Она не могла ничем помочь рыцарям, сопровождавшим ее на свадьбу сестры и теперь возвращавшимися вместе с ней обратно.
— Не все в порядке с лошадьми, миледи, — проговорил рыцарь. — Из-за сильного ветра некоторые отвязались. Сэр Эверард очень тревожится о вас и послал меня посмотреть, в безопасности ли вы.
— С нами все в порядке, — быстро ответила графиня, невольно вздрогнув оттого, что дождь вдруг резко забарабанил по палатке. Констанция боялась, как бы не проснулись дети, они могли сильно испугаться. — С нами все в порядке, — повторила она, — мы в безопасности… Если, конечно, палатка выдержит такой ветер, но будем надеяться на лучшее.
Рыцарь успокоил ее:
— Мы натянули дополнительные веревки и крепче привязали ее к деревьям, она должна выдержать, миледи.
Они услышали доносившиеся снаружи крики. Рыцарь повернулся, чтобы выйти из палатки графини, но перед выходом остановился и сказал, что они будут снаружи и станут сообщать ей обо всем происходящем. Его мысли опять вернулись к непривязанным лошадям, и он пробормотал себе под нос:
— Если мы так и не сможем привязать лошадей, то утром вряд ли найдем их в Кидскровском лесу.
Рыцарь вышел. Дождь все усиливался. Констанция подняла свечу в деревянной плошке и подошла к дочерям. Они спали позади ее тюфяка, рядом с ними расположились девушки. Молодая женщина поправила девочкам одеяла и тихонько отошла, закрыв полог. Графиня чуть приоткрыла вход в палатку и выглянула наружу. Порыв ветра со страшной силой налетел на нее, резкий свет молнии прорезал небо, она поспешно вернулась вовнутрь.
Благодаря Богу и всем святым они имели крышу над головой. Рыцари делали возможное и невозможное, чтобы сохранить ее покой и безопасность. Она подумала о бездомных. Что же они сейчас делают? Как спасаются от такой бури? Возможно, что тоже в лесу, но лес затоплен водой, и у них нет ничего, чем можно было бы укрыться.
Она снова вернулась к отчетам, но читать уже не могла… Графиня думала о лошадях. Если их не удастся привязать, они кинутся врассыпную, и наутро придется разыскивать их по всему лесу. А Констанция не хотела даже думать ни о какой дополнительной стоянке в лесу, она отчаянно хотела скорее выбраться отсюда.
Она сидела, подперев голову руками, и просматривала отчет управляющего за прошедший год. Еще его дед служил им во времена ее деда, его отец служил под началом Гилберта де Джобоурга, но отец не сказал ей, что за человек его сын, которого она теперь выбрала для управления замком и всем поместьем. Однако кто еще мог справиться с присмотром за таким огромным хозяйством? Она не знала другого человека… Но с другой стороны, годовые доходы с Морлакса уменьшались с каждым годом, и в этом году они получили урожай меньший, чем ожидали. И меньше шерсти. На свадьбе она заключила договор с руководителями Уэльса о поставке зерна, но если год будет опять неурожайный, то ей снова придется посылать зерно из ее замка в Баскборн.
Под потоком воды, обрушившимся на палатку, она провисла, и кое-где вода стала просачиваться. Капля упала на счета, Констанция вздрогнула и вдруг внезапно вспомнила про заключенных. Она совсем забыла о них в этой суматохе.
Жонглер и женщина были прикованы к колымаге, и если никто о них не позаботился, они до сих пор находятся в ней, ничем не защищенные от бури. Она подумала, что никогда не простит себе, если с ними что-нибудь случится прежде, чем она доставит их в Баскборн, где они будут в безопасности. Констанция вспомнила золотые волосы жонглера и его крики.
Графиня собралась с духом и решила сама пойти и посмотреть, что происходит с заключенными. Она вышла из палатки и осмотрелась. В это время опять блеснула молния, и она заметила рыцарей, движущихся между деревьями, среди них был и Гервайз. Потом снова стало темно и ничего не видно в двух шагах.
Она отступила к палатке, ее руки и лицо в один момент стали совсем мокрые. Обычно Констанция не боялась бури, но сегодня она была на редкость сильная — земля, казалось, ходила ходуном.
По крайней мере, дождь помешал языческому празднику, и теперь уже не было слышно гама празднующих, раздавались только крики ее людей, которые пытались поймать и привязать лошадей.
Графиня вернулась в палатку, желание пойти и посмотреть, что с заключенными, почти пропало. Подумав, что едгчственно безопасное место — ее ложе, она взяла фонарь, но вдруг кто-то схватил ее за талию. Это было столь неожиданно, что Констанция только молча смотрела и не могла произнести ни слова.
Подняв глаза, Констанция увидела, что это золотоволосый жонглер, о котором она так беспокоилась. Его руки были без кандалов, хотя оковы оставили свои отметины на руках. Ярко-синие глаза жадно смотрели на губы графини. Поймав взгляд Констанции, он быстро отвел глаза и усмехнулся.
— Графиня, — сказал Сенрен, — я пришел, чтобы сообщить о своем уходе. Было бы невежливо уйти, не попрощавшись с вами.
Констанция постепенно приходила в себя от потрясения, испытанного ею при виде жонглера. Она полагала, что он должен немедленно покинуть ее палатку, но что могла сделать слабая женщина? Кричать было бесполезно, сквозь такую бурю ее никто бы не услышал, а крик мог разбудить и напугать детей и девушек.
Графиня усилием воли заставила свои губы двигаться. Единственное слово, сорвавшееся с них было:
— Почему?
— Почему? — Он подошел к ней, такой большой и сильный. — Почему я хочу поблагодарить вас? — переспросил он с неожиданной хрипотой в голосе, — за все те удовольствия, которые вы доставили нам, когда мы были в вашей власти?
Матерь Божья, графиня слышала, как бьется сердце, ей казалось, что оно сейчас выскочит из груди. Она вспомнила, что сняла крест, когда переодевалась, ее взгляд упал на него. Ее нательный крест лежал среди заостренных перьев, которые она приготовила для письма.
Сенрен перехватил ее руку, и Констанция мгновенно очутилась на полу, даже не поняв, как это произошло.
В своей одежде крепостного, в грубой рубашке, босиком, он нагнулся над ней. Золотые волосы, золотистая в пламени свечи кожа, казавшиеся кобальтовыми глаза, борода… Перед ней стоял дикарь — такой желанный и такой опасный.
— Прежде чем я уйду, — сказал он, — вы должны позволить дать что-то взамен вашего гостеприимства…
Графиня прекрасно понимала, что он имел в виду. Ее мысли были только о детях и девушках, они не должны проснуться и увидеть все, что неизбежно должно было произойти. Одна мысль о том, что они могут проснуться, приводила графиню в ужас.
Силы и смелость покинули Констанцию. Но она опять усилием воли заставила себя осознать происходящее. Графиня сняла руку жонглера со своего подбородка.
— Вы многим рискуете, — наконец проговорила Констанция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Не все в порядке с лошадьми, миледи, — проговорил рыцарь. — Из-за сильного ветра некоторые отвязались. Сэр Эверард очень тревожится о вас и послал меня посмотреть, в безопасности ли вы.
— С нами все в порядке, — быстро ответила графиня, невольно вздрогнув оттого, что дождь вдруг резко забарабанил по палатке. Констанция боялась, как бы не проснулись дети, они могли сильно испугаться. — С нами все в порядке, — повторила она, — мы в безопасности… Если, конечно, палатка выдержит такой ветер, но будем надеяться на лучшее.
Рыцарь успокоил ее:
— Мы натянули дополнительные веревки и крепче привязали ее к деревьям, она должна выдержать, миледи.
Они услышали доносившиеся снаружи крики. Рыцарь повернулся, чтобы выйти из палатки графини, но перед выходом остановился и сказал, что они будут снаружи и станут сообщать ей обо всем происходящем. Его мысли опять вернулись к непривязанным лошадям, и он пробормотал себе под нос:
— Если мы так и не сможем привязать лошадей, то утром вряд ли найдем их в Кидскровском лесу.
Рыцарь вышел. Дождь все усиливался. Констанция подняла свечу в деревянной плошке и подошла к дочерям. Они спали позади ее тюфяка, рядом с ними расположились девушки. Молодая женщина поправила девочкам одеяла и тихонько отошла, закрыв полог. Графиня чуть приоткрыла вход в палатку и выглянула наружу. Порыв ветра со страшной силой налетел на нее, резкий свет молнии прорезал небо, она поспешно вернулась вовнутрь.
Благодаря Богу и всем святым они имели крышу над головой. Рыцари делали возможное и невозможное, чтобы сохранить ее покой и безопасность. Она подумала о бездомных. Что же они сейчас делают? Как спасаются от такой бури? Возможно, что тоже в лесу, но лес затоплен водой, и у них нет ничего, чем можно было бы укрыться.
Она снова вернулась к отчетам, но читать уже не могла… Графиня думала о лошадях. Если их не удастся привязать, они кинутся врассыпную, и наутро придется разыскивать их по всему лесу. А Констанция не хотела даже думать ни о какой дополнительной стоянке в лесу, она отчаянно хотела скорее выбраться отсюда.
Она сидела, подперев голову руками, и просматривала отчет управляющего за прошедший год. Еще его дед служил им во времена ее деда, его отец служил под началом Гилберта де Джобоурга, но отец не сказал ей, что за человек его сын, которого она теперь выбрала для управления замком и всем поместьем. Однако кто еще мог справиться с присмотром за таким огромным хозяйством? Она не знала другого человека… Но с другой стороны, годовые доходы с Морлакса уменьшались с каждым годом, и в этом году они получили урожай меньший, чем ожидали. И меньше шерсти. На свадьбе она заключила договор с руководителями Уэльса о поставке зерна, но если год будет опять неурожайный, то ей снова придется посылать зерно из ее замка в Баскборн.
Под потоком воды, обрушившимся на палатку, она провисла, и кое-где вода стала просачиваться. Капля упала на счета, Констанция вздрогнула и вдруг внезапно вспомнила про заключенных. Она совсем забыла о них в этой суматохе.
Жонглер и женщина были прикованы к колымаге, и если никто о них не позаботился, они до сих пор находятся в ней, ничем не защищенные от бури. Она подумала, что никогда не простит себе, если с ними что-нибудь случится прежде, чем она доставит их в Баскборн, где они будут в безопасности. Констанция вспомнила золотые волосы жонглера и его крики.
Графиня собралась с духом и решила сама пойти и посмотреть, что происходит с заключенными. Она вышла из палатки и осмотрелась. В это время опять блеснула молния, и она заметила рыцарей, движущихся между деревьями, среди них был и Гервайз. Потом снова стало темно и ничего не видно в двух шагах.
Она отступила к палатке, ее руки и лицо в один момент стали совсем мокрые. Обычно Констанция не боялась бури, но сегодня она была на редкость сильная — земля, казалось, ходила ходуном.
По крайней мере, дождь помешал языческому празднику, и теперь уже не было слышно гама празднующих, раздавались только крики ее людей, которые пытались поймать и привязать лошадей.
Графиня вернулась в палатку, желание пойти и посмотреть, что с заключенными, почти пропало. Подумав, что едгчственно безопасное место — ее ложе, она взяла фонарь, но вдруг кто-то схватил ее за талию. Это было столь неожиданно, что Констанция только молча смотрела и не могла произнести ни слова.
Подняв глаза, Констанция увидела, что это золотоволосый жонглер, о котором она так беспокоилась. Его руки были без кандалов, хотя оковы оставили свои отметины на руках. Ярко-синие глаза жадно смотрели на губы графини. Поймав взгляд Констанции, он быстро отвел глаза и усмехнулся.
— Графиня, — сказал Сенрен, — я пришел, чтобы сообщить о своем уходе. Было бы невежливо уйти, не попрощавшись с вами.
Констанция постепенно приходила в себя от потрясения, испытанного ею при виде жонглера. Она полагала, что он должен немедленно покинуть ее палатку, но что могла сделать слабая женщина? Кричать было бесполезно, сквозь такую бурю ее никто бы не услышал, а крик мог разбудить и напугать детей и девушек.
Графиня усилием воли заставила свои губы двигаться. Единственное слово, сорвавшееся с них было:
— Почему?
— Почему? — Он подошел к ней, такой большой и сильный. — Почему я хочу поблагодарить вас? — переспросил он с неожиданной хрипотой в голосе, — за все те удовольствия, которые вы доставили нам, когда мы были в вашей власти?
Матерь Божья, графиня слышала, как бьется сердце, ей казалось, что оно сейчас выскочит из груди. Она вспомнила, что сняла крест, когда переодевалась, ее взгляд упал на него. Ее нательный крест лежал среди заостренных перьев, которые она приготовила для письма.
Сенрен перехватил ее руку, и Констанция мгновенно очутилась на полу, даже не поняв, как это произошло.
В своей одежде крепостного, в грубой рубашке, босиком, он нагнулся над ней. Золотые волосы, золотистая в пламени свечи кожа, казавшиеся кобальтовыми глаза, борода… Перед ней стоял дикарь — такой желанный и такой опасный.
— Прежде чем я уйду, — сказал он, — вы должны позволить дать что-то взамен вашего гостеприимства…
Графиня прекрасно понимала, что он имел в виду. Ее мысли были только о детях и девушках, они не должны проснуться и увидеть все, что неизбежно должно было произойти. Одна мысль о том, что они могут проснуться, приводила графиню в ужас.
Силы и смелость покинули Констанцию. Но она опять усилием воли заставила себя осознать происходящее. Графиня сняла руку жонглера со своего подбородка.
— Вы многим рискуете, — наконец проговорила Констанция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68