Она подняла голову и посмотрела в сторону леса. Крестоносец стоял тихо, наверное, спал. Мэг чувствовала себя совершенно обновленной. Повернувшись к Доминику, она увидела, что он сбросил с себя все оружие. Значит, он забыл все тревоги и страхи. Мэг вспомнила слова Старой Гвин: только тот, кто оставляет все, что заботило его, у входа в святилище, способен пройти через первый круг камней. Вот уже тысяча лет, как никому это не удавалось. А Доминику удалось. Да еще как – он спал! Доминик Ле Сабр, знаменитый воин, в присутствии которого даже король Англии чувствовал себя неловко, спал в этом священном месте, как ребенок!
«Будь моим соратником, жена. Принеси мир на эту землю!» Слова прозвучали так отчетливо, что поначалу Мэг показалось, будто Доминик произнес их вслух. На самом деле они были сказаны давно, но продолжали жить в сердце Мэг. «Принеси мир на эту землю!» – «Как?» – «Соедини саксонскую и норманнскую кровь! Дай мне сына».
Мэг смотрела на вьющиеся волосы Доминика, которые обычно скрывал шлем. Она вспомнила, какими мягкими и прохладными показались они ей, когда она гладила его по голове. Мэг нежно положила руку на кожаную рубашку, которую Доминик носил под кольчугой. Из-под шнуровки были видны густые черные волоски, покрывавшие его грудь. Они были жесткие и упругие, совсем не такие, как на голове… Не успела Мэг даже подумать, как уже развязывала шнуровку, чтобы провести по ним пальцами.
Грудь Доминика была теплой и беззащитной, и темный мех волос щекотал ладонь Мэг. Она ласкала Доминика медленными движениями руки, улыбаясь от удовольствия.
Доминик пошевельнулся, просыпаясь, и Мэг неохотно прекратила ласки. Она хотела убрать руку, но на нее легла тяжелая ладонь.
– Не останавливайся, – сказал он хрипло, – или я всю жизнь буду ревновать тебя к Черному Тому.
Мэг улыбнулась и наклонилась над Домиником, заглядывая ему в глаза.
– Или тебе больше нравится гладить Тома, потому что он пушистее, чем я? – капризно проговорил Доминик.
– Нет, по-моему, ты пушистый в самый раз, во всяком случае, для меня.
Когда рука Мэг снова скользнула под кожаную рубашку и стала ласкать Доминика, его дыхание участилось. Удовольствие было двойное, потому что Доминик видел, что и Мэг это нравится не меньше, чем ему.
– Тебе холодно? – заботливо спросила Мэг.
– Нет.
Голос Доминика стал хриплым, а глаза покрылись дымкой чувственности, которой Мэг никогда раньше не замечала в своем муже.
– Ты дрожишь, – заметила она.
Доминик поднял руку и провел указательным пальцем по ее щеке, по лбу. Мужская ладонь легла на ее затылок.
– Тебе холодно? – повторил Доминик вопрос Мэг. Его глаза говорили о том, что он уже знает ответ.
– Нет, – протянула Мэг. – Это…
Доминик издал звук, похожий на мурлыканье, и сильнее сжал руку Мэг.
– Почему же ты дрожишь? – произнесла Мэг с любопытством. – От моего прикосновения?
– Да, Мэг, а ты дрожишь от моего. Дотронься до меня еще, соколенок, заставь меня трепетать.
– И тебе это понравится?
– Я не знаю. Я редко дрожал, и не от женских рук.
Сначала нерешительно, а потом с большим доверием Мэг гладила грудь Доминика, но теперь глаза его были открыты, хоть и слегка затуманены, а на губах бродила странная улыбка.
– Ты в самом деле похож на Черного Тома.
– Такой же пушистый?
– И теплый. И мягкий. – Мэг потрогала мышцы у Доминика на шее. – И сильный. И… вообще просто замечательный.
Доминик тихо засмеялся, скорее замурлыкал.
– И ты мурлычешь. Что ты за чудо – мужчина-кот. Ты умеешь ловить мышей?
– Боюсь, что нет.
– Том тебя научит.
Тонкие пальцы Мэг нашли гладкую кожу вокруг одного соска. Подушечкой пальца она провела по ней круг.
– Пожалуйста, еще, – попросил Доминик.
– Тебе нравится?
Мэг закрыла глаза, вспоминая, как Доминик ласкал ее в ванной. Доминик тем временем снял рубашку.
– Ты… красивый, – прошептала она.
– Если кто здесь и красив, то это ты, – ответил ей Доминик, поглаживая губы Мэг кончиками пальцев.
Мэг открыла глаза. Она впервые увидела при солнечном свете грудь и плечи своего мужа. Она вскрикнула от жалости, подумав, какую боль ему пришлось когда-то вынести. Доминик, упрекая себя за неразумную мысль обнажить перед Мэг свои былые раны, потянулся за рубашкой, но Мэг удержала его.
– Не надо. Мне приятно смотреть на тебя.
– Не обманывай меня и дай мне одеться.
– Тебе было больно.
– Когда-то.
– Твоя боль кричит, когда я смотрю на эти раны. Я не ожидала этого. Дай мне посмотреть на тебя, мой рыцарь.
«Дай мне исцелить тебя». Доминик послушно положил рубашку. Мэг провела кончиками пальцев по линиям его мышц.
– Я чувствовала твою мужскую силу, – сказала Мэг спустя некоторое время, – когда ты поднимал меня в ванной. Несколько минут назад я узнала ее отдыхающей, когда ты был такой теплый и мягкий, как котенок. Но я впервые вижу ее обнаженной.
Доминик понимал, что только сильное чувство сделало для Мэг желанным такое жестокое зрелище, как его покрытое шрамами тело. Она восхищалась им, и Доминик чувствовал это.
– Ты великолепен, мой воин. Эти рубцы – часть твоей силы и мощи. Я могу уничтожить боль, но не эти знаки твоей воинской доблести. Никогда не бойся раздеваться при мне. Для меня ты красив, поскольку ты храбр.
Страсть Доминика возрастала с каждым новым прикосновением Мэг. Возбуждение охватило не только его тело, но и душу, сделав доступными такие чувства, о которых он давно забыл.
– Вот так святые приручают львов.
– Их оружие – любовь, мой рыцарь…
Мэг наклонилась к Доминику, и ее волосы, как прохладные язычки костра, коснулись его кожи. Доминик привлек Мэг к себе и стал целовать. Когда он наконец отпустил Мэг, в ее глазах появился любовный голод.
– Ты действуешь на меня, как вино, – прошептала Мэг. – У меня кружится голова.
– Тогда тебе лучше лечь.
Доминик еще теснее прижал Мэг к себе и, поворачиваясь к ней, опять поцеловал. Теперь она лежала наполовину под ним.
– Сейчас у тебя не кружится голова? – спросил он, улыбаясь.
Мэг хотела заговорить, но дыхание ее прервала сладкая дрожь, и она просто положила руки на спину мужа. Это движение сказало ему о ее чувствах больше любых слов. Кончиками пальцев Мэг ощупывала сеть шрамов – следов пыток в сарацинском плену, когда плоть становится одной кровоточащей раной.
– Нет более высокой чести, чем принять на себя боль своих ближних и этим спасти их, – сказала Мэг.
– Кто рассказал тебе это? – резко произнес Доминик.
– Саймон. – Мэг посмотрела на нахмуренные брови Доминика. – Султан получил то, что заслужил. Доминик был не на шутку удивлен.
– Ты чересчур кровожадна для целительницы.
– Весна лечит раны, нанесенные зимой, но весна – это трудная пора. Раны должны быть обнажены, прежде чем весна исцелит их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
«Будь моим соратником, жена. Принеси мир на эту землю!» Слова прозвучали так отчетливо, что поначалу Мэг показалось, будто Доминик произнес их вслух. На самом деле они были сказаны давно, но продолжали жить в сердце Мэг. «Принеси мир на эту землю!» – «Как?» – «Соедини саксонскую и норманнскую кровь! Дай мне сына».
Мэг смотрела на вьющиеся волосы Доминика, которые обычно скрывал шлем. Она вспомнила, какими мягкими и прохладными показались они ей, когда она гладила его по голове. Мэг нежно положила руку на кожаную рубашку, которую Доминик носил под кольчугой. Из-под шнуровки были видны густые черные волоски, покрывавшие его грудь. Они были жесткие и упругие, совсем не такие, как на голове… Не успела Мэг даже подумать, как уже развязывала шнуровку, чтобы провести по ним пальцами.
Грудь Доминика была теплой и беззащитной, и темный мех волос щекотал ладонь Мэг. Она ласкала Доминика медленными движениями руки, улыбаясь от удовольствия.
Доминик пошевельнулся, просыпаясь, и Мэг неохотно прекратила ласки. Она хотела убрать руку, но на нее легла тяжелая ладонь.
– Не останавливайся, – сказал он хрипло, – или я всю жизнь буду ревновать тебя к Черному Тому.
Мэг улыбнулась и наклонилась над Домиником, заглядывая ему в глаза.
– Или тебе больше нравится гладить Тома, потому что он пушистее, чем я? – капризно проговорил Доминик.
– Нет, по-моему, ты пушистый в самый раз, во всяком случае, для меня.
Когда рука Мэг снова скользнула под кожаную рубашку и стала ласкать Доминика, его дыхание участилось. Удовольствие было двойное, потому что Доминик видел, что и Мэг это нравится не меньше, чем ему.
– Тебе холодно? – заботливо спросила Мэг.
– Нет.
Голос Доминика стал хриплым, а глаза покрылись дымкой чувственности, которой Мэг никогда раньше не замечала в своем муже.
– Ты дрожишь, – заметила она.
Доминик поднял руку и провел указательным пальцем по ее щеке, по лбу. Мужская ладонь легла на ее затылок.
– Тебе холодно? – повторил Доминик вопрос Мэг. Его глаза говорили о том, что он уже знает ответ.
– Нет, – протянула Мэг. – Это…
Доминик издал звук, похожий на мурлыканье, и сильнее сжал руку Мэг.
– Почему же ты дрожишь? – произнесла Мэг с любопытством. – От моего прикосновения?
– Да, Мэг, а ты дрожишь от моего. Дотронься до меня еще, соколенок, заставь меня трепетать.
– И тебе это понравится?
– Я не знаю. Я редко дрожал, и не от женских рук.
Сначала нерешительно, а потом с большим доверием Мэг гладила грудь Доминика, но теперь глаза его были открыты, хоть и слегка затуманены, а на губах бродила странная улыбка.
– Ты в самом деле похож на Черного Тома.
– Такой же пушистый?
– И теплый. И мягкий. – Мэг потрогала мышцы у Доминика на шее. – И сильный. И… вообще просто замечательный.
Доминик тихо засмеялся, скорее замурлыкал.
– И ты мурлычешь. Что ты за чудо – мужчина-кот. Ты умеешь ловить мышей?
– Боюсь, что нет.
– Том тебя научит.
Тонкие пальцы Мэг нашли гладкую кожу вокруг одного соска. Подушечкой пальца она провела по ней круг.
– Пожалуйста, еще, – попросил Доминик.
– Тебе нравится?
Мэг закрыла глаза, вспоминая, как Доминик ласкал ее в ванной. Доминик тем временем снял рубашку.
– Ты… красивый, – прошептала она.
– Если кто здесь и красив, то это ты, – ответил ей Доминик, поглаживая губы Мэг кончиками пальцев.
Мэг открыла глаза. Она впервые увидела при солнечном свете грудь и плечи своего мужа. Она вскрикнула от жалости, подумав, какую боль ему пришлось когда-то вынести. Доминик, упрекая себя за неразумную мысль обнажить перед Мэг свои былые раны, потянулся за рубашкой, но Мэг удержала его.
– Не надо. Мне приятно смотреть на тебя.
– Не обманывай меня и дай мне одеться.
– Тебе было больно.
– Когда-то.
– Твоя боль кричит, когда я смотрю на эти раны. Я не ожидала этого. Дай мне посмотреть на тебя, мой рыцарь.
«Дай мне исцелить тебя». Доминик послушно положил рубашку. Мэг провела кончиками пальцев по линиям его мышц.
– Я чувствовала твою мужскую силу, – сказала Мэг спустя некоторое время, – когда ты поднимал меня в ванной. Несколько минут назад я узнала ее отдыхающей, когда ты был такой теплый и мягкий, как котенок. Но я впервые вижу ее обнаженной.
Доминик понимал, что только сильное чувство сделало для Мэг желанным такое жестокое зрелище, как его покрытое шрамами тело. Она восхищалась им, и Доминик чувствовал это.
– Ты великолепен, мой воин. Эти рубцы – часть твоей силы и мощи. Я могу уничтожить боль, но не эти знаки твоей воинской доблести. Никогда не бойся раздеваться при мне. Для меня ты красив, поскольку ты храбр.
Страсть Доминика возрастала с каждым новым прикосновением Мэг. Возбуждение охватило не только его тело, но и душу, сделав доступными такие чувства, о которых он давно забыл.
– Вот так святые приручают львов.
– Их оружие – любовь, мой рыцарь…
Мэг наклонилась к Доминику, и ее волосы, как прохладные язычки костра, коснулись его кожи. Доминик привлек Мэг к себе и стал целовать. Когда он наконец отпустил Мэг, в ее глазах появился любовный голод.
– Ты действуешь на меня, как вино, – прошептала Мэг. – У меня кружится голова.
– Тогда тебе лучше лечь.
Доминик еще теснее прижал Мэг к себе и, поворачиваясь к ней, опять поцеловал. Теперь она лежала наполовину под ним.
– Сейчас у тебя не кружится голова? – спросил он, улыбаясь.
Мэг хотела заговорить, но дыхание ее прервала сладкая дрожь, и она просто положила руки на спину мужа. Это движение сказало ему о ее чувствах больше любых слов. Кончиками пальцев Мэг ощупывала сеть шрамов – следов пыток в сарацинском плену, когда плоть становится одной кровоточащей раной.
– Нет более высокой чести, чем принять на себя боль своих ближних и этим спасти их, – сказала Мэг.
– Кто рассказал тебе это? – резко произнес Доминик.
– Саймон. – Мэг посмотрела на нахмуренные брови Доминика. – Султан получил то, что заслужил. Доминик был не на шутку удивлен.
– Ты чересчур кровожадна для целительницы.
– Весна лечит раны, нанесенные зимой, но весна – это трудная пора. Раны должны быть обнажены, прежде чем весна исцелит их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71