«Если бы я мог этим письмом сокрушить все преграды и преодолеть все расстояния между нами, я бы тотчас так и сделал!». Хакстаузен же уверял ее, что теперь вопрос только в том, увидится ли она еще хоть раз с королем. А она на это только смеялась, как это он может такое себе воображать, если он видится с королем лишь время от времени, тогда как она столько лет живет с ним и видится с ним каждый день! Он возражал в том духе, что, конечно, она знает короля лучше, однако остается сомнение, так ли это сейчас: она не в состоянии оценить изменчивость его привязанностей, свойственное ему лицемерие и необыкновенную способность скрывать свои настоящие чувства, и даже теперь он не дает ей возможность лучше узнать его. Она преувеличивает свое влияние на него, и это делает ее чересчур беспечной, а ведь ей больше нечего на него рассчитывать, и в любой момент она может получить подтверждение этому. Она знает короля по рассказам людей, долго живших с ним и имевших возможность как следует изучить его, например, от своего отца, который был гувернером короля, когда тот был юношей и еще не был таким скрытным. Еще до Кенигсмарк, с ней Король тоже был связан много лет, от Великого канцлера Байхлингена, бывшего главным фаворитом короля шесть лет, Флемминга, Гойма, которые были с Августом в очень тесном контакте...
Хакстаузен также говорил ей о непостоянстве короля и привел конкретные примеры, в чем она сама могла убедиться. Например, Байхлинген был изгнан в то время, когда он был в отъезде. А то, что Август засыпал ее нежными письмами, может говорить только о том, что он имеет обыкновение удваивать свою нежность, чтобы нанести удар. И с Байхлингеном было то же самое.
У Хакстаузена было такое впечатление, что в таком развитии событий было что-то фатальное, с чем он не мог бороться. Женщина, которая до сих пор повсюду сопровождала короля, не оставляла его ни на одну ночь, ни на один день, теперь, казалось, чувствовала себя усталой, пресыщенной и хотела только, чтобы ее оставили в покое. Она напрасно потеряла драгоценное время, а когда, наконец решилась отправиться в Варшаву, было слишком поздно. Она также очень сильно ошиблась, рассчитывая на благодарность произведенного ею в обергофмаршалы Левендаля. Флемминг, который постоянно следил за графиней, был в курсе варшавских интриг и первым узнавал обо всем от фаворита Августа Витцума. И в начале июля 1713 г. фаворит пишет Флеммингу: «Кажется, с графиней фон Козель покончено, господин обергофмаршал расплатился с ней наилучшим образом. Он из тех, кто больше всех выступает против нее, однако еще не может дать королю окончательный совет, как с ней быть, так как у нее в руках та самая грамота и она может жить, как ей хочется. Ясно только, что больше никаких дел с ней вести нельзя...» Итак, как доложил Хакстаузен графине, Левендаль стал ее врагом, после чего она в присутствии короля швырнула ему в лицо все его наглые прошения и наградила мощной оплеухой. С другой стороны, ходили слухи, что Левендаль ополчился на графиню потому, что она помешала замужеству одной из его дочерей с придворным графини, который считался ее фаворитом и на которого якобы у нее самой были виды.
«Я не так уж любвеобильна,– отвечала на это Козель,– и я всегда достаточно осторожна, чтобы иметь при себе свидетелей (во время визитов указанного дворянина)».
В конце концов, невозможно запретить мужчинам влюбляться, однако можно проследить за реакцией женщин, а затем прийти к выводу, что они ни в чем не виноваты, так как не давали мужчине поводов для возникновения интриги, тем более для тайного свидания.
«Черт бы меня побрал, если бы я не сторонилась мужчин так, как я это делаю. Ведь они созданы только для того, чтобы соблазнять бедных женщин, я уже достаточно стара, чтобы претендовать на соблазнение ими...»
Когда новости из Варшавы стали совсем уж тревожными, графиня летом 1713 г. в конце концов решилась на поездку туда. Хотя она и объявила, что собирается в Гамбург, чтобы купить там дом, ее противники догадались об истинной цели поездки и сумели убедить короля, больше не питавшего к ней никаких чувств, воспрепятствовать этому. Если бы Анна не задержалась больше положенного во Вроцлаве, она смогла бы, несомненно, противостоять козням врагов. Однако именно там ее и застали посланные королем ей навстречу в сопровождении гвардейцев камер-юнкер Монтаргон и подполковник де ла Э и передали ей приказ возвращаться в Дрезден. Дело кончилось грандиозным скандалом, графиня не хотела подчиняться и позднее сожалела от всей души, что не воспользовалась пистолетом, чтобы проложить дорогу в Варшаву. Однако в конце концов она сдалась и в сопровождении своей обезоруженной свиты повернула обратно.
Так как Август в декабре собирался вернуться в Дрезден вместе с Денхоф и больше не хотел видеть там Анну, она была вынуждена отправиться в Пильниц. Флемминг просил Хакстаузена передать ей этот второй приказ короля: Денхоф не хотела перебираться в Дрезден до тех пор, пока там будет находиться Козель, так как она опасалась за свою жизнь. К тому же графиня часто угрожала самому королю, если он будет ей неверен. Сам же Флемминг опасался передавать ей приказ, так как графиня принимала его за своего врага, а он на самом деле им не был. Ведь она лично никогда не делала ему ничего плохого, а ему было все равно, какая любовница у короля. Хакстаузен мог бы попытаться убедить ее удалиться добровольно, что было бы лучше для нее.
Однако, услышав от Хакстаузена, какая участь ей угрожает, Козель пришла в неописуемую ярость, изругала короля в пух и прах, кричала: «В какой помойной яме он теперь сидит?», намекая на Денхоф. Она кричала, что непонятно, на что он рассчитывает, связавшись с такой особой, что он потерял всякую честь и репутацию, а потом вспоминала, как они с Августом были счастливы в любви, как много он для нее сделал, как он клялся ей, как много радости они доставляли друг другу, какую любовь она к нему испытывала и как невероятно жестоко он с ней поступил.
Затем она говорила с горечью о его неблагодарности, о его лицемерии и опять о его положительных качествах и каким он, когда хотел, мог быть любезным. Так в течение получаса выслушивал Хакстаузен эти переливы, и он отмечает, что говорила она с «удивительным красноречием».
Несмотря на все утешения и призывы к благоразумию со стороны Хакстаузена, графиня не хотела сдаваться до тех пор, пока Флемминг не пришел к ней сам, не показал приказ короля и не пригрозил насильственной высылкой.
Тогда, в вечер после Рождества, она отправилась в Пильниц, и весь Дрезден наблюдал за ее проездом через аллею, ведущую от замка через бальный домик к ее дому, из которой уже была убрана стража.
Все смотрели на изгнание еще совсем недавно могущественной фаворитки, теперь одинокой и моментально всеми покинутой, погруженной в раздумья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79