– Ага, теперь вы в моей власти, – она обняла двоих и закружилась с ними, еще двое визжали и крутились вокруг. Потом все свалились в сено. Карина начала щекотать малышей, и через несколько минут все, хохоча и тяжело дыша, валялись в сене.
– Рина, давай еще поиграем! – попросил мальчуган лет пяти.
– Нет, – она села, стараясь успокоить детей. – Вам бы только играть, а у меня дела. Хватит на сегодня.
– Спой тогда!
Девушка запела тихую, нежную колыбельную. Дети подпевали. Джеймс смотрел на них, чувствуя, как все внутри буквально превращается в кашу, и та теперь стекает в сапоги. Какой он гнусный негодяй! Дети… она поет для детей! Тихий голос волной окатывал его, заставляя краснеть. Когда песня закончилась, несколько мгновений царила тишина, которую Джеймс прервал тихими аплодисментами.
Карина вздрогнула, увидев его. Пораженная, она прогнала детей, которые тут же шмыгнули за дверь.
– Вы хорошо поете, – он протянул ей руку, чтобы помочь встать, но Карина отпрянула, вскочив без его помощи. Еще минуту назад она излучала тепло, а теперь вновь превратилась в маленькую кошку, готовую выпустить когти. Скорость этого превращения изумила Джеймса.
– Мы играли. Наши дети много работают, но играть ведь они тоже должны, – она отряхнула юбку, накинула на плечи шаль. Ее руки дрожали. Это был первый комплимент мужчины в ее жизни.
В ее волосах все еще торчали соломинки, и вполне естественно, что Джеймс протянул руку… Она отпрянула, вздрогнула, глядя на него огромными глазами, в которых читалось сомнение. Джеймс показал ей травинку.
– Стойте спокойно, – он медленно, словно стараясь не спугнуть девушку, осматривал прядь за прядью. Затем погладил блестящую темную массу, которую уже несколько раз видел во сне. Волосы были густыми, мягкими, ароматными.
Карина замерла, грудь вздымалась, Джеймс ощутил прерывистое дыхание, провел рукой по щеке – на ощупь она напоминала персик. Он сделал шаг вперед, взял ладонями тонкое лицо. Глаза Карины закрылись. Джеймс обнял тонкую талию, прильнул к зовущим губами девушки.
Волшебная нежность его рта растопила сердце Карины, руки непроизвольно обняли шею Джеймса. Она приоткрыла рот, отвечая на нежность его губ, забывая о всех нападениях холостяков Скайлета. Теперь все по-другому – удовольствие, нежность, волшебство. Это не кто-то, это – Джеймс.
Стыдливо она начала возвращать поцелуи, коснувшись губ и языка, и почувствовала, как потеряла опору под ногами, вокруг – сено, над нею Джеймс. Он целовал ее подбородок, шею, плечи. Ее руки ласкали его волнистые волосы, крепкую шею над высоким воротником. Карина обвила руками широкие плечи.
Когда Джеймс стал расстегивать блузку, она не возразила, и вскоре грудь – обнаженная, согретая теплом его восхищенного взгляда – явила ему упругие розовые бутоны, которыми тут же завладели его губы.
Джеймс чувствовал, как дрожит Карина, руки скользили по ее талии, прекрасной груди, волосам… Голова у него кружилась. Она прекрасна… само совершенство… такая маленькая и страстная… фея, поющая детям, сама похожая на ребенка…
Похожая на ребенка? Мысль, подобно молнии, осветила сознание, он отпрянул, содрогнулся при виде ее теплого, доверчивого тела, доступного для его похотливых желаний. Боже, что он делает?
Карина тоже опомнилась, запахнула блузку. Ее тело было влажным от желания.
– Джеймс? – девушка с трудом заставила себя вернуться в реальность.
Он сидел рядом, поставив локти на колени, опустив лицо в ладони. Затем взглянул на нее, и Карина поразилась выражению его лица. Инстинктивно стала поправлять одежду.
Джеймс видел разочарование на лице девушки, попытки прикрыть наготу. В животе у него засосало. Он встал, отвернулся, приглаживая волосы, не в силах найти нужные слова для извинения.
– Джеймс? – голос Карины дрожал, и это болью отозвалось в его сердце.
– Мое поведение нельзя простить, – выдавил он. – Пожалуйста, все-таки постарайся извинить меня, я клянусь, что подобное не повторится.
– Тебе… не понравилось? – в голосе Карины было столько отчаяния, что Джеймс не смел взглянуть на нее.
– Дело не в этом. Если бы ты была леди, твой брат должен был бы вызвать меня на дуэль.
– Если бы я была ЛЕДИ…
Как глупо было с его стороны сказать подобное! Ее брат и отец – лорды, но она носит другое имя. Как он, должно быть, обидел ее! Лицо Джеймса перекосилось, когда он глянул на ее взъерошенный, словно у воробушка, вид. Очаровательная юная девушка, почти ребенок, и вынуждена носить за поясом кинжал, чтобы защититься от… мужчин. Таких, как Джеймс.
– Карина, я вел себя ужасно, – он сжал кулаки. – Клянусь Господом, это больше не повторится!
Он зашагал к двери.
Карина встала на колени, все еще ощущая вкус его губ, прикосновения рук. Слова были как удар кинжалом. Она вздрогнула от чувства, похожего на гнев и на отчаяние. Глаза наполнились слезами. Она подняла руки к небесам.
– Не слушай его! Не слушай, Господи!
* * *
Изысканные джентльменские манеры американца отметили все жители Скайлета и с традиционной непосредственностью сделали вывод, что американцы (стоит только вспомнить Иден) более цивилизованные люди, чем англичане. Почти соответствуют французским и шотландским стандартам.
И каждый раз, когда Джеймс встречал Карину Грэм, эта мысль подтверждала это наблюдение. Он был сдержан, подчеркнуто вежлив. Обращался к ней только «мисс Грэм», подавал руку, помогая спуститься по лестнице, если того требовала ситуация, и словно по мановению волшебной палочки оказывался неподалеку, когда к девушке приближался Тэсс Маккренна или кто-то из молодых мужчин Скайлета.
Иден отметила про себя эту сдержанность, даже холодность, с которой Джеймс обращался с ее золовкой, удивляясь его чрезмерному благоразумию. Когда Иден бралась за какую-нибудь работу по дому, брови Джеймса неодобрительно поднимались вверх. Леди, как-то заметил он, должны иметь белоснежные руки, а мысли такие же чистые, как и руки. На предмет традиционных шотландских платьев он был непреклонен: не стоит иметь в голове больше, чем носишь на теле. Утомительные проповеди брата действовали Иден на нервы. Однажды, после ужина, ей представился шанс отомстить.
Стоя у камина, Джеймс потягивал превосходное французское бренди.
– Если бы шотландцы присматривали за своими женами с тем же усердием, с которым присматривают за своими кошельками, то весь моральный облик был бы намного выше.
Иден повернулась к Карине и Маккей.
– Вот образец новообращения к всеобщей морали и изысканности.
– Дене, – его лицо вытянулось.
– Истинный интерес Джеймса к слабому полу выражается в разумных замечаниях по поводу…
– Иден!
– Чтобы знать человека, нужно читать то, что он читает…
– Иден, ты…
– Но чтобы знать женщину, достаточно быть стулом, на котором она сидит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109