Толпа зашевелилась, так как в это время в широкие двери церкви входила невеста. В мерцающем свете свечей Мэг, облаченная в серебряные одежды с головы до пят, казалась воздушной и загадочной, как лунный свет. За ней в дверях показался высокий мужчина, чья мощная фигура почти полностью загородила проход.
– Иди, – тихо сказал Доминик.
Не ответив ни слова, Саймон начал протискиваться сквозь толпу, собравшуюся у передних скамей.
Поскольку наследница Блэкторна не имела кровных родственников-мужчин, которые могли бы встать рядом с ней и передать ее туфельку Доминику, как символ того, что владения ее отца переходят к ее мужу, леди Маргарет сопровождал Дункан Максвелл.
Вид шотландского тана, идущего под руку с Мэг, разбудил в Доминике какое-то глухое недовольство. Это чувство удивило его, поскольку он никогда не был собственником. Однако в глубине души Доминик считал, что он должен быть единственным мужчиной, который может стоять рядом с Мэг, чувствовать ее волнующий запах, слышать дыхание, касаться стройного тела.
А потом Доминик увидел глаза Мэг и забыл о Дункане, пасторе, забыл о мечах, ожидающих в своих ножнах только одного слова, которое может прозвучать, а может и не прозвучать. Доминик видел только будущую жену, подходившую к нему. В этот миг он понял, почему простые люди поместья Блэкторн смотрели на свою хозяйку с мучительной надеждой, искажавшей их лица.
«Если бы сама весна в женском облике спустилась на землю в конце зимы, ее глаза были бы такого же цвета. Их зеленое пламя – залог будущего тепла и расцвета, мира и спокойной жизни».
Молчание воцарилось в церкви, пока Мэг шла от дверей к алтарю. Но она не замечала этого. Ее взгляд скользнул по красотке, чей наряд и дорогие украшения показывали, как дорого Доминик платит за то, что спит с ней. Мари не заметила ее взгляда, так как в этот момент с досадой следила за Домиником.
Мэг тоже смотрела на Доминика, и у нее перехватило дыхание. Его поза была раскованной и свободной, в ней чувствовалась затаенная мощь. Он стоял неподвижно и наблюдал за Мэг внимательным взглядом орла или бога. В своей одежде он был как ночь, такой же мрачный и темный, с несколькими бликами света, отраженными от доспехов.
Мэг с тревогой заметила, что под плащом Доминика надета кольчуга. Дункан чуть сжал ей руку, давая понять, что тоже обратил внимание на странный свадебный наряд жениха.
«Чему здесь сейчас будет положено начало – браку или войне?»
Этот вопрос так мучил ее, что она практически не следила за церемонией. Как во сне она вставала на колени, поднималась и снова вставала, как во сне слушала высокие чистые голоса, звучащие с хоров, и не слышала их, пока наконец пастор не взглянул на нее осуждающе.
– Я повторяю еще раз, леди Маргарет, – он повысил голос. – Ваше право – отказаться от брака, если вы этого желаете, поскольку супружество освящается церковью и люди вступают в брак по доброй воле. Итак, признаете ли вы Доминика Ле Сабра своим мужем перед Богом и людьми?
Мэг с трудом сдержала слова отказа, которые рвались из ее уст.
Сзади росло волнение. Оно родилось за спиной Дункана и волнами покатилось по толпе. Раздался шепот, и мечи показались из ножен.
Мэг повернула голову и посмотрела на мрачного норманнского рыцаря, который, казалось, прожигал ее взглядом, вырывая ее согласие.
Но он не мог заставить ее. И никто не мог.
Доминик знал это ничуть не хуже Мэг. Перед алтарем женщине, единственный раз в жизни, предоставляется право сказать слово, могущее разрушить планы мужчины.
«Свадьба или война?»
Вдруг Мэг заговорила.
– Да, – произнесла она хрипло, – я признаю этого человека своим мужем перед Богом и людьми.
Дункан не смог подавить горестный возглас.
Со скамьи, где лежал ее отец, не раздалось никаких звуков. Просто до того, как он успел произнести хоть слово, рядом с ним оказался один из людей Саймона. Только один человек видел нож в его руке. И этим человеком был сам сэр Джон. Он благоразумно промолчал, и церемония покатилась дальше.
По той же причине со стороны Дункана не последовало никакого продолжения. Он вовремя почувствовал холодную сталь, которая скользнула по спине и оказалась между ног, прижимаясь к самой ранимой и беззащитной части мужского тела. Холодный пот выступил на лбу шотландца. Умереть в честном бою – это одно. Но быть оскопленным, как каплун, – это совсем другое.
– Не двигайся, – мягко сказал Саймон Дункану.
И Дункан не двигался.
– Если ты только не хочешь разочаровать свою любовницу сегодня ночью и во все последующие ночи, – продолжал Саймон, – помалкивай. Кивни, если понял меня.
Дункан кивнул.
– Передай туфельку леди Маргарет моему брату, как положено по обычаю, – приказал Саймон. – Медленно.
Дункан передал Доминику изящную туфельку, отделанную серебряной тесьмой, с такой осторожностью, словно она могла растаять в руках. После этого он опять застыл без движения и не пошевелился даже для того, чтобы посмотреть, что за странные звуки раздаются там, где стоят его люди. Он догадывался, что у его рыцарей возникли те же проблемы, что и у него самого, и – Саймон чуть пошевелил ножом – понял и оправдал их бездействие.
Тридцать вооруженных мужчин выступили из толпы, отделившись от певчих, которые должны были исполнять свадебную мессу. И хотя ни один из воинов не поднял арбалет, было ясно, что оружие норманнов заряжено и готово к бою.
Мэг смотрела на людей Доминика, которые овладели положением. Им могли ответить только взглядами, полными страха и злобы, но не действием. Она поняла, что Доминик предугадал возможность засады в церкви.
Предугадал и предотвратил.
Ледяная дрожь пробежала по ее телу в ожидании невероятного кровопролития, которое неминуемо должно последовать за разоблачением предательства. Страх за своих людей заставил ее ловить малейшее движение мужа.
Его холодный взгляд пробежал по церкви, как зимний ветер. Никто не двигался. Саксонцы и шотландцы стояли, не шелохнувшись, боясь, что любое их движение окажется последним. И, вероятно, так бы оно и было, поскольку норманнская сталь угрожала самому важному из того, чем дорожит каждый мужчина.
– Неплохо сработано, Саймон, – сказал Доминик.
– Рад стараться.
– Не сомневаюсь.
Доминик отвернулся от толпы и посмотрел на Мэг.
– Поскольку мой подарок на нашу помолвку не понравился тебе, – произнес Доминик холодно, – сегодня я предлагаю совсем другой дар. Я не казню ни одного из тех людей, кто участвовал в предательстве. Ты принимаешь это?
Мэг кивнула, не в силах проронить ни слова.
– Умный поймет, что его новый хозяин милостив, а не слаб, – продолжал Доминик. – Дурак попытается испытать мое терпение еще раз. И умрет.
Хотя Доминик и не повысил голос, его слова долетели до самых отдаленных уголков церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71