Только я за все в ответе. Я виновата в этом ужасном фарсе, в котором теперь принуждена участвовать! Господи, помоги мне, я не знаю, что делать; я даже не знаю, с чего начать.
Сегодня вечером мы будем отмечать обе наши помолвки маскарадом. Маскарад! Можно ли представить себе что-либо более подходящее? Я должна надеть парик, имитирующий темные волосы Джулии, ее розовое домино и ее полумаску. Ей тоже нужен парик, похожий на мои волосы, мое любимое черное домино и моя полумаска, и тогда мы обе смогли бы провести этот вечер возле тех, к кому стремятся наши сердца. Но я чувствую, что за последнее время моя смелость и решимость сильно поубавились.
И все же маскарад – это великолепно!»
36
Стоя возле стола с огромным серебряным канделябром в гостиной каменного особняка леди Эпплдор, Джулия беседовала с мужчиной, одетым в маскарадный костюм. Поправляя сделанные из коричневого фетра оленьи рога на голове, Лоуренс открыл свое лицо.
– Я хочу, чтобы ты знала, что я в состоянии увезти тебя в любое место в мире, куда ты пожелаешь поехать!
– Ты разбиваешь мне сердце, говоря такие вещи и зная, что мы не можем пожениться, – печально ответила Джулия, плотнее запахивая домино на своей груди и надевая капюшон. Она была уверена, что, несмотря на полумаску, почти все, кто находился сейчас в элегантной квадратной гостиной, узнали и ее, и Лоуренса. Ужасные слухи о них ходили уже по всему дому.
– Твое сердце разрывается, потому что теперь ты веришь, что я богат? – поддразнил он ее шепотом.
– Я уже говорила тебе однажды, что не придаю значения таким вещам…
– …Только комфорту, который можно иметь за хорошую коллекцию денежных знаков.
Джулия улыбнулась, но чувствовала болезненную печаль в своем сердце. Ей нравилось, когда Лоуренс дразнил ее за недостатки, хотя не осуждал их.
– Как жена Эверарда, – ответила она, помолчав и махнув рукой, – не сомневаюсь, что я буду окружена достаточным комфортом.
Лоуренс не ответил ей сразу, но после короткого молчания попросил:
– Разорви свою помолвку, Джулия. Ты должна. Он любит Диану, а ты любишь меня. Ты знаешь, что это правда! Тебе надо только произнести несколько слов, и все будет кончено!
– Это стало делом фамильной чести, – было все, что она смогла ответить, отходя от него.
Она поприветствовала красивую придворную даму, одетую в богатое бархатное платье алого цвета, сшитое в стиле королевы Елизаветы.
– Тетя Феб! – воскликнула она. – Как чудесно вы выглядите. Мой отец видел ваш костюм?
Она взяла предложенную тетей руку и позволила ей увести ее от смуглого набоба, которого, как она поняла с ужасающей ясностью, всегда будет отчаянно любить.
– Ты знаешь, какие ходят слухи? – спросила Феб, ее голос звучал расстроенно и печально. Она вела Джулию к южной террасе, выходящей на прекрасное озеро, по которому скользили семь великолепных лебедей. Буковая аллея по ту сторону озера поднималась на вершину округлого холма, и плотные матовые листья буков, казалось, касались звездного неба.
– Я слышала их. Вы не можете себе представить, как стараются мои дорогие друзья сообщить мне все эти слухи. Однако, признаться, я нахожу очень странным, когда мне говорят о том, что джентльмены устроили кулачный бой из-за горничной!
– Ты хочешь сказать, – начала Феб, пораженная, – что тебе сказали и такое?
Джулия кивнула.
– Я не обращаю ни малейшего внимания на такую чушь. Мне только делается страшно, когда кто-нибудь догадывается о правде, – что я люблю Лоуренса.
Феб облокотилась рукой о баллюстраду, окружающую террасу, и вздохнула.
– Ты знаешь, что я виню твоего отца. Это не первый раз, когда он разрушает две жизни, побоявшись встать на сторону любви.
Джулия взглянула на Феб и почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.
– Признаюсь, тетя Феб, вы вряд ли должны ожидать от меня, чтобы я была огорчена его решением жениться на маме. Ведь ни Дианы, ни меня не было бы здесь, чтобы наслаждаться вашим обществом. Так что это была не совсем безнадежная ошибка.
– Ты абсолютно права, – ответила Феб, немедленно кладя руку на плечо своей племянницы и быстро обнимая ее. – Благодаря тебе и твоей сестре нельзя не простить Кингзбриджа и Гвинни. Но мне хочется придушить его за то, что он не стал противостоять леди Эпплдор. Вот это совершенно непростительно!
– Вы так думаете?
Низкий голос, принадлежащий виконту, прозвучал позади них.
Дамы одновременно обернулись, и Джулия заметила, что румянец немедленно выступил на щеках ее тети. Она извинилась и отошла, хотя и не без сожаления, потому что очень хотела присутствовать при беседе, которая, она знала, должна была последовать.
Феб смотрела вслед своей племяннице, благодарная Джулии за то, что та оставила ее наедине с Кингзбриджем. Она подняла взгляд на лицо лорда, потом повернулась к нему спиной и вновь стала глядеть на грациозных лебедей, плывущих по гладкой черной поверхности воды, в которой отражался свет нескольких фонарей, расположенных на лужайке.
– Вы не одобряете меня.
– Вы знаете, что нет! – ответила Феб.
Виконт тоже подошел к баллюстраде и, поставив на нее локти, стал смотреть на лебедей.
– Вы не понимаете, – со вздохом произнес он.
– Здесь вы ошибаетесь. Я отлично все понимаю. Если вы потрудитесь вспомнить, я уже стала однажды жертвой вашей приверженности предписаниям общества. Вы женились на моей сестре, хотя любили меня.
Феб не хотела говорить так резко; она не собиралась ускорить объяснение между ними ссылкой на события прошлого. Однако, придя в ярость от нерешительности Кингзбриджа, которая вновь управляла его поступками, она больше не желала заботиться о том, ранит она или нет его чувства.
– Я любил Гвендолин, – возразил он.
– Я не говорю, что вы не любили ее. Я уверена, что так оно и было, но недостаточно – ни для того, чтобы вызвать ответную любовь, ни для того, чтобы испытывать половину того пыла, который вы испытывали во время одной лишь беседы со мной. Вы думаете, она не подозревала о нашей взаимной привязанности?
– Вы говорите чушь. Не было никакой привязанности.
Феб повернулась к нему и возразила:
– Неправда! Посмотрите мне прямо в глаза и повторите свои слова!
Лорд Кингзбридж, как будто отвечая на вызов, выпрямился во весь свой рост и посмотрел сверху вниз на Феб.
– Никогда не было привязанности между вами и мной, кроме той, которая, естественно, существует между братом и сестрой.
Феб пожала плечами и сделала маленький шаг вперед к виконту, отвечая загадочно:
– В тот год, когда родилась Диана, перед родами Гвинни, – вы помните, в моем розовом саду в Бафе? Вы помните тот случай?
Лорд Кингзбридж судорожно вздохнул.
– Я не сделал ничего, чего мог бы сейчас стыдиться или что могло бы означать ту привязанность, о которой вы говорите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Сегодня вечером мы будем отмечать обе наши помолвки маскарадом. Маскарад! Можно ли представить себе что-либо более подходящее? Я должна надеть парик, имитирующий темные волосы Джулии, ее розовое домино и ее полумаску. Ей тоже нужен парик, похожий на мои волосы, мое любимое черное домино и моя полумаска, и тогда мы обе смогли бы провести этот вечер возле тех, к кому стремятся наши сердца. Но я чувствую, что за последнее время моя смелость и решимость сильно поубавились.
И все же маскарад – это великолепно!»
36
Стоя возле стола с огромным серебряным канделябром в гостиной каменного особняка леди Эпплдор, Джулия беседовала с мужчиной, одетым в маскарадный костюм. Поправляя сделанные из коричневого фетра оленьи рога на голове, Лоуренс открыл свое лицо.
– Я хочу, чтобы ты знала, что я в состоянии увезти тебя в любое место в мире, куда ты пожелаешь поехать!
– Ты разбиваешь мне сердце, говоря такие вещи и зная, что мы не можем пожениться, – печально ответила Джулия, плотнее запахивая домино на своей груди и надевая капюшон. Она была уверена, что, несмотря на полумаску, почти все, кто находился сейчас в элегантной квадратной гостиной, узнали и ее, и Лоуренса. Ужасные слухи о них ходили уже по всему дому.
– Твое сердце разрывается, потому что теперь ты веришь, что я богат? – поддразнил он ее шепотом.
– Я уже говорила тебе однажды, что не придаю значения таким вещам…
– …Только комфорту, который можно иметь за хорошую коллекцию денежных знаков.
Джулия улыбнулась, но чувствовала болезненную печаль в своем сердце. Ей нравилось, когда Лоуренс дразнил ее за недостатки, хотя не осуждал их.
– Как жена Эверарда, – ответила она, помолчав и махнув рукой, – не сомневаюсь, что я буду окружена достаточным комфортом.
Лоуренс не ответил ей сразу, но после короткого молчания попросил:
– Разорви свою помолвку, Джулия. Ты должна. Он любит Диану, а ты любишь меня. Ты знаешь, что это правда! Тебе надо только произнести несколько слов, и все будет кончено!
– Это стало делом фамильной чести, – было все, что она смогла ответить, отходя от него.
Она поприветствовала красивую придворную даму, одетую в богатое бархатное платье алого цвета, сшитое в стиле королевы Елизаветы.
– Тетя Феб! – воскликнула она. – Как чудесно вы выглядите. Мой отец видел ваш костюм?
Она взяла предложенную тетей руку и позволила ей увести ее от смуглого набоба, которого, как она поняла с ужасающей ясностью, всегда будет отчаянно любить.
– Ты знаешь, какие ходят слухи? – спросила Феб, ее голос звучал расстроенно и печально. Она вела Джулию к южной террасе, выходящей на прекрасное озеро, по которому скользили семь великолепных лебедей. Буковая аллея по ту сторону озера поднималась на вершину округлого холма, и плотные матовые листья буков, казалось, касались звездного неба.
– Я слышала их. Вы не можете себе представить, как стараются мои дорогие друзья сообщить мне все эти слухи. Однако, признаться, я нахожу очень странным, когда мне говорят о том, что джентльмены устроили кулачный бой из-за горничной!
– Ты хочешь сказать, – начала Феб, пораженная, – что тебе сказали и такое?
Джулия кивнула.
– Я не обращаю ни малейшего внимания на такую чушь. Мне только делается страшно, когда кто-нибудь догадывается о правде, – что я люблю Лоуренса.
Феб облокотилась рукой о баллюстраду, окружающую террасу, и вздохнула.
– Ты знаешь, что я виню твоего отца. Это не первый раз, когда он разрушает две жизни, побоявшись встать на сторону любви.
Джулия взглянула на Феб и почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.
– Признаюсь, тетя Феб, вы вряд ли должны ожидать от меня, чтобы я была огорчена его решением жениться на маме. Ведь ни Дианы, ни меня не было бы здесь, чтобы наслаждаться вашим обществом. Так что это была не совсем безнадежная ошибка.
– Ты абсолютно права, – ответила Феб, немедленно кладя руку на плечо своей племянницы и быстро обнимая ее. – Благодаря тебе и твоей сестре нельзя не простить Кингзбриджа и Гвинни. Но мне хочется придушить его за то, что он не стал противостоять леди Эпплдор. Вот это совершенно непростительно!
– Вы так думаете?
Низкий голос, принадлежащий виконту, прозвучал позади них.
Дамы одновременно обернулись, и Джулия заметила, что румянец немедленно выступил на щеках ее тети. Она извинилась и отошла, хотя и не без сожаления, потому что очень хотела присутствовать при беседе, которая, она знала, должна была последовать.
Феб смотрела вслед своей племяннице, благодарная Джулии за то, что та оставила ее наедине с Кингзбриджем. Она подняла взгляд на лицо лорда, потом повернулась к нему спиной и вновь стала глядеть на грациозных лебедей, плывущих по гладкой черной поверхности воды, в которой отражался свет нескольких фонарей, расположенных на лужайке.
– Вы не одобряете меня.
– Вы знаете, что нет! – ответила Феб.
Виконт тоже подошел к баллюстраде и, поставив на нее локти, стал смотреть на лебедей.
– Вы не понимаете, – со вздохом произнес он.
– Здесь вы ошибаетесь. Я отлично все понимаю. Если вы потрудитесь вспомнить, я уже стала однажды жертвой вашей приверженности предписаниям общества. Вы женились на моей сестре, хотя любили меня.
Феб не хотела говорить так резко; она не собиралась ускорить объяснение между ними ссылкой на события прошлого. Однако, придя в ярость от нерешительности Кингзбриджа, которая вновь управляла его поступками, она больше не желала заботиться о том, ранит она или нет его чувства.
– Я любил Гвендолин, – возразил он.
– Я не говорю, что вы не любили ее. Я уверена, что так оно и было, но недостаточно – ни для того, чтобы вызвать ответную любовь, ни для того, чтобы испытывать половину того пыла, который вы испытывали во время одной лишь беседы со мной. Вы думаете, она не подозревала о нашей взаимной привязанности?
– Вы говорите чушь. Не было никакой привязанности.
Феб повернулась к нему и возразила:
– Неправда! Посмотрите мне прямо в глаза и повторите свои слова!
Лорд Кингзбридж, как будто отвечая на вызов, выпрямился во весь свой рост и посмотрел сверху вниз на Феб.
– Никогда не было привязанности между вами и мной, кроме той, которая, естественно, существует между братом и сестрой.
Феб пожала плечами и сделала маленький шаг вперед к виконту, отвечая загадочно:
– В тот год, когда родилась Диана, перед родами Гвинни, – вы помните, в моем розовом саду в Бафе? Вы помните тот случай?
Лорд Кингзбридж судорожно вздохнул.
– Я не сделал ничего, чего мог бы сейчас стыдиться или что могло бы означать ту привязанность, о которой вы говорите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66