— И не смотрите на меня так. Эти монахи не имеют права обвинять…
— Раймон, я не могу здесь оставаться, ведь они не принимают женщин у себя в монастыре. Давайте найдем какую-нибудь гостиницу.
— Здесь нет гостиниц.
— Раймон, я видела две на дороге… Ее муж провел рукой по волосам.
— Черт бы побрал этого жирного придурка попа! Он вышел из спальни и зашагал к конюшням.
Алиса опустилась на скамью перед холодным камином. Она была вдали от родины, в незнакомом монастыре, где на дух не выносят женщин, и в компании мужа-богохульника. Интересно, что же такое творил здесь Раймон со своими женщинами? Чем так рассердил приора? Она вспомнила слова мужа, и сердце ее мучительно сжалось. «Я знаю одну гостиницу, — сказал он, — на краю королевского леса, куда мужчина может привести свою даму…»
Из открытой двери долетел тонкий голосок Уота, который тянул вьючную лошадь во двор конюшни.
Она вздохнула. Раймон так добр! Он сделал ей самый большой подарок, разрешив мальчику поехать с ними. Он понимал, как важно, чтобы в этой долгой утомительной поездке у нее было хотя бы одно знакомое по Морстону лицо.
Наверное, Бог простит богохульные речи и былые плотские грехи человеку, который так печется о счастье своей жены.
А вот убедить приора будет труднее.
Раймон в последний раз закинул на плечо седельную сумку жены и понес шкатулку королевы Элеаноры в спальню, которую вытребовал в монастыре для себя и Алисы. Им осталось спать одну, последнюю ночь, охраняя проклятый ящичек с побрякушками. Завтра его жена впервые ляжет в постель, не отягощенная этим бременем.
И не омраченная раздражением приора. Раймон заставит негодяя попросить у нее прощения, даже если придется схватить попа за потное горло.
Если бы поблизости было другое безопасное место, как этот уединенный монастырь с дюжинами монахов, спящих в соседних зданиях, и широкими коридорами, в которых можно выставить охрану, Раймон увез бы отсюда Алису до того, как ей пришлось услышать слова, породившие у нее мысли о прошлых грехах мужа. Но местные гостиницы были скверными, с тонкими стенами, и туда часто наведывались воры и шпионы. А в стенах Виндзора водились мошенники по-страшнее.
В большом замке и в новых бревенчатых домах, построенных для королевских слуг, Раймон ночевал бы среди писцов, судейских чиновников, солдат и придворных лизоблюдов, которые наводняли дворец короля Ричарда, оставшийся под началом у вдовствующей королевы. Однако в этом путаном гнезде честолюбия водились существа более страшные, чем все те опасности, с которыми Раймон и Алиса столкнулись в своей долгой поездке.
Раймон положил седельные сумки на маленький столик у двери. Гостевые спальни монастыря были холодными и голыми, да и еда, которую предложит им приор, наверняка будет едва съедобной. Но, несмотря на дурной нрав настоятеля, здесь они найдут надежное убежище. А в сравнении с лицемерными улыбками слуг королевы Элеаноры грубые слова приора — всего лишь пустяк, от которого не будет серьезного вреда.
В маленькой спальне было теплее, чем в зале. Закатное солнце, освещавшее теплым малиновым светом сад аббатства, заглядывало в узкие ставни. Вечерний ветерок наполнял комнату яблочным ароматом и запахом свежевскопанной земли.
Алиса сидела у зажженного камина и ворошила угли. Раймон поставил на пол кожаные сумки.
— Приор просил передать вам свои извинения. Она не подняла головы.
— А он не отпустил вам грехи за ваши богохульные речи?
— Нет.
Алис уронила кочергу.
— Раймон, ваша бессмертная душа…
— Не пострадает из-за тех слов, которые я сказал приору. Видит Бог, Алиса, в этом монастыре когда-то перебывало столько женщин…
А может, и сейчас в Виндзоре есть дамы, которым хорошо знакомы и эта спальня, и тело Раймона? Алиса обернулась к мужу:
— Вы приводили своих любовниц в эту комнату? Спали с ними в этой посте…
— О чем вы говорите? Вы что же, собираетесь судить меня за старые грехи? За дела, которые я совершал задолго до нашей свадьбы? — Раймон скрестил руки на груди и привалился плечом к стене. — Хорошо. Что я должен вам сказать? Их возраст? Количество? Цвет волос? — Он встретился с ее взглядом. — Заранее предупреждаю, Алиса, что их имен я вам не назову.
Она вновь опустилась на скамью и закрыла лицо руками.
— Простите меня, милорд, простите…
Он в два шага пересек комнату и встал перед ней на колени.
— Не плачьте, Алиса! Это было два года назад, до Палестины, до того, как мы поженились…
— Вы никогда ни в чем меня не упрекали, — прошептала она, — никогда и ни в чем. Так какое я имею право…
— Не надо говорить о правах. Алиса, мы с вами… — Он встал, поднял жену и обнял ее. — Черт возьми, разве мы не договорились забыть прошлое, когда поженились? Этот тонконогий поп растравил вам душу, и теперь вы плачете. А я не могу выносить ваших слез.
Алиса протяжно вздохнула и утерла щеки рукавом.
— А я больше не могу ходить грязной. Нам принесут ванну или приор это запретил?
Раймон улыбнулся:
— Если вы позволите мне побогохульствовать еще один, последний раз, то я сейчас поговорю со слугами приора.
Они ужинали в своей спальне холодным мясом, хлебом и яблоками из монастырского сада.
У их ног, возле стола, лежала маленькая подушка, в которую была зашита шкатулка на время их путешествия.
— Как я устала спать, упираясь щекой в эту жесткую штуку! — сказала Алиса.
— А я устал каждый час просыпаться и проверять, не забрались ли в комнату воры.
Алиса взяла в руки маленькую подушку и начала вытягивать нитку из шва.
— Мне хочется в последний раз взглянуть на сокровища.
— Их не стало больше, Алиса. — Он вздохнул. — К несчастью для нас.
Она пожала плечами и вытащила шкатулку из шерстяного чрева подушки. Крышка открылась с трудом и повисла на единственной петле. Алиса щелкнула пыльным замочком из драгоценного металла.
— Пусть их мало, но надо хотя бы их почистить, прежде чем отдавать королеве Элеаноре.
— Зачем?
Алиса оставила этот вопрос без ответа.
— Я промою драгоценности и золото в оставшейся воде. Она взяла со стола деревянную чашу и высыпала из нее все яблоки.
Раймон оттолкнулся от стола.
— Лучше провести время в мягкой постели, Алиса. Она взяла тонкий золотой браслет и потрясла им в руке.
— А если в шкатулке пауки? Мы не можем принести в Виндзор такие грязные вещи и вручить их…
— Тише, — негромко произнес Раймон. — Я сейчас принесу кувшин воды.
Когда цепочка из почерневшего серебра осела на дно чаши, вода в ней сделалась темной. Фортебрас взял шкатулку и нахмурился.
— Не стоит отдавать королеве Элеаноре вместе с ее сокровищами целый совок морстонской земли.
Подойдя к окну, он наклонил шкатулку и вытряхнул всю грязь, потом хмыкнул, вернулся к Алисе и протянул ей серебряное кольцо с темным плоским камнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Раймон, я не могу здесь оставаться, ведь они не принимают женщин у себя в монастыре. Давайте найдем какую-нибудь гостиницу.
— Здесь нет гостиниц.
— Раймон, я видела две на дороге… Ее муж провел рукой по волосам.
— Черт бы побрал этого жирного придурка попа! Он вышел из спальни и зашагал к конюшням.
Алиса опустилась на скамью перед холодным камином. Она была вдали от родины, в незнакомом монастыре, где на дух не выносят женщин, и в компании мужа-богохульника. Интересно, что же такое творил здесь Раймон со своими женщинами? Чем так рассердил приора? Она вспомнила слова мужа, и сердце ее мучительно сжалось. «Я знаю одну гостиницу, — сказал он, — на краю королевского леса, куда мужчина может привести свою даму…»
Из открытой двери долетел тонкий голосок Уота, который тянул вьючную лошадь во двор конюшни.
Она вздохнула. Раймон так добр! Он сделал ей самый большой подарок, разрешив мальчику поехать с ними. Он понимал, как важно, чтобы в этой долгой утомительной поездке у нее было хотя бы одно знакомое по Морстону лицо.
Наверное, Бог простит богохульные речи и былые плотские грехи человеку, который так печется о счастье своей жены.
А вот убедить приора будет труднее.
Раймон в последний раз закинул на плечо седельную сумку жены и понес шкатулку королевы Элеаноры в спальню, которую вытребовал в монастыре для себя и Алисы. Им осталось спать одну, последнюю ночь, охраняя проклятый ящичек с побрякушками. Завтра его жена впервые ляжет в постель, не отягощенная этим бременем.
И не омраченная раздражением приора. Раймон заставит негодяя попросить у нее прощения, даже если придется схватить попа за потное горло.
Если бы поблизости было другое безопасное место, как этот уединенный монастырь с дюжинами монахов, спящих в соседних зданиях, и широкими коридорами, в которых можно выставить охрану, Раймон увез бы отсюда Алису до того, как ей пришлось услышать слова, породившие у нее мысли о прошлых грехах мужа. Но местные гостиницы были скверными, с тонкими стенами, и туда часто наведывались воры и шпионы. А в стенах Виндзора водились мошенники по-страшнее.
В большом замке и в новых бревенчатых домах, построенных для королевских слуг, Раймон ночевал бы среди писцов, судейских чиновников, солдат и придворных лизоблюдов, которые наводняли дворец короля Ричарда, оставшийся под началом у вдовствующей королевы. Однако в этом путаном гнезде честолюбия водились существа более страшные, чем все те опасности, с которыми Раймон и Алиса столкнулись в своей долгой поездке.
Раймон положил седельные сумки на маленький столик у двери. Гостевые спальни монастыря были холодными и голыми, да и еда, которую предложит им приор, наверняка будет едва съедобной. Но, несмотря на дурной нрав настоятеля, здесь они найдут надежное убежище. А в сравнении с лицемерными улыбками слуг королевы Элеаноры грубые слова приора — всего лишь пустяк, от которого не будет серьезного вреда.
В маленькой спальне было теплее, чем в зале. Закатное солнце, освещавшее теплым малиновым светом сад аббатства, заглядывало в узкие ставни. Вечерний ветерок наполнял комнату яблочным ароматом и запахом свежевскопанной земли.
Алиса сидела у зажженного камина и ворошила угли. Раймон поставил на пол кожаные сумки.
— Приор просил передать вам свои извинения. Она не подняла головы.
— А он не отпустил вам грехи за ваши богохульные речи?
— Нет.
Алис уронила кочергу.
— Раймон, ваша бессмертная душа…
— Не пострадает из-за тех слов, которые я сказал приору. Видит Бог, Алиса, в этом монастыре когда-то перебывало столько женщин…
А может, и сейчас в Виндзоре есть дамы, которым хорошо знакомы и эта спальня, и тело Раймона? Алиса обернулась к мужу:
— Вы приводили своих любовниц в эту комнату? Спали с ними в этой посте…
— О чем вы говорите? Вы что же, собираетесь судить меня за старые грехи? За дела, которые я совершал задолго до нашей свадьбы? — Раймон скрестил руки на груди и привалился плечом к стене. — Хорошо. Что я должен вам сказать? Их возраст? Количество? Цвет волос? — Он встретился с ее взглядом. — Заранее предупреждаю, Алиса, что их имен я вам не назову.
Она вновь опустилась на скамью и закрыла лицо руками.
— Простите меня, милорд, простите…
Он в два шага пересек комнату и встал перед ней на колени.
— Не плачьте, Алиса! Это было два года назад, до Палестины, до того, как мы поженились…
— Вы никогда ни в чем меня не упрекали, — прошептала она, — никогда и ни в чем. Так какое я имею право…
— Не надо говорить о правах. Алиса, мы с вами… — Он встал, поднял жену и обнял ее. — Черт возьми, разве мы не договорились забыть прошлое, когда поженились? Этот тонконогий поп растравил вам душу, и теперь вы плачете. А я не могу выносить ваших слез.
Алиса протяжно вздохнула и утерла щеки рукавом.
— А я больше не могу ходить грязной. Нам принесут ванну или приор это запретил?
Раймон улыбнулся:
— Если вы позволите мне побогохульствовать еще один, последний раз, то я сейчас поговорю со слугами приора.
Они ужинали в своей спальне холодным мясом, хлебом и яблоками из монастырского сада.
У их ног, возле стола, лежала маленькая подушка, в которую была зашита шкатулка на время их путешествия.
— Как я устала спать, упираясь щекой в эту жесткую штуку! — сказала Алиса.
— А я устал каждый час просыпаться и проверять, не забрались ли в комнату воры.
Алиса взяла в руки маленькую подушку и начала вытягивать нитку из шва.
— Мне хочется в последний раз взглянуть на сокровища.
— Их не стало больше, Алиса. — Он вздохнул. — К несчастью для нас.
Она пожала плечами и вытащила шкатулку из шерстяного чрева подушки. Крышка открылась с трудом и повисла на единственной петле. Алиса щелкнула пыльным замочком из драгоценного металла.
— Пусть их мало, но надо хотя бы их почистить, прежде чем отдавать королеве Элеаноре.
— Зачем?
Алиса оставила этот вопрос без ответа.
— Я промою драгоценности и золото в оставшейся воде. Она взяла со стола деревянную чашу и высыпала из нее все яблоки.
Раймон оттолкнулся от стола.
— Лучше провести время в мягкой постели, Алиса. Она взяла тонкий золотой браслет и потрясла им в руке.
— А если в шкатулке пауки? Мы не можем принести в Виндзор такие грязные вещи и вручить их…
— Тише, — негромко произнес Раймон. — Я сейчас принесу кувшин воды.
Когда цепочка из почерневшего серебра осела на дно чаши, вода в ней сделалась темной. Фортебрас взял шкатулку и нахмурился.
— Не стоит отдавать королеве Элеаноре вместе с ее сокровищами целый совок морстонской земли.
Подойдя к окну, он наклонил шкатулку и вытряхнул всю грязь, потом хмыкнул, вернулся к Алисе и протянул ей серебряное кольцо с темным плоским камнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89