа Жанна не лысая! – простонала в отчаянии Жаккетта, не зная, как же примирить обе стороны.
– Полулысая рыба! – поправился Абдулла, любивший точность. – Ты права, сзади волос немного есть.
Жанна с рычанием схватила подушку и швырнула в Абдуллу. И потянулась за следующей.
Пришлось нубийцу с Жаккеттой ретироваться, оставив Жанну кипеть в одиночестве.
А Жанна окончательно уверилась в мысли, что попала в мир безумных. Жаккетта – красавица, Жанна – нет! Ну, о чем еще можно говорить? Корове ясно, су-мас-шед-шие!
С расстройства у Жаккетты вылетели из головы все мысли по поводу Абдуллы и моря. Зато пришли на ум другие.
Она попросила нубийца показать ей поближе какого-нибудь верблюда из числа тех, что привели люди щейха, и что находятся теперь в стойлах. Одна подойти к ним Жаккетта боялась.
Абдулла охотно согласился. Ему тоже нужно было заняться каким-нибудь спокойным делом и прийти в себя;
Если во Франции, где был другой, по мнению Абдуллы перевернутый с ног на голову, мир, возможно было все, то здесь, на правильной земле, выходкам Жанны не было места. Она вела себя не по правилам. Это сбивало Абдуллу с толку. Ну что такого, если французская графиня принялась бы за рукоделие? В своем мире она тоже много времени должна была отдавать вышиванию всяких ненужных вещиц. И почему она так обозлилась?
Верблюд Жаккетту очаровал. И даже потеснил в ее сердце шейха. Шейх, в сравнении с верблюдом, проигрывал в очаровании и экзотичности.
Жаккетта восхищенно смотрела на его (верблюда, конечно) длинную шею, невозмутимую удлиненную морду, надменные полуприкрытые глаза. Тонкие, с массивными коленями и широкими копытами ноги поддерживали невиданное горбатое тело. Верблюд что-то жевал. Весь он был невозможный и страшно интересный.
– Такие широкие копыта помогают ходить по сыпучим пескам, – объяснял Абдулла. – А в горб он кладет запас еды. Может долго не кушать. Он любит жевать колючки. Видишь на коленках мозоли? Так он может лежать на горячей земле.
Жаккетта набралась смелости и погладила теплый бурый бок.
Пока она и так и этак разглядывала верблюда, Абдулла неслышно куда-то ушел. Потом вернулся.
– Хабль аль-Лулу! – сказал он над ухом Жаккетты.
– Ой! – испугалась Жаккетта. – Что?
– Хочешь покататься на верблюде? Господин разрешил! – засмеялся Абдулла.
Повинуясь Абдулле, верблюд неторопливо опустился на колени. Абдулла сам закрепил на нем составленное из деревянных частей седло, покрыл его расшитой попоной и подвел к Жаккетте.
Повизгивая от страха и восторга, Жаккетта забралась на седло и вцепилась в переднюю луку. Верблюд неторопливо поднялся и Жаккетта, неожиданно для себя, взмыла над миром. Где-то далеко внизу остался двор, Абдулла, держащий поводья.
Нубиец повел верблюда по двору. Жаккетта качалась в седле в такт шагам, и сердце ее ухало в такт походке корабля пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
У Жанны отношения с Абдуллой как-то сразу не сложились. Не сошлись они характерами.
Все остальные женщины, кроме, конечно, Жаккетты, евнуха страшно боялись… При его появлении они замирали, словно мышки перед удавом.
Но гарем был не основной деятельностью Абдуллы, его обязанности были гораздо шире. Просто уж по традиции только он, в силу особенностей организма, мог беспрепятственно бывать на женской половине и управлять там твердой рукой. На самом деле он был доверенным лицом шейха и проворачивал самые разные дела для своего господина.
Жаккетта до сих пор ломала голову, что же делал Абдулла на корабле, когда его взяли в плен пираты и в Марселе продали шевалье дю Пиллону, который определил Абдуллу в клетку к кузнецу, чтобы получить замечательный меч, закалить который необходимо было не иначе как в теле нубийца. И почему, раз шейх Али большую часть жизни кочевал где-то в песках необозримой Сахары, надо полагать вместе с Абдуллой, почему же на корабле, непонятно каким чудом зашедшим в Нант, очутились друзья нубийца? Да еще в таком количестве? Да он море должен был видеть от силы несколько раз в жизни! Зачем номаду(кочевнику) море?
Жаккетте очень хотелось порасспросить Абдуллу обо всем этом, но каждый раз что-то мешало.
Сегодня помешал скандал между Жанной и Абдуллой, причем каждая сторона считала противоположную не совсем нормальной.
Абдулла захотел сделать из Жанны женщину, полезную в хозяйстве, и попытался приставить ее к тканию ковриков.
– Госпожа сидит целый день в комнате одна. Лицо стало кислое. Надо сидеть вместе с другими женщинами, делать коврики – тогда душа будет спокойной, жизнь хорошей! – мягко втолковывал он.
– С ума сошел?! – фыркнула Жанна. – Сам плети свои подстилки! Почему Жаккетта не ткет?!
– Хабль аль-Лулу – любимица шейха. Красавица. Красавица имеет свой занятие. Не красавица должна работать.
– Это я-то не красавица?! – взъярилась Жанна. – А ну пошел отсюда, мерин тощий!
– Какая невоспитанная госпожа! – покачал головой Абдулла. – Такой папа хороший, хоть и покойник, гостеприимный человек. Жилье дал, как призрак не бродил, своим красным одеялом поделился! Ай, хороший господин! А дочка – совсем невоспитанная госпожа. Если Аллах не дал красоты, надо смириться с волей Аллаха. Зачем ругаться?
Жанна не верила своим ушам. Это она-то не красавица? Она, самая прекрасная дама Гиени? Похожая, по словам мужчин, на «Мадонну с гранатом» флорентийца Боттичелли? Божественная Жанна?! Они тут точно все сошли с ума! Ну, правильно, так оно и есть… Раз уж толстая низколобая Жаккетта ходит в красавицах! Мир полоумных. Бежать отсюда, бежать! А Абдулла – этот вообще бесноватый: какого-то папу упоминает. Покойника. С красным одеялом.
Пресвятая Дева, защити и огради меня от безумия этих людей!
– Дурак! – только и рявкнула она, покрывшись пятнами.
– Госпожа Жанна красивая! – попыталась восстановить справедливость Жаккетта, хотя ее никто не просил вмешиваться.
– Как же, поверил он! Ты у нас здесь красавица! – зло бросила оскорбленная Жанна. – Брови в палец толщиной, лба и на ширину ладони нет, глаз за намазанной чернотой не видно, задница в дверь не пролазит! Ангел небесной красоты!
Тут уж не выдержал и вступился за любимицу господина Абдулла, собравшийся было уйти, чтобы не ронять лицо в споре с женщиной.
– Да! Хабль аль-Лулу – госпожа среди красавиц! – отрезал он. – Господин сильно любит ее синие глаза, ее тугую, как индийский лук, бровь, круглое, как луна, лицо! Женщина должна быть мягкой, как новорожденный барашек, а не греметь костями, как вредная госпожа!
Жанна только вздёрнула нос.
– Какой настоящий мужчина полюбит госпожу, если голова у нее лысая, как у рыбы, да простит меня Аллах!
– Госпожа Жанна не лысая! – простонала в отчаянии Жаккетта, не зная, как же примирить обе стороны.
– Полулысая рыба! – поправился Абдулла, любивший точность. – Ты права, сзади волос немного есть.
Жанна с рычанием схватила подушку и швырнула в Абдуллу. И потянулась за следующей.
Пришлось нубийцу с Жаккеттой ретироваться, оставив Жанну кипеть в одиночестве.
А Жанна окончательно уверилась в мысли, что попала в мир безумных. Жаккетта – красавица, Жанна – нет! Ну, о чем еще можно говорить? Корове ясно, су-мас-шед-шие!
С расстройства у Жаккетты вылетели из головы все мысли по поводу Абдуллы и моря. Зато пришли на ум другие.
Она попросила нубийца показать ей поближе какого-нибудь верблюда из числа тех, что привели люди щейха, и что находятся теперь в стойлах. Одна подойти к ним Жаккетта боялась.
Абдулла охотно согласился. Ему тоже нужно было заняться каким-нибудь спокойным делом и прийти в себя;
Если во Франции, где был другой, по мнению Абдуллы перевернутый с ног на голову, мир, возможно было все, то здесь, на правильной земле, выходкам Жанны не было места. Она вела себя не по правилам. Это сбивало Абдуллу с толку. Ну что такого, если французская графиня принялась бы за рукоделие? В своем мире она тоже много времени должна была отдавать вышиванию всяких ненужных вещиц. И почему она так обозлилась?
Верблюд Жаккетту очаровал. И даже потеснил в ее сердце шейха. Шейх, в сравнении с верблюдом, проигрывал в очаровании и экзотичности.
Жаккетта восхищенно смотрела на его (верблюда, конечно) длинную шею, невозмутимую удлиненную морду, надменные полуприкрытые глаза. Тонкие, с массивными коленями и широкими копытами ноги поддерживали невиданное горбатое тело. Верблюд что-то жевал. Весь он был невозможный и страшно интересный.
– Такие широкие копыта помогают ходить по сыпучим пескам, – объяснял Абдулла. – А в горб он кладет запас еды. Может долго не кушать. Он любит жевать колючки. Видишь на коленках мозоли? Так он может лежать на горячей земле.
Жаккетта набралась смелости и погладила теплый бурый бок.
Пока она и так и этак разглядывала верблюда, Абдулла неслышно куда-то ушел. Потом вернулся.
– Хабль аль-Лулу! – сказал он над ухом Жаккетты.
– Ой! – испугалась Жаккетта. – Что?
– Хочешь покататься на верблюде? Господин разрешил! – засмеялся Абдулла.
Повинуясь Абдулле, верблюд неторопливо опустился на колени. Абдулла сам закрепил на нем составленное из деревянных частей седло, покрыл его расшитой попоной и подвел к Жаккетте.
Повизгивая от страха и восторга, Жаккетта забралась на седло и вцепилась в переднюю луку. Верблюд неторопливо поднялся и Жаккетта, неожиданно для себя, взмыла над миром. Где-то далеко внизу остался двор, Абдулла, держащий поводья.
Нубиец повел верблюда по двору. Жаккетта качалась в седле в такт шагам, и сердце ее ухало в такт походке корабля пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74