Вот так во вторник вечером я оказалась в театре с Ричардом. Не помню, как называлась пьеса, какая-то комедия. Но ясно помню, что зал был полон людьми в военной форме, от души хохотавшими над самыми плоскими шутками, как будто они решили посмеяться во что бы то ни стало.
Во втором акте на сцену вышел человек и сообщил, что объявлена воздушная тревога и что те, кто хотят покинуть театр, должны уйти тихо, без шума, чтобы не мешать тем, кто решил остаться.
Никто не ушел, и пьеса продолжалась, и только через сорок пять минут появился тот же человек и объявил, что опасность миновала.
После этого мы пошли в ресторан, где посетители веселились так же решительно, как и в театре. Нас почтительно – видимо благодаря форме Ричарда – провели к свободному столику.
Мы говорили о войне, о надеждах на близкую победу, о моих родителях и о его матери и Мэри Грейс.
Он сказал, что очень благодарен за то, что я сделала для его сестры. Она очень изменилась с тех пор, как нарисовала миниатюры для меня.
Ричард поинтересовался, по-прежнему ли мы храним их.
– Да. Они действительно хороши.
– Думаю, что Мэри настоящий художник, и никто не понимал этого, пока ты не сказала. И она изменилась, в ней появилась уверенность, которой девочке так не хватало прежде. Ты многое сделала для нее, и теперь она с удовольствием работает в том министерстве. Нам повезло, что Эдвард познакомил нас.
– Я волнуюсь за Гретхен.
– Бедняжка, боюсь, что она все время думает о своих родителях. Но это ведь естественно.
– Что с ними стало?
– Не хочу думать об этом. Мысль о том, что происходит с евреями в Германии, просто убивает меня. Уже одно это могло бы стать причиной для войны с ними. – Мы должны победить. – Победим, но какой ценой! Мне нравился Ричард. Он стал совсем другим, не таким, каким был до войны. Пропала куда-то его тогдашняя самоуверенность, он стал… не хотелось бы применять к нему слово «ранимый», но сейчас оно невольно пришло на ум. Казалось, он хочет что-то рассказать мне, что-то важное, что волновало его… Кажется, он хотел попросить помощи. Но этого не могло быть. Ричард был слишком уверен в себе. Когда мы расставались, он сказал: – На этой неделе мне удастся освободиться, а ты уезжаешь в Кэддингтон. – Ну, это не так далеко.
– И ты приедешь снова? В нашем доме места хватает, и Мэри Грейс будет рада увидеть тебя. Или ты собираешься вернуться в Корнуолл?
– Еще не решила. Моя мать не хочет, чтобы я уезжала. Она думает, что мне лучше с ними. Но в Корнуолле у меня работа…
– Ты могла бы найти работу и здесь.
– Полагаю, что да.
– Подумай об этом, Корнуолл слишком далеко, и нелегко ездить туда-сюда во время войны. И… спасибо тебе за сегодняшний вечер. Он был очень приятным для меня.
– Для меня тоже.
– Мы должны повторить это как-нибудь.
– Да, возможно.
– Обещаешь?
– Конечно.
Он легко поцеловал меня в щеку, и я вошла в дом. Дорабелла уже ждала меня.
– Ну?
– Что «ну»?
– Как прошел вечер?
– Пьеса не запомнилась. Во время спектакля была воздушная тревога. Затем мы сидели в ресторане.
– А Ричард… как он?
– Очень милый.
– И?
– А что, разве недостаточно?
– В таких обстоятельствах…
– Каких обстоятельствах?
– Он очень привлекательный.
– О, доброй ночи, Дорабелла!
– И больше тебе нечего рассказать?
– Нечего.
– Ты разочаровываешь меня.
– Были случаи, когда я испытывала то же самое по отношению к тебе.
Шутница, подумала я. А чего она ожидала? Они с мамой здесь походили друг на друга. Обе надеялись, что я перестану горевать о Джоуэне и постепенно забуду его. Милые, родные мои, в общем-то, они ведь желали мне только добра.
ЖУТКАЯ ТАЙНА
Когда мы виделись с Мэри Грейс, она много рассказывала о своей работе в министерстве и о людях, которые работали там, и думала, что мне будет интересно познакомиться с ее подругами.
– В нашей работе нет ничего секретного. Это министерство труда, и в основном мы занимаемся тем, что раскладываем в алфавитном порядке входящие бумаги и ищем работу для людей, который у нас зарегистрировались. Те, кто работает со мной, так же неопытны, как и я. Некоторые до этого никогда не работали, но мы делаем то, что можем.
Я заметила, что она скромничает.
– Нет-нет. Ты убедишься, когда встретишься с моими подругами по работе. Мы сидим за общим столом, сортируя бумаги, делая отметки, а за нами наблюдает начальник. Настоящий служака.
Я поняла, о чем она рассказывала, когда познакомилась с девушками. Они часто обедали или в одном из кафе «Лайонс», или в чайной АВС. Включая Мэри Грейс их было четверо. Мэри работала на полставки, поскольку ей надо было ухаживать за матерью. Остальные – полный день, с девяти до пяти.
Министерство находилось в Актоне, недалеко от центра города, и я должна была встретиться с ними в кафе в двенадцать тридцать.
Как только я вошла туда, навстречу мне поднялась Мэри и усадила рядом с собой. Все с интересом посмотрели на меня. – Миссис Мэриан Оуэн, миссис Пегги Данн и мисс Флоретт Филдс, – чинно представила Мэри Грейс своих сотрудниц. – А это мисс Виолетта Денвер.
– О, класс! – воскликнула мисс Филдс. – Мне нравится это имя. Я была Флорой, но стала Флоретт. Понимаете, профессия заставила. – Флоретт, – сказала я. – Просто очаровательно.
Она улыбнулась белоснежной улыбкой. В ней было что-то простое, располагающее. – Мы заказали «домашний пирог», – сообщила Мэри Грейс. – Не знаю, из чего они его стряпают, но это по крайней мере съедобно. Женщины засмеялись, и смех их был легкий, как у тех военных в театре. – Значит, вы некоторое время пробудете в Лондоне? – спросила Мэриан. – Да. Я возвращаюсь к родителям в конце недели.
– Счастливая, – сказала Флоретт. Первая неловкость прошла, и разговор потек плавно. В основном говорили о министерстве, слышались имена миссис Кримп, которую называли еще и «кудрявой», мистера Бантера, которого звали «Билли».
Они много смеялись. Флоретт и Пегги Данн откровенно рассказывали о себе, но Мэриан Оуэн была более скрытной. Мэри Грейс прекрасно умела разговорить окружающих, и ей очень хотелось, чтобы ее подруги рассказали о себе побольше. Так что за чашкой кофе я узнала многое из прошлого Пегги и Флоретт.
Они очень не походили друг на друга, но обе любили посмеяться над собой. У Флоретт были свои мечты, о которых я и узнала через пятнадцать минут нашего знакомства. Она собиралась стать «звездой». Пегги смотрела на подругу с восхищением.
– Флоретт однажды выиграла конкурс, – сообщила мне Пегги. – Стала первой. Правда ведь, Флоретт?
Та широко улыбнулась.
– Расскажи Виолетте об этом, – попросила Пегги.
К тому времени мы уже просто звали друг друга по имени и перешли на «ты».
– Ладно. В общем, был конкурс. На здании Мюзик-холла висели плакаты: « Попытай свое счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54