Он много рассказал мне о Бордо, о том, как приехал в Париж, чтобы продавать здесь свое вино.
– Понимаете, у нас здесь контора.
– Полагаю, вам часто приходится ездить в Бордо.
– Да, это так.
– Когда вы пришли, я подумала, что вы художник.
– О, я похож на него? – Нет… Я так не думаю. И как выглядит художник? Кто-то представляет их в разлетающихся халатах, заляпанных краской… но я увидела, что это совсем не так.
– Латинский квартал. Вот где они обитают.
– Думаю, что дни богемы прошли.
– Да, сейчас многое изменилось. Коммерческое искусство. Правильно я выражаюсь по-английски? Сейчас художников нанимают, они уже не так бедны и не меняют картины за обед. Понимаете?
– Да.
Он пробыл около двух часов и очень поднял мое настроение. Когда вернулся Жак, я рассказала ему о приходе Жоржа Мансара, но он как-то безразлично воспринял эту новость.
– Очаровательный мужчина, – прокомментировала я. – Мы подружились.
– Уверен в этом. Знаю, что он был очарован моей маленькой девочкой.
Жак схватил меня в объятия и закружился в танце. И здесь мы в совершенстве подходили друг к другу.
Внезапно он остановился, крепко поцеловал меня и сказал:
– Кажется, что не видел тебя целую вечность.
Вот так было с Жаком.
Жорж Мансар пришел на следующий день. Они с Жаком поднялись в мансарду и о чем-то долго говорили. Он поздоровался со мной как со старым другом. Не говорили ли они о вине? Может быть, Мансар получит хороший заказ? Он с таким энтузиазмом и плохо скрытой гордостью рассказывал мне вчера о своих винах.
– Получил хороший заказ? – спросила я, когда он уходил.
– Очень хороший. – Жорж широко улыбнулся. – В самом деле, очень хороший.
Он приходил довольно часто. Я решила, что он был другом Жака, а не только поставщиком вина. Я часто встречала его и на улицах. И так часто, что начала думать, уж не ищет ли он встречи со мной.
Виолетта всегда говорила, что я очень менялась в окружении мужчин. Я раскрывалась, говорила она, словно бутон цветка при восходе солнца. Она права, конечно… Я легкомысленна и люблю восхищение окружающих, но я горжусь этой слабостью.
Когда мы встречались, Жорж предлагал выпить бокал вина. Он знал, куда меня пригласить. Это были кафе типа винных баров, с уединенными уголками, где можно было спокойно поговорить. Он много рассказывал о своей семье и виноделии и очень живо описывал сбор винограда. Говорил о вредителях, о влиянии погоды на урожай и о всяких других случаях.
Жорж знал, что я оставила дом ради Жака. Он часто говорил о нем и людях, приходящих в мастерскую, и был из тех, кого интересуют окружающие и то, что происходит вокруг. Я любила заходить в книжные лавки, которых так много на левом берегу Сены, и постоянно думала о том, как понравилось бы здесь Виолетте. Я просто до боли хотела, чтобы она была со мной, и думала, как все было бы иначе, если бы мы вместе были здесь, свободные от всего, иногда посещающие наш дом в Кэддингтоне. Ненормальность того, что я сделала, заставляла меня думать о доме, о всех, кто оплакивал мою смерть.
Если бы я знала, что Виолетта будет помолвлена с Джоуэном Джермином и станет моей соседкой, я, наверное, не уехала бы из Трегарленда. Но какой смысл думать об этом? Дело сделано. Я была просто ввергнута в это приключение.
Я поняла, что совершила ошибку, может быть, Самую большую мою ошибку. Мое чувство к Жаку постепенно слабело, и виноваты в этом были мы оба. Я жила в чужой стране, чужой для всех, кого я знала в прошлом: для моей сестры, для моих любимых родителей… в конце концов, для моего мужа, который заботился обо мне и моем ребенке… Я умерла.
Что ж, я получила то, чего заслуживала. Но от понимания этого не становилось легче. Наоборот, тяжелее – ведь я знала, что своими собственными руками сотворила то, что имела сейчас.
Как-то я бесцельно бродила вокруг книжных лавок и вдруг встретила Бейли. Я стояла возле книжного прилавка и разглядывала старинную книгу «Замки Франции». В это время стоящий рядом средних лет мужчина потянулся за какой-то книгой и уронил на пол соседнюю. Тяжелый фолиант, падая, слегка задел мою руку.
Мужчина повернулся ко мне и, запинаясь, виновато произнес по-французски:
– Мадемуазель… Прошу прощения. Акцент был явно английский, и я ответила на родном языке:
– Все в порядке.
– Вы англичанка, – он широко улыбнулся.
Его спутница тоже улыбнулась мне. Им было под пятьдесят. То удовольствие, которое они выражали, встретив соотечественницу, просто забавляло меня.
– И как вы узнали, что мы англичане? – спросил мужчина.
– Как только вы заговорили. Он поморщился:
– Неужели так очевидно?
– Боюсь, что да.
Мы рассмеялись и должны были разойтись, но мужчина вдруг обратил внимание на упавшую книгу:
– Довольно тяжелая.
Он поставил ее на полку. Женщина спросила меня:
– Вы здесь на каникулах?
– Нет, я живу у друга.
– О, прекрасно…
– Надеюсь, что книга не поранила вас, – проговорил мужчина. – А почему бы нам не посидеть где-нибудь немного?
Я подумала, а почему бы и в самом деле не выпить с ним кофе. Они сообщили, что их зовут Джеффри и Дженет Бейли. Он работал в парижском отделении какой-то страховой фирмы, и они жили здесь уже около шести месяцев и не знали, сколько еще проживут… В Англии они жили в Уатфорде, недалеко от Сити. У них была замужняя дочь, которая жила рядом с ними.
Они спросили, где был мой дом.
– Ну… э-э… в Корнуолле.
– В Корнуолле! Восхитительное место. Мы с Джеффри подумывали о том, чтобы купить там дом. И в самом деле, мы, возможно, уедем туда, когда ты выйдешь на пенсию, не так ли, Джефф?
Он согласно кивнул.
– Лууи, – продолжала Дженет, – или Фауи… где-то там. Мы там много раз проводили отпуск. Это рядом с вами?
– Не так далеко… – я слегка опешила. Я не хотела говорить им, что жила в тех местах прежде, чем убежала с любовником.
Внезапно я ощутила какую-то неуверенность. Мне вспомнился дом в Трегарленде, который я оставила.
На меня сильно подействовали их рассуждения о будущем. У них было будущее, а у меня?..
Джеффри Бейли сказал:
– Не нравится мне, что происходит.
– Происходит?
– Я говорю о политическом положении. Этот Гитлер… что он сделает завтра?
– Разве мистер Чемберлен не подписал договор с ним?
– Вы имеете в виду Мюнхен? Вы доверяете Гитлеру? Нашим в Лондоне не нравится то, что происходит. Чехословакия и прочее. Следующей будет Польша… и думаю, что мы глубоко увязнем во всем этом.
– Будем надеяться на лучшее, – сказала миссис Бейли. – Я так рада, что мы разговорились в той книжной лавке.
– Моя неуклюжесть привела к хорошему концу, – добавил Джеффри.
Затем речь зашла о Париже, и я успокоилась, потому что они больше не расспрашивали обо мне. Они считали, что я живу у друзей, и, наверное, им все же показалось, что я что-то утаиваю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54