Как раз в этот момент Чарвик набросился на молодого рыцаря. Он смял его своим массивным телом, от чего оба рухнули на землю.
Моментально вокруг собрался народ, окружая двоих противников, поднимавшихся на ноги.
– Ты собираешься захватить мою власть? – вопил Эдуард. – Я разрублю тебя надвое.
Старик потянулся за своим мечом, но не обнаружил его на месте и, изрыгая проклятия, схватил кинжал.
Хотя на боку Уильяма висел меч, он тоже выхватил из ножен кинжал.
– Ну, сумасшедший старик, – посмеивался он, взмахивая оружием, – посмотрим, владеешь ли ты еще кинжалом.
Отдаленный внутренний голос воззвал к Грей, когда она смотрела на грозного противника Эдуарда, но голос этот не нашел отклика в ее сердце; она поспешила напомнить себе, что этот человек лишь формально является ее отцом. Теперь Грей медленно оглянулась назад, отыскивая взглядом разбойника, следившего за ней, и с облегчением заметила, что и он, подобно всем остальным, захвачен зрелищем схватки.
Эдуард торжествующе рассмеялся, когда его клинок полоснул Уильяма по уху. Тот взревел и в свою очередь сделал выпад, едва не позволивший поразить противника.
– Ты мой! – вопил Эдуард, но его кинжал лишь зря рассекал воздух.
Продолжая свое неуклюжее отступление, Грей лишь на мгновение оглянулась назад, чтобы удостовериться, что никто не идет за нею следом. В этот краткий миг она услышала крик Эдуарда, полный боли, увидела кровь на его правой руке.
– Пора вспоминать молитвы, – насмехался Уильям. – Смерть твоя близка, старик!
Может быть, рыцарь и сам не знал, насколько правдивы его слова, потому что в следующее мгновение Эдуард упал на колени, рука его скребла грудь. Но ведь Уильям не попал ему в грудь, подумала Грей. В следующий момент она поняла, что сразило старика, – однажды она видела, как такое случилось с пожилой монахиней. Сердце отказало.
Сказав самой себе, что ей нет дела до него, Грей глянула в сторону деревьев, где можно было скрыться. Если бы только удалось…
– Леди Грей, – позвал ее Уильям, – разве вы не позаботитесь о своем отце в его смертный час?
Слишком поздно, поняла Грей, и сердце у нее упало. Возможность потеряна. Предоставится ли еще одна, пока появится Гильберт и они с Джил-лианой окажутся в самой гуще схватки?
Расстроенная, Грей прошла вперед, понимая, что Уильям насквозь видит ее намерение сбежать. Покрепче прижав к себе малышку, она опустилась на колени рядом с содрогающимся телом Эдуарда.
Тот еще дышал и, широко открыв глаза, хватался за сердце.
– Подонок, – хрипел он, испепеляя взглядом Уильяма. – Я бы тебе все отдал.
– Нет, – оборвал его рыцарь. – Все получил бы ублюдок, что растет в животе этой шлюхи. Мне ничего не осталось бы.
Новый приступ боли заставил Эдуарда скорчиться. Испустив громкий крик, он закрыл глаза и принялся мотать головой из стороны в сторону.
– Хоть в смерти прояви достоинство, – едко заметил Уильям и пошел прочь.
Остальные тоже разошлись, оставив Грей наедине с Эдуардом. Однако теперь за ней опять наблюдали.
Положив спящую Джиллиану рядом с собой на траву, Грей коснулась плеча умирающего.
– Не хочешь исповедоваться? – спросила она, доставая крестик из-за ворота платья.
Глаза старика открылись, и затуманенный взор остановился на ней.
– Элинор? – прохрипел он. – Это ты? Грей удивилась, услышав из его уст имя своей матери. Конечно, она похожа на свою мать, только более хрупкая, с более светлыми волосами, но принять ее за леди Элинор было невозможно. Боль такая сильная, что он, видимо, бредит, поняла она.
– Ах, это, – выдохнул старик, завидев крест в ее руке, и отмахнулся.
Грей покачала головой:
– Нет, Эд…
Слабый, хриплый смех отца оборвал ее.
– Посмотри, что я сделал с твоей драгоценной дочерью, – торжествующе заявил он. – Ты думала, что выставишь меня и накажешь, но в конце концов победил я, – спазм боли исказил его лицо. – Почему ты не могла любить меня, как любил тебя я? Я сделал все, чтобы получить тебя. Я отослал Герману в монастырь, чтобы жениться на тебе. А ты меня за это ненавидела.
Потрясенная его словами, Грей отшатнулась.
– Германа, – прошептала она, ясно видя перед собой лицо женщины, которая отравила ей существование в Арлеси.
– Да, – хрипел Эдуард. – Филипп так и не смог простить меня за то, что я удалил его мать и взял тебя в жены. Он ненавидел меня за это.
Грей прижала руку ко рту. Германа была первой женой ее отца, матерью Филиппа – это объяснило то, чего она никогда не могла понять: насмешки Филиппа… злобу Германы…
– Но я старался умилостивить его, – продолжал Эдуард, закрывая глаза от очередной волны боли. – Я послал твою дорогую дочь под надзор озлобленной, стареющей женщины. И какое-то время это нравилось Филиппу. Но он всегда хотел большего.
Грей уже не знала, хочет ли слышать продолжение этого рассказа, но Эдуард еще не кончил.
По мере того как жизнь оставляла его, тело старика расслаблялось. Когда на этот раз она наклонилась к отцу, он дотронулся до ее лица.
– Тебе не следовало презирать меня, гордая Элинор, праведная Элинор, ты, чье молчание осуждало меня за все, – шептал он, в то время как грубые пальцы ласкали щеку Грей. – Если бы ты уделила мне хоть немного той доброты, которую изливала на всех остальных, может быть, я бы и принял то дьяволово дитя, что ты родила мне, но ты любила только ее.
После всего зла, содеянного Эдуардом, Грей не думала, что сможет испытывать к нему жалость, которая поднималась сейчас в ее душе. Ее тронуло то, что этот человек был когда-то способен на такую любовь, даже если она ущемляла других людей.
– Отец, – тихо проговорила она и коснулась губами его морщинистой щеки, – прими крест. Может быть, ты будешь избавлен от этой муки.
Он оттолкнул ее руку и через мгновение испустил последний вздох.
Слезы застилали глаза Грей, горло сжималось. Она перекрестилась и стала читать молитвы.
Некоторое время спустя, поднимая с травы Джиллиану, она заметила кинжал, выпавший из руки Эдуарда. Стоя спиной к приставленному к ней соглядатаю, она спрятала кинжал в одеяльце Джиллианы. Грей все еще не знала, понадобится ли ей этот кинжал, но чувствовала, что в дальнейшем оружие может пригодиться.
Кинжал пригодился раньше, чем она думала. Поздней ночью Грей пыталась дать покой своему измученному телу, обрести ускользающий от нее сон. Однако каждый раз, стоило ей задремать, как то Джиллиана будила, то свой ребенок не вовремя менял положение.
Наконец она впала в тревожный сон с мрачными сновидениями, предупреждавшими об опасности. Она видела Гильберта и кровь, слышала плач Джиллианы, чувствовала, как чья-то рука зажимает ей рот, душит…
Глаза ее широко раскрылись – над ней склонилась темная фигура. Это сон? Нет, сразу поняла Грей, сон кончился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Моментально вокруг собрался народ, окружая двоих противников, поднимавшихся на ноги.
– Ты собираешься захватить мою власть? – вопил Эдуард. – Я разрублю тебя надвое.
Старик потянулся за своим мечом, но не обнаружил его на месте и, изрыгая проклятия, схватил кинжал.
Хотя на боку Уильяма висел меч, он тоже выхватил из ножен кинжал.
– Ну, сумасшедший старик, – посмеивался он, взмахивая оружием, – посмотрим, владеешь ли ты еще кинжалом.
Отдаленный внутренний голос воззвал к Грей, когда она смотрела на грозного противника Эдуарда, но голос этот не нашел отклика в ее сердце; она поспешила напомнить себе, что этот человек лишь формально является ее отцом. Теперь Грей медленно оглянулась назад, отыскивая взглядом разбойника, следившего за ней, и с облегчением заметила, что и он, подобно всем остальным, захвачен зрелищем схватки.
Эдуард торжествующе рассмеялся, когда его клинок полоснул Уильяма по уху. Тот взревел и в свою очередь сделал выпад, едва не позволивший поразить противника.
– Ты мой! – вопил Эдуард, но его кинжал лишь зря рассекал воздух.
Продолжая свое неуклюжее отступление, Грей лишь на мгновение оглянулась назад, чтобы удостовериться, что никто не идет за нею следом. В этот краткий миг она услышала крик Эдуарда, полный боли, увидела кровь на его правой руке.
– Пора вспоминать молитвы, – насмехался Уильям. – Смерть твоя близка, старик!
Может быть, рыцарь и сам не знал, насколько правдивы его слова, потому что в следующее мгновение Эдуард упал на колени, рука его скребла грудь. Но ведь Уильям не попал ему в грудь, подумала Грей. В следующий момент она поняла, что сразило старика, – однажды она видела, как такое случилось с пожилой монахиней. Сердце отказало.
Сказав самой себе, что ей нет дела до него, Грей глянула в сторону деревьев, где можно было скрыться. Если бы только удалось…
– Леди Грей, – позвал ее Уильям, – разве вы не позаботитесь о своем отце в его смертный час?
Слишком поздно, поняла Грей, и сердце у нее упало. Возможность потеряна. Предоставится ли еще одна, пока появится Гильберт и они с Джил-лианой окажутся в самой гуще схватки?
Расстроенная, Грей прошла вперед, понимая, что Уильям насквозь видит ее намерение сбежать. Покрепче прижав к себе малышку, она опустилась на колени рядом с содрогающимся телом Эдуарда.
Тот еще дышал и, широко открыв глаза, хватался за сердце.
– Подонок, – хрипел он, испепеляя взглядом Уильяма. – Я бы тебе все отдал.
– Нет, – оборвал его рыцарь. – Все получил бы ублюдок, что растет в животе этой шлюхи. Мне ничего не осталось бы.
Новый приступ боли заставил Эдуарда скорчиться. Испустив громкий крик, он закрыл глаза и принялся мотать головой из стороны в сторону.
– Хоть в смерти прояви достоинство, – едко заметил Уильям и пошел прочь.
Остальные тоже разошлись, оставив Грей наедине с Эдуардом. Однако теперь за ней опять наблюдали.
Положив спящую Джиллиану рядом с собой на траву, Грей коснулась плеча умирающего.
– Не хочешь исповедоваться? – спросила она, доставая крестик из-за ворота платья.
Глаза старика открылись, и затуманенный взор остановился на ней.
– Элинор? – прохрипел он. – Это ты? Грей удивилась, услышав из его уст имя своей матери. Конечно, она похожа на свою мать, только более хрупкая, с более светлыми волосами, но принять ее за леди Элинор было невозможно. Боль такая сильная, что он, видимо, бредит, поняла она.
– Ах, это, – выдохнул старик, завидев крест в ее руке, и отмахнулся.
Грей покачала головой:
– Нет, Эд…
Слабый, хриплый смех отца оборвал ее.
– Посмотри, что я сделал с твоей драгоценной дочерью, – торжествующе заявил он. – Ты думала, что выставишь меня и накажешь, но в конце концов победил я, – спазм боли исказил его лицо. – Почему ты не могла любить меня, как любил тебя я? Я сделал все, чтобы получить тебя. Я отослал Герману в монастырь, чтобы жениться на тебе. А ты меня за это ненавидела.
Потрясенная его словами, Грей отшатнулась.
– Германа, – прошептала она, ясно видя перед собой лицо женщины, которая отравила ей существование в Арлеси.
– Да, – хрипел Эдуард. – Филипп так и не смог простить меня за то, что я удалил его мать и взял тебя в жены. Он ненавидел меня за это.
Грей прижала руку ко рту. Германа была первой женой ее отца, матерью Филиппа – это объяснило то, чего она никогда не могла понять: насмешки Филиппа… злобу Германы…
– Но я старался умилостивить его, – продолжал Эдуард, закрывая глаза от очередной волны боли. – Я послал твою дорогую дочь под надзор озлобленной, стареющей женщины. И какое-то время это нравилось Филиппу. Но он всегда хотел большего.
Грей уже не знала, хочет ли слышать продолжение этого рассказа, но Эдуард еще не кончил.
По мере того как жизнь оставляла его, тело старика расслаблялось. Когда на этот раз она наклонилась к отцу, он дотронулся до ее лица.
– Тебе не следовало презирать меня, гордая Элинор, праведная Элинор, ты, чье молчание осуждало меня за все, – шептал он, в то время как грубые пальцы ласкали щеку Грей. – Если бы ты уделила мне хоть немного той доброты, которую изливала на всех остальных, может быть, я бы и принял то дьяволово дитя, что ты родила мне, но ты любила только ее.
После всего зла, содеянного Эдуардом, Грей не думала, что сможет испытывать к нему жалость, которая поднималась сейчас в ее душе. Ее тронуло то, что этот человек был когда-то способен на такую любовь, даже если она ущемляла других людей.
– Отец, – тихо проговорила она и коснулась губами его морщинистой щеки, – прими крест. Может быть, ты будешь избавлен от этой муки.
Он оттолкнул ее руку и через мгновение испустил последний вздох.
Слезы застилали глаза Грей, горло сжималось. Она перекрестилась и стала читать молитвы.
Некоторое время спустя, поднимая с травы Джиллиану, она заметила кинжал, выпавший из руки Эдуарда. Стоя спиной к приставленному к ней соглядатаю, она спрятала кинжал в одеяльце Джиллианы. Грей все еще не знала, понадобится ли ей этот кинжал, но чувствовала, что в дальнейшем оружие может пригодиться.
Кинжал пригодился раньше, чем она думала. Поздней ночью Грей пыталась дать покой своему измученному телу, обрести ускользающий от нее сон. Однако каждый раз, стоило ей задремать, как то Джиллиана будила, то свой ребенок не вовремя менял положение.
Наконец она впала в тревожный сон с мрачными сновидениями, предупреждавшими об опасности. Она видела Гильберта и кровь, слышала плач Джиллианы, чувствовала, как чья-то рука зажимает ей рот, душит…
Глаза ее широко раскрылись – над ней склонилась темная фигура. Это сон? Нет, сразу поняла Грей, сон кончился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82