Оглядываться не имело смысла, она знала, что Арчер идет за ней. Он как Лэн. Ничто не отвратит его от того, чего он хочет.
Ему нужен убийца Лэна, а не его вдова.
Ханна усмехнулась. Вот бы сейчас применить метод Коко: толкнуть Арчера на землю, прыгнуть на него сверху, а потом отряхнуться и как ни в чем не бывало продолжить разговор, прерванный нетерпеливым желанием. Увы, она не беззаботная таитянка и всегда была женщиной, у которой только один мужчина. Это ее выбор, поэтому нужно смириться. Она заплатила за побег из бразильского леса своей невинностью. Поначалу секс был источником захватывающих ощущений, но имел и другую сторону. Грязную.
Ханна опять споткнулась, теперь о сломанную доску, и укорила себя за то, что не догадалась взять фонарик.
– К чему такая спешка? – поинтересовался Арчер. Она вдруг осознала, что почти бежит в темноте к разрушенному эллингу, будто ее преследуют совершенные в жизни ошибки.
Она замедлила шаг.
– Здесь была дверь. – Ханна указала на пролом в стене.
Арчер прикинул расстояние от эллинга до того места, где они нашли погнутую стальную дверь. Немалое.
– Буря и впрямь была ужасной, – заметил он.
– Да, такой мне еще не доводилось видеть. Правда, видеть не то слово. Когда начался ливень, я не могла ничего рассмотреть. Но могла чувствовать. Дом содрогался и раскачивался, словно таитянский танцор.
Ханна вошла в пролом, бывший когда-то дверью, и хотя большая часть крыши и один угол отсутствовали, она почувствовала себя как в гробу.
Снова приступ клаустрофобии. Она замерла, не в силах идти дальше.
Однако Арчер принял ее внезапную остановку за сигнал опасности, а потому шагнул вперед, загородив ее собою и изготовившись к любой неожиданности. Темнота. Ни шороха.
– Все в порядке, – сказала Ханна, поняв его поведение.
– Черт побери, вы застыли, как подстреленная.
– Нет. После смерти Лэна у меня клаустрофобия.
Арчер мгновенно представил то, о чем она не сказала вслух. Пережитого ею за несколько дней хватило бы другим на всю жизнь. Страшная буря, раздавившая «Жемчужную бухту», гибель Лэна, поиски трупа, уверенность, что убийца покончит и с ней, как с ее мужем, если узнает про ее неосведомленность о выращивании экспериментальных жемчужин.
– Продержитесь здесь еще несколько минут? – тихо спросил Арчер.
– Конечно.
Она всегда делала то, что от нее требовалось. Арчер погладил ее по щеке и сразу отступил во тьму. Луч фонарика пробивался сквозь тропическую ночь, и, чего бы он ни коснулся, все было поломано, разбито, испорчено водой.
– Опишите, как выглядел эллинг до бури.
Ханна вздохнула.
– Дверь была только одна. Столы с подносами жемчуга шли к центру прохода. Жемчужины сортировались по форме, цвету, размеру и поверхности. По цвету мы обычно сортируем при естественном освещении. Для определения жемчужин высшего качества используются флюоресцентные лампы. Свет, конечно, отраженный. Для жемчуга прямой свет не подходит, он не выявляет, а скрывает недостатки.
– Где вы работали? – спросил Арчер.
– Вон там. – Изящная кисть Ханны перерезала на миг луч фонарика. – Там были окна, вернее, сетки от насекомых. Я работала с лучшими жемчужинами, подбирая цвета для ожерелий, брошей или браслетов.
– Их где-нибудь запирали на ночь?
– Да.
– Где?
– Там.
Взяв его руку, она направила луч к обрушившейся крыше. Арчер присвистнул: бетонный каркас, металлические стены, механические замки, массивные ручки на всех запирающихся дверцах. Примерно десять футов высоты. Даже в разрушенном состоянии с разбросанными по полу ящиками сейф выглядел устрашающе, словно банковский подвал.
– Это адский запирающийся сундук.
– Лэн не отличался доверчивостью, – усмехнулась Ханна.
– Полагаю, во время бури жемчужины находились в ящиках?
– Не все. Даже не большая часть. Видимо, они рассыпались по всему эллингу.
– Вас здесь не было?
– Нет. Лэн всех выгнал, запер дверь и занялся своим обычным делом.
– То есть?
Ханна вздохнула. Как она могла объяснить в нескольких словах поступки мужа, которого не сумела понять за десять лет брака?
– Лэн постоянно выгонял каждого на улицу и обыскивал. Хотя никто из рабочих не был замечен в краже, Лэн полагал, что они способны на это. Поэтому выгонял их и запирался тут один. Здесь ел, здесь спал, здесь жил.
– Очень боялся, что его обворуют?
– Да, волновался за жемчужины. И был прав. Они исчезли.
– Украдены?
– Страховые агенты говорили, что Лэн не успел закрыть сейф, и буря смыла все в море. Стихийное бедствие. Страховки, конечно, не было. «Очень сожалеем».
– Каждый страховой агент так говорит, – поморщился Арчер и, понизив голос, спросил. – А следы резца на двери?
– Трудно найти то, чего не ищешь.
– Понятно.
Он посветил фонарем во все стороны, надеясь заметить блеск оставшихся жемчужин. Ничего.
– А как они объяснили тот факт, что все ящики открыты?
– Просто. Лэн проводил опись, когда налетела буря. Ведь унесло вещи и гораздо крупнее жемчужин.
Краткое и весьма удобное объяснение: виновата буря. Если бы Арчер не обнаружил следы резца и ножевую рану, он бы и сам пришел к такому заключению.
– Вариант защиты, ѕ вполголоса сказал он.
– Что?
– Любимый довод адвокатов. Виноват кто угодно, только не их клиент. В данном случае виновата буря. Никакого убийства, значит, никаких денег по страховке. Лишь измученная вдова, разоренная ферма да пожимание плечами: что поделаешь, жизнь – дерьмо, все мы смертны.
Ханна бы засмеялась, но испугалась, что не сможет остановиться.
– Уверена, вы не были страховым агентом.
Арчер ждал, что она спросит, кем он был, и, когда молчание затянулось, улыбнулся. По мнению Ханны, он, как в свое время Лэн, был нанят людьми, не желавшими знать его настоящее имя и рассчитывавшими на то же самое с его стороны.
– Иногда я работаю в фирме «Донован интернешнл». Это импортно-экспортный бизнес, связанный с поставкой сырья. У меня и моих братьев также есть своя фирма «Драгоценные камни и минералы Донованов».
– Вы не… тот, кем был Лэн?
– Наемником? Нет.
– Лэн говорил, что были.
– Лэн работал на тех, кто больше платил. Когда это был Дядюшка Сэм, мы порой трудились на одних и тех же виноградниках. Потом Лэн стал действовать самостоятельно, а через несколько лет и я окончательно бросил это занятие.
– Почему? – спросила Ханна.
– Почему ушел Лэн?
– Нет. Почему ушли вы?
– Оказался недостаточно сильным.
Ханна засмеялась, но Арчер даже не усмехнулся: он сказал правду, у него не хватило сил продолжать тайные игры. Он молча переводил луч фонарика с одной кучи хлама на другую, чтобы получше рассмотреть ящики. Чем-то они ему не нравились.
– Вы серьезный, – сказала Ханна, перестав смеяться.
В холодном ярком свете фонарика его глаза напоминали отшлифованные кристаллы хрусталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ему нужен убийца Лэна, а не его вдова.
Ханна усмехнулась. Вот бы сейчас применить метод Коко: толкнуть Арчера на землю, прыгнуть на него сверху, а потом отряхнуться и как ни в чем не бывало продолжить разговор, прерванный нетерпеливым желанием. Увы, она не беззаботная таитянка и всегда была женщиной, у которой только один мужчина. Это ее выбор, поэтому нужно смириться. Она заплатила за побег из бразильского леса своей невинностью. Поначалу секс был источником захватывающих ощущений, но имел и другую сторону. Грязную.
Ханна опять споткнулась, теперь о сломанную доску, и укорила себя за то, что не догадалась взять фонарик.
– К чему такая спешка? – поинтересовался Арчер. Она вдруг осознала, что почти бежит в темноте к разрушенному эллингу, будто ее преследуют совершенные в жизни ошибки.
Она замедлила шаг.
– Здесь была дверь. – Ханна указала на пролом в стене.
Арчер прикинул расстояние от эллинга до того места, где они нашли погнутую стальную дверь. Немалое.
– Буря и впрямь была ужасной, – заметил он.
– Да, такой мне еще не доводилось видеть. Правда, видеть не то слово. Когда начался ливень, я не могла ничего рассмотреть. Но могла чувствовать. Дом содрогался и раскачивался, словно таитянский танцор.
Ханна вошла в пролом, бывший когда-то дверью, и хотя большая часть крыши и один угол отсутствовали, она почувствовала себя как в гробу.
Снова приступ клаустрофобии. Она замерла, не в силах идти дальше.
Однако Арчер принял ее внезапную остановку за сигнал опасности, а потому шагнул вперед, загородив ее собою и изготовившись к любой неожиданности. Темнота. Ни шороха.
– Все в порядке, – сказала Ханна, поняв его поведение.
– Черт побери, вы застыли, как подстреленная.
– Нет. После смерти Лэна у меня клаустрофобия.
Арчер мгновенно представил то, о чем она не сказала вслух. Пережитого ею за несколько дней хватило бы другим на всю жизнь. Страшная буря, раздавившая «Жемчужную бухту», гибель Лэна, поиски трупа, уверенность, что убийца покончит и с ней, как с ее мужем, если узнает про ее неосведомленность о выращивании экспериментальных жемчужин.
– Продержитесь здесь еще несколько минут? – тихо спросил Арчер.
– Конечно.
Она всегда делала то, что от нее требовалось. Арчер погладил ее по щеке и сразу отступил во тьму. Луч фонарика пробивался сквозь тропическую ночь, и, чего бы он ни коснулся, все было поломано, разбито, испорчено водой.
– Опишите, как выглядел эллинг до бури.
Ханна вздохнула.
– Дверь была только одна. Столы с подносами жемчуга шли к центру прохода. Жемчужины сортировались по форме, цвету, размеру и поверхности. По цвету мы обычно сортируем при естественном освещении. Для определения жемчужин высшего качества используются флюоресцентные лампы. Свет, конечно, отраженный. Для жемчуга прямой свет не подходит, он не выявляет, а скрывает недостатки.
– Где вы работали? – спросил Арчер.
– Вон там. – Изящная кисть Ханны перерезала на миг луч фонарика. – Там были окна, вернее, сетки от насекомых. Я работала с лучшими жемчужинами, подбирая цвета для ожерелий, брошей или браслетов.
– Их где-нибудь запирали на ночь?
– Да.
– Где?
– Там.
Взяв его руку, она направила луч к обрушившейся крыше. Арчер присвистнул: бетонный каркас, металлические стены, механические замки, массивные ручки на всех запирающихся дверцах. Примерно десять футов высоты. Даже в разрушенном состоянии с разбросанными по полу ящиками сейф выглядел устрашающе, словно банковский подвал.
– Это адский запирающийся сундук.
– Лэн не отличался доверчивостью, – усмехнулась Ханна.
– Полагаю, во время бури жемчужины находились в ящиках?
– Не все. Даже не большая часть. Видимо, они рассыпались по всему эллингу.
– Вас здесь не было?
– Нет. Лэн всех выгнал, запер дверь и занялся своим обычным делом.
– То есть?
Ханна вздохнула. Как она могла объяснить в нескольких словах поступки мужа, которого не сумела понять за десять лет брака?
– Лэн постоянно выгонял каждого на улицу и обыскивал. Хотя никто из рабочих не был замечен в краже, Лэн полагал, что они способны на это. Поэтому выгонял их и запирался тут один. Здесь ел, здесь спал, здесь жил.
– Очень боялся, что его обворуют?
– Да, волновался за жемчужины. И был прав. Они исчезли.
– Украдены?
– Страховые агенты говорили, что Лэн не успел закрыть сейф, и буря смыла все в море. Стихийное бедствие. Страховки, конечно, не было. «Очень сожалеем».
– Каждый страховой агент так говорит, – поморщился Арчер и, понизив голос, спросил. – А следы резца на двери?
– Трудно найти то, чего не ищешь.
– Понятно.
Он посветил фонарем во все стороны, надеясь заметить блеск оставшихся жемчужин. Ничего.
– А как они объяснили тот факт, что все ящики открыты?
– Просто. Лэн проводил опись, когда налетела буря. Ведь унесло вещи и гораздо крупнее жемчужин.
Краткое и весьма удобное объяснение: виновата буря. Если бы Арчер не обнаружил следы резца и ножевую рану, он бы и сам пришел к такому заключению.
– Вариант защиты, ѕ вполголоса сказал он.
– Что?
– Любимый довод адвокатов. Виноват кто угодно, только не их клиент. В данном случае виновата буря. Никакого убийства, значит, никаких денег по страховке. Лишь измученная вдова, разоренная ферма да пожимание плечами: что поделаешь, жизнь – дерьмо, все мы смертны.
Ханна бы засмеялась, но испугалась, что не сможет остановиться.
– Уверена, вы не были страховым агентом.
Арчер ждал, что она спросит, кем он был, и, когда молчание затянулось, улыбнулся. По мнению Ханны, он, как в свое время Лэн, был нанят людьми, не желавшими знать его настоящее имя и рассчитывавшими на то же самое с его стороны.
– Иногда я работаю в фирме «Донован интернешнл». Это импортно-экспортный бизнес, связанный с поставкой сырья. У меня и моих братьев также есть своя фирма «Драгоценные камни и минералы Донованов».
– Вы не… тот, кем был Лэн?
– Наемником? Нет.
– Лэн говорил, что были.
– Лэн работал на тех, кто больше платил. Когда это был Дядюшка Сэм, мы порой трудились на одних и тех же виноградниках. Потом Лэн стал действовать самостоятельно, а через несколько лет и я окончательно бросил это занятие.
– Почему? – спросила Ханна.
– Почему ушел Лэн?
– Нет. Почему ушли вы?
– Оказался недостаточно сильным.
Ханна засмеялась, но Арчер даже не усмехнулся: он сказал правду, у него не хватило сил продолжать тайные игры. Он молча переводил луч фонарика с одной кучи хлама на другую, чтобы получше рассмотреть ящики. Чем-то они ему не нравились.
– Вы серьезный, – сказала Ханна, перестав смеяться.
В холодном ярком свете фонарика его глаза напоминали отшлифованные кристаллы хрусталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82