Радушный прием, оказанный вернувшейся королеве населением Диганви, глубоко тронул ее. Ни один не бросил упрека за то, что она заставила короля страдать всю зиму, и, казалось, все искренне радовались счастью царственных супругов.
Успокоившаяся Гвеназет тоже вернулась и снова взялась за свои старые обязанности. Она по-прежнему ворчала и жаловалась на усталость, и слуги старались не попадаться ей под горячую руку. Однако за этой ворчливостью скрывалось удовлетворение тем, что все наконец уладилось в семье Мэлгона.
Рианнон вспомнила, как обрадовалась ее поверенная, узнав о ребенке. Казалось, сама она взволновалась не меньше будущей матери. Гвеназет заявила, что надеется на рождение девочки. Сама родив для войска Мэлгона четверых воинов, она считала справедливым, если первым ребенком королевы будет дочь. Рианнон же рассмеялась и сказала, что ей в конечном итоге все равно.
В кустах раздался посторонний шорох, и королева насторожилась. Леденящий ужас сжал ее сердце. И хотя солнечный свет все так же лился сквозь отягощенные почками ветви, а сладкие ароматы цветов и трав разносились по ветру, но во всей этой умиротворенности Рианнон почуяла опасность.
Она повернула к дому, напряженно прислушиваясь. Однако слышала лишь привычное щебетание птиц и вечную песнь ветра. Но все равно по спине ее пробегали мурашки. Рианнон чудилось, что за нею наблюдают чьи-то недобрые глаза, и то не были глаза лесных животных. Она остановилась, огляделась, с настороженностью дикой оленихи всматриваясь в пестрый от игры света и теней лес, и вдруг вздрогнула всем телом, услышав за своей спиной человеческий голос:
– Похоже, ты немного отвыкла от лесной жизни, Рианнон. Прежде при первом шорохе ты бы умчалась в чащу, как дикая косуля.
Глаза королевы расширились, едва она признала этот голос. Увидев же человека, которому он принадлежал, она прошептала: «Алевенон», – и замерла.
Ухмыляясь, жрец вышел на тропинку. Со времени их последней встречи чародей несколько изменился. Жирные каштановые волосы и борода слегка поседели, на загорелом лице еще резче обозначились линии морщин, но серые глаза смотрели как прежде, – холодные и непроницаемые, они не выдавали мыслей Алевенона, не позволяли заподозрить его в коварстве. И это был едва ли не самый потрясающий его трюк. Рианнон не встречала другого такого человека, способного столь же складно и убедительно лгать.
– Ты удивлена моим появлением. Ты думала, я умер?
Рианнон покачала головой и с трудом проговорила:
– Что ты здесь делаешь?
– Я только хотел нанести визит вежливости великому королю Мэлгону. Возможно, ему пригодится бард, который способен сочинить несколько песен в его честь.
– У Мэлгона есть бард, – ответила Рианнон. – И даже двое. Талиесин и Анеурин – самые лучшие поэты Британии, они славятся своими мелодичными голосами и правдивыми сказаниями.
Алевенон пожал плечами:
– Что ж такого, ведь король может устать от них. Я уверен, что Мэлгон просто еще не слышал моих песен, а ведь я отменно умею славословить.
Рианнон с усилием подавила дурноту.
– Мэлгон не станет с тобой говорить, – заявила она.
Глаза Алевенона превратились в воплощение невинности.
– Почему бы нет? Может, ты рассказала ему правду? Он хоть знал, собираясь впервые овладеть своей невестой, что она порочна? Надеюсь, ты подробно поведала ему, как я ощупывал тебя своими руками, как осквернил твое костлявое тело? – Алевенон приблизился еще на несколько шагов. Глаза его сверкали, маска простодушия сползла с лица. – Сомневаюсь, что он снова захочет тебя после того, как узнает обо всем до тонкостей. Кто согласится наслаждаться чахлым плодом, понимая к тому же, что он надкушен?
Рианнон тряхнула волосами. Она не станет это слушать, эти слова – ложь. Мэлгон и без того знал, что она не девственницей пришла на брачное ложе. Но ему было все равно. Теперь – тем более. Он любит ее.
– О, – осклабился Алевенон. – Да я вижу, что ты так и не посмела рассказать обо мне своему мужу. Ты побоялась того, что он может подумать. Так вот, теперь я скажу ему, что ты лжешь о насилии, и в красках распишу, как ты наслаждалась моими прикосновениями. Пусть он выгонит меня, зато сомнения будут точить его душу до конца дней.
Голос Алевенона стал «шелковистым», он придвинулся еще ближе и протянул руку, словно пытаясь погладить ее по щеке. Рианнон оцепенела. Казалось, ноги отказываются ей повиноваться. Она в ужасе смотрела, как смуглые грязные пальцы обхватывают ее правое запястье.
Ну почему же она не рассказала все Мэлгону? Действительно ли только потому, что так боялась омерзительных воспоминаний? Не было ли в глубине ее души крупицы страха, что король проникнется неприязнью к ней? Она вела себя так глупо, доверившись тогда Алевенону, уйдя с ним в глухую чащу среди ночи.
– Не бойся. – Алевенон притворился, что утешает ее. – Я сберегу твою тайну. Может, даже совсем не пойду в Диганви. Я пришел из-за тебя, а не ради Мэлгона.
Второй рукой бард взял Рианнон за левое запястье, и только тут она вскричала:
– Что такое? Чего тебе надо от меня?
– Того же, что и всегда. – Глаза Алевенона гипнотизировали, точно взгляд змеи.
– Что ты собираешься делать?
Чародей ухмыльнулся.
– Ты ведь еще помнишь, не правда ли, ощущение моей плоти внутри тебя?
Ее замутило, перед глазами поплыли темные круги.
– Но если я не желаю? – прошептала Рианнон.
Пальцы Алевенона стиснули ее руки.
– Тогда Мэлгон заплатит за это. Твой обожаемый супруг умрет.
Рианнон закрыла глаза. Этого не может быть. Богиня не для того спасла ее от гибели, чтобы швырнуть под ноги грязному подлецу. Должен быть какой-то выход из этой ловушки.
Она распахнула глаза:
– Но если я сделаю то, чего ты хочешь, ты оставишь Мэлгона в покое?
Чародей пожал плечами:
– Как знать? Ведь это не я, а сам Роддери жаждет гибели короля. – Губы Алевенона сложились в омерзительную ухмылку. – Но если ты как следует порадуешь меня, то, может быть, я и откажусь исполнять его план.
– Что это за план?
Алевенон покачал головой:
– А ты изменилась, Рианнон. Теперь ты задаешь вопросы. Пытаешься проникнуть в мои мысли, словно имеешь на это право. Но я намного сильнее тебя. Ты не способна победить мужчину в борьбе умов.
Сердце Рианнон упало. Он прав. Она не могла тягаться с ним по части унижения противника. Он не знал себе равных в этом деле. Но тут же ей в голову пришла иная мысль, поразившая ее.
– Откуда ты знаешь Роддери? – спросила Рианнон. – Ты что же, отправился к нему в качестве барда?
– Ну конечно. Он с радостью принял меня и в отличие от всех прочих оказался достаточно проницателен, чтобы сразу распознать мой талант.
Рианнон лихорадочно размышляла. Она обязана рассказать мужу о связи между двумя негодяями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Успокоившаяся Гвеназет тоже вернулась и снова взялась за свои старые обязанности. Она по-прежнему ворчала и жаловалась на усталость, и слуги старались не попадаться ей под горячую руку. Однако за этой ворчливостью скрывалось удовлетворение тем, что все наконец уладилось в семье Мэлгона.
Рианнон вспомнила, как обрадовалась ее поверенная, узнав о ребенке. Казалось, сама она взволновалась не меньше будущей матери. Гвеназет заявила, что надеется на рождение девочки. Сама родив для войска Мэлгона четверых воинов, она считала справедливым, если первым ребенком королевы будет дочь. Рианнон же рассмеялась и сказала, что ей в конечном итоге все равно.
В кустах раздался посторонний шорох, и королева насторожилась. Леденящий ужас сжал ее сердце. И хотя солнечный свет все так же лился сквозь отягощенные почками ветви, а сладкие ароматы цветов и трав разносились по ветру, но во всей этой умиротворенности Рианнон почуяла опасность.
Она повернула к дому, напряженно прислушиваясь. Однако слышала лишь привычное щебетание птиц и вечную песнь ветра. Но все равно по спине ее пробегали мурашки. Рианнон чудилось, что за нею наблюдают чьи-то недобрые глаза, и то не были глаза лесных животных. Она остановилась, огляделась, с настороженностью дикой оленихи всматриваясь в пестрый от игры света и теней лес, и вдруг вздрогнула всем телом, услышав за своей спиной человеческий голос:
– Похоже, ты немного отвыкла от лесной жизни, Рианнон. Прежде при первом шорохе ты бы умчалась в чащу, как дикая косуля.
Глаза королевы расширились, едва она признала этот голос. Увидев же человека, которому он принадлежал, она прошептала: «Алевенон», – и замерла.
Ухмыляясь, жрец вышел на тропинку. Со времени их последней встречи чародей несколько изменился. Жирные каштановые волосы и борода слегка поседели, на загорелом лице еще резче обозначились линии морщин, но серые глаза смотрели как прежде, – холодные и непроницаемые, они не выдавали мыслей Алевенона, не позволяли заподозрить его в коварстве. И это был едва ли не самый потрясающий его трюк. Рианнон не встречала другого такого человека, способного столь же складно и убедительно лгать.
– Ты удивлена моим появлением. Ты думала, я умер?
Рианнон покачала головой и с трудом проговорила:
– Что ты здесь делаешь?
– Я только хотел нанести визит вежливости великому королю Мэлгону. Возможно, ему пригодится бард, который способен сочинить несколько песен в его честь.
– У Мэлгона есть бард, – ответила Рианнон. – И даже двое. Талиесин и Анеурин – самые лучшие поэты Британии, они славятся своими мелодичными голосами и правдивыми сказаниями.
Алевенон пожал плечами:
– Что ж такого, ведь король может устать от них. Я уверен, что Мэлгон просто еще не слышал моих песен, а ведь я отменно умею славословить.
Рианнон с усилием подавила дурноту.
– Мэлгон не станет с тобой говорить, – заявила она.
Глаза Алевенона превратились в воплощение невинности.
– Почему бы нет? Может, ты рассказала ему правду? Он хоть знал, собираясь впервые овладеть своей невестой, что она порочна? Надеюсь, ты подробно поведала ему, как я ощупывал тебя своими руками, как осквернил твое костлявое тело? – Алевенон приблизился еще на несколько шагов. Глаза его сверкали, маска простодушия сползла с лица. – Сомневаюсь, что он снова захочет тебя после того, как узнает обо всем до тонкостей. Кто согласится наслаждаться чахлым плодом, понимая к тому же, что он надкушен?
Рианнон тряхнула волосами. Она не станет это слушать, эти слова – ложь. Мэлгон и без того знал, что она не девственницей пришла на брачное ложе. Но ему было все равно. Теперь – тем более. Он любит ее.
– О, – осклабился Алевенон. – Да я вижу, что ты так и не посмела рассказать обо мне своему мужу. Ты побоялась того, что он может подумать. Так вот, теперь я скажу ему, что ты лжешь о насилии, и в красках распишу, как ты наслаждалась моими прикосновениями. Пусть он выгонит меня, зато сомнения будут точить его душу до конца дней.
Голос Алевенона стал «шелковистым», он придвинулся еще ближе и протянул руку, словно пытаясь погладить ее по щеке. Рианнон оцепенела. Казалось, ноги отказываются ей повиноваться. Она в ужасе смотрела, как смуглые грязные пальцы обхватывают ее правое запястье.
Ну почему же она не рассказала все Мэлгону? Действительно ли только потому, что так боялась омерзительных воспоминаний? Не было ли в глубине ее души крупицы страха, что король проникнется неприязнью к ней? Она вела себя так глупо, доверившись тогда Алевенону, уйдя с ним в глухую чащу среди ночи.
– Не бойся. – Алевенон притворился, что утешает ее. – Я сберегу твою тайну. Может, даже совсем не пойду в Диганви. Я пришел из-за тебя, а не ради Мэлгона.
Второй рукой бард взял Рианнон за левое запястье, и только тут она вскричала:
– Что такое? Чего тебе надо от меня?
– Того же, что и всегда. – Глаза Алевенона гипнотизировали, точно взгляд змеи.
– Что ты собираешься делать?
Чародей ухмыльнулся.
– Ты ведь еще помнишь, не правда ли, ощущение моей плоти внутри тебя?
Ее замутило, перед глазами поплыли темные круги.
– Но если я не желаю? – прошептала Рианнон.
Пальцы Алевенона стиснули ее руки.
– Тогда Мэлгон заплатит за это. Твой обожаемый супруг умрет.
Рианнон закрыла глаза. Этого не может быть. Богиня не для того спасла ее от гибели, чтобы швырнуть под ноги грязному подлецу. Должен быть какой-то выход из этой ловушки.
Она распахнула глаза:
– Но если я сделаю то, чего ты хочешь, ты оставишь Мэлгона в покое?
Чародей пожал плечами:
– Как знать? Ведь это не я, а сам Роддери жаждет гибели короля. – Губы Алевенона сложились в омерзительную ухмылку. – Но если ты как следует порадуешь меня, то, может быть, я и откажусь исполнять его план.
– Что это за план?
Алевенон покачал головой:
– А ты изменилась, Рианнон. Теперь ты задаешь вопросы. Пытаешься проникнуть в мои мысли, словно имеешь на это право. Но я намного сильнее тебя. Ты не способна победить мужчину в борьбе умов.
Сердце Рианнон упало. Он прав. Она не могла тягаться с ним по части унижения противника. Он не знал себе равных в этом деле. Но тут же ей в голову пришла иная мысль, поразившая ее.
– Откуда ты знаешь Роддери? – спросила Рианнон. – Ты что же, отправился к нему в качестве барда?
– Ну конечно. Он с радостью принял меня и в отличие от всех прочих оказался достаточно проницателен, чтобы сразу распознать мой талант.
Рианнон лихорадочно размышляла. Она обязана рассказать мужу о связи между двумя негодяями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110