— И если вы нас извините, — продолжал Колин спокойно, — Я должен забрать у вас мою невесту, чтобы представить ее моему брату —
— Я знакома с твоим братом, — перебила его Пенелопа.
— Рассматривай это, как традицию, — сказал он, — Мы должны официально приветствовать тебя в семье.
— О, — она почувствовала теплую волну внутри, при мысли, что скоро станет Бриджертон, — Как чудесно.
— Как скажешь, — проговорил Колин, — Энтони должен сделать небольшое объявление, а затем я должен танцевать с Пенелопой вальс.
— Очень романтично, — одобрительно сказала леди Данбери.
— Да, я, в общем, очень романтический мужчина, — легко согласился Колин.
Элоиза громко фыркнула.
Он повернулся к ней, и высокомерно поднял бровь. — Я романтичный.
— Ради блага Пенелопы, — парировала она, — Я надеюсь на это.
— Они все, такие же, как он? — спросила леди Данбери у Пенелопы.
— Большую часть времени.
Леди Данбери кивнула.
— Это очень хорошо. Мои дети довольно редко даже разговаривают с друг другом. Конечно, не из-за неприязни. У них просто нет ничего общего. Очень печально.
Колин сжал руку Пенелопы.
— Мы, действительно, должны идти.
— Конечно, — пробормотала она, но как только она повернулась, чтобы пойти в сторону Энтони, которого она увидела стоящим у небольшого оркестра, она услышала громкое и резкое волнение у дверей.
— Внимание! Внимание!
Кровь тут же отлила от ее лица.
— О, нет, — услышала она собственный шепот.
Это, как предполагалось, не должно было случиться.
По крайней мере, не сегодня вечером.
— Внимание!
В понедельник, кричало у нее в мозгу. Она сказала, чтобы напечатали в понедельник. На бал у леди Мотрам.
— Что происходит? — потребовала леди Данбери.
Десять молодых мальчишек гонялись по комнате, как пострелята, держа в руках пачки бумаги, и разбрасывая листы в толпу, как конфетти.
— Последняя колонка леди Уислдаун! — кричали они. — Прочитайте ее сейчас! Узнайте правду!
Глава 17
Колин Бриджертон был известен многими вещами.
Он был известен своей красивой внешностью, что не было удивительным — все мужчины Бриджертон были известны своей красивой внешностью
Он был известен своей неповторимой улыбкой, от которой таяли сердца всех женщин в танцевальном зале, и которая даже однажды заставила одну молодую леди буквально замертво упасть в обморок, по крайней мере, она сначала изящно упала в обморок, затем стукнулась головой об стол, отчего и замертво свалилась в вышеупомянутый обморок.
Он был известен своим неотразимым очарованием, способный легко расположить к себе любого человека своей мягкой улыбкой и забавным высказыванием.
Чем он не был известен, и фактически многие люди могли поклясться, что он не обладал, так это взрывным характером.
И, фактически, из-за его замечательного (и прежде практически не используемого) самоконтроля, никто не получил даже малейшего проблеска об этом его характере сегодняшним вечером, хотя его будущая жена скорей всего проснется на следующий день с большим синяком на руке.
— Колин, — задыхаясь, пробормотала она, смотря на то, как он сжимает ее руку.
Но он просто не мог отпустить ее. Он знал, что причиняет ей сильную боль, он знал, что это было ужасно нехорошо, что он ей причиняет боль. Но он был так чертовски разъярен в тот момент, что он мог либо сжимать ее руку, либо потерять над собой контроль, и попросту взорваться перед пятью сотнями самых близких и дорогих его знакомых.
В целом, подумал он, он сделал правильный выбор.
Он собирался прибить ее. Как только он отыщет способ, как вытащить ее из этого переполненного зала, он был абсолютно уверен, что прибьет ее.
Они пришли к соглашению, что леди Уислдаун должна остаться в прошлом, и что пусть ложь Крессиды останется на поверхности. Этого не должно было случиться.
Она просто стихийное бедствие.
Погублена.
— Это невероятно! — воскликнула Элоиза, поймав листок в воздухе.
— Абсолютно сногсшибательно. Я готова поспорить, она вернулась, чтобы отпраздновать вашу помолвку.
— Это просто чудесно, разве не так? — медленно растягивая слова, проговорил Колин.
Пенелопа ничего не сказала, она выглядела очень, очень бледной.
— О, Небеса!
Колин резко повернулся к сестре, рот у нее был широко открыт от изумления, поскольку в этот момент она читала листок.
— Поймайте и мне один листок, Бриджертон, живо! — приказала леди Данбери, стукнув его по ноге своей тростью.
— Не могу поверить, что она выпустила свою колонку в эту субботу. Должно быть довольно неплохо.
Колин наклонился и поднял два листка бумаги с пола, один протянул леди Данбери, и посмотрел на оставшийся в его руках листок, хотя, был уверен в том, что он достоверно знает, что там написано.
Он оказался прав.
Нет, ничего, что я презираю больше, чем джентльмена, который, думая, что это забавно, снисходительно погладит леди по руке, и скажет: “Прерогатива женщины — менять свое решение”.
На самом деле, поскольку я чувствую, что нужно всегда подтверждать слова делом, я стараюсь сохранять свои мнения и решения устойчивыми и неизменными.
Вот почему, Дорогой читатель, когда я писала мою колонку от 19 Апреля, я действительно намеривалась сделать ее последней. Однако, произошедшие события, полностью вне моего контроля (или точнее вне моего одобрения) вынудили меня взять мои перо и лист бумаги еще один последний раз.
Леди и Джентльмены, Ваш автор Не леди Крессида Туомбли. Она — не что иное, как коварный самозванец, и это разбило бы мое сердце, если годы моей трудной работы припишут такой как она.
Светская хроника Леди Уислдаун,24 апреля 1824
— Эта лучшая вещь, что я когда-либо видела, — ликующе прошептала Элоиза. — Возможно, я плохой человек, но еще никогда не испытывала такую радость при падении другого человека.
— Вздор! — проговорила леди Данбери, — Я прекрасно знаю, что я не плохой человек, и, тем не менее, нахожу это восхитительным.
Колин не сказала ничего. Он не доверял своему голосу. Он не доверял самому себе.
— Где Крессида? — спросила Элоиза, крутя шеей во все стороны. — Никто, не видит, где она? Я держу пари, что из ее окружения уже убегают. Она должно быть смертельно уязвлена. Я бы точно была смертельно уязвлена, если была на ее месте.
— Ты никогда бы не смогла быть на ее месте, — сказала леди Данбери, — Ты слишком порядочный человек.
Пенелопа молчал.
— Однако, — весело продолжала Элоиза, — Каждый почти чувствует жалость к ней.
— Но, только почти, — добавила леди Данбери.
— О, наверняка. Именно, только почти.
Колин продолжал стоять на своем месте и скрипеть зубами.
— И я получила возможность придержать мою тысячу фунтов! — проговорила леди Данбери.
— Пенелопа! — воскликнула Элоиза, пихая ее локтем, — Ты не сказала ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97