Ее дух… я…
Лама издал раздраженное восклицание.
Шон негромко вмешался:
— Некогда Прасам Дхамса прошел по всему Великому шелковому пути, следуя продвижению буддизма из Индии в Китай. Вечный дух Гаутамы Будды явился ему в безмолвии этих земель.
Лама заулыбался и усердно закивал.
— Да, сын мой, — подтвердил он, — да! Когда-нибудь я вновь пройду по дороге познания, если… — Вздохнув, он печально улыбнулся. — Мир непредсказуем. Мое место здесь.
Монах, сидящий слева от Прасама, впервые поднял взгляд от нетронутой тарелки с едой.
— Добро пожаловать в западный дом лазурных монахов, — произнес монах на превосходном английском, обращаясь к Дэни.
Он был настолько молод, что годился Дхамсе во внуки. Дэни уже отметила, что его облачение было не хлопчатобумажным, как у старого ламы. Молодой монах был одет в тонкий небесно-голубой шелк.
— Очевидно, теперь ваш опыт будет необходим вдвойне, — добавил молодой монах.
— Вот как? — осторожно переспросила Дэни.
— Единственный иностранец, понимавший наши обычаи, был позорно изгнан из Тибета. Разве не так, мистер Кроу?
Шон тщательно прожевал и сделал несколько глотков чая с маслом, прежде чем ответить монаху.
В Америке считается неприличным разговаривать с набитым ртом. Но в Тибете поступок Шона сочли бы проявлением безразличия. Шон знал об этом, так же как и Дэни.
Знал и молодой монах. Шон дал ему отпор, не сказав ни слова.
— Разве мы знакомы? — спросил Шон у ламы. Дхамса взглянул на молодого монаха со смесью раздражения, смирения и уважения.
— Это Пакит Рама, — сообщил он. — Один из младших монахов.
Брови Шона взлетели. Подобные разговоры младшего монаха в присутствии ламы — это было неслыханно. Шон коротко кивнул Пакиту Раме.
— Как вы, несомненно, догадались, — произнес Пакит, — я получил образование на Западе.
— Ваш английский превосходен, — вежливо заметила Редпас.
— Ваш тоже, — откликнулся монах.
Джиллеспи смерил монаха красноречивым взглядом.
Лама что-то резко и быстро произнес по-тибетски.
Пакит поджал губы, но почтительно кивнул сначала ламе, а потом Редпас.
— Я не хотел оскорбить вас, — сообщил Пакит.
— Никто и не оскорбился, — ответила она. Дэни не поверила ни тому, ни другой.
— Боюсь, я заразился западным нетерпением, — продолжал Пакит. — Но этот шелк настолько важен для Тибета… Его значение трудно переоценить.
— Понимаю, — кивнула Редпас. На этот раз Дэни поверила обоим.
— Прасам Дхамса, — добавил Пакит, — полагается на мои советы в том, как лучше сосуществовать с остальным миром.
Судя по выражению лица самого Дхамсы, советы молодого монаха не всегда бывали желанными.
Шон понял затруднительное положение ламы. Трудно балансировать между духовной простотой и геополитическими сложностями.
«Трудно? Черта с два, — думал Шон, — попросту невозможно. По крайней мере для меня».
— Западное образование, которое так досаждает моему наставнику, я получил в сфере международной политики и дипломатии, — известил собравшихся Пакит.
— В Стэнфорде или Калифорнийском университете? — спросила Редпас.
Пакит не скрыл изумления.
— В Стэнфорде. Но как вы узнали?
— У калифорнийцев своеобразный акцент.
— Правда? Не замечал.
— Не волнуйтесь, — успокоила молодого человека Редпас. — Телевидение уравнивает все языковые различия в США. Ваш акцент уже стал или вскоре станет преобладающим.
Слегка улыбаясь, Дэни глотнула чаю с маслом и с наслаждением вспомнила о днях, проведенных на Великом шелковом пути.
— В ходе изучения курса нам требовалось прочесть немало ваших трудов, — сообщил Пакит послу.
На первый взгляд эти слова могли показаться комплиментом. Но в них читался еле уловимый намек: если бы не требования преподавателей, Пакит не стал бы утруждать себя чтением трудов посла Редпас.
Шон пил чай и выглядел таким же умиротворенным, как Дэни. Но это впечатление было обманчивым. Шон чувствовал, что Пакита раздражает присутствие Редпас.
Вероятно, виной всему просто обычное честолюбие, размышлял Шон. Оно то я дело подводит молодых людей. Пакит не желает, чтобы кто-нибудь, кроме него, нашептывал советы на ухо Прасаму.
— Некоторые из моих трудов были написаны еще до вашего рождения, — невозмутимо призналась Редпас. — Уверена, вы сочли их устаревшими.
Пакит удивленно заморгал, но тут же расплылся в странной улыбке.
— Мир меняется быстро и бесповоротно, — согласился Пакит. — Общества, которым удается выжить, должны изменяться вместе с ним.
Дхамса нахмурился и раздраженно зашевелился.
— Мир действительно меняется, — возразила Редпас, — но человеческая натура остается неизменной. Тщеславие, алчность, гордость, страх, сексуальное влечение — все это непреходяще.
— Весьма старомодная точка зрения, — отметил Пакит.
— Благодарю, — парировала Редпас. — Но в современном мире немного найдется истинных ценностей.
Шон спрятал улыбку за пиалой с чаем. Он подозревал, что молодой монах уже понял: скрестить словесные мечи с Кассандрой Редпас — значит выставить себя в самом неприглядном виде.
Пакит усмехнулся:
— Достопочтенный лама разделяет ваши взгляды.
— Да, — кивнула Редпас. — Мы с мистером Кроу и ламой не раз беседовали на философские темы.
— Теперь я понимаю, почему он предпочел доверить вам и вашим людям этот бесценный шелк.
— Судя по голосу, вы не согласны с решением ламы, — заметила Редпас.
Пакит старательно покачал головой.
— Я не видел необходимости усиливать охрану шелка, — заявил он. — Этим мы только привлекли бы к нему внимание.
Дхамса что-то негромко произнес по-тибетски. Шон перевел:
— Одеяние Будды — сердце тибетской культуры. Китайское правительство осознает власть подобных религиозных символов, даже если некоторые из младших монахов Лазурной секты ее не до конца понимают.
Пакит положил локти на стол, переплел пальцы и уставился на Дхамсу в упор. На лице молодого монаха заиграла холодная улыбка.
Он напоминал Дэни адвоката, ведущего давно уже продуманный и отрепетированный спор.
— Мы, тибетцы, в конце концов должны заключить мир с КНР, — спокойно произнес Пакит по-английски.
— Вот как? — переспросил лама.
— Да. За ними будущее.
Дхамса ответил что-то по-тибетски.
Шон негромко перевел:
— Достопочтенный лама говорит, что будущее приходит и уходит, а буддизм остается. Его сущность неподвластна изменениям. Это Великое Непреходящее и Неизменное.
Пакит метнул в Шона взгляд прищуренных глаз.
— Мой перевод неточен? — спросил Шон у молодого монаха.
— Он превосходен.
— Вы очень любезны, — бесстрастно отозвался Шон.
— Но все дело состоит в том, — возразил Пакит, — что власть КНР более опасна для Тибета, чем любая другая.
— Может быть, — согласился Шон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Лама издал раздраженное восклицание.
Шон негромко вмешался:
— Некогда Прасам Дхамса прошел по всему Великому шелковому пути, следуя продвижению буддизма из Индии в Китай. Вечный дух Гаутамы Будды явился ему в безмолвии этих земель.
Лама заулыбался и усердно закивал.
— Да, сын мой, — подтвердил он, — да! Когда-нибудь я вновь пройду по дороге познания, если… — Вздохнув, он печально улыбнулся. — Мир непредсказуем. Мое место здесь.
Монах, сидящий слева от Прасама, впервые поднял взгляд от нетронутой тарелки с едой.
— Добро пожаловать в западный дом лазурных монахов, — произнес монах на превосходном английском, обращаясь к Дэни.
Он был настолько молод, что годился Дхамсе во внуки. Дэни уже отметила, что его облачение было не хлопчатобумажным, как у старого ламы. Молодой монах был одет в тонкий небесно-голубой шелк.
— Очевидно, теперь ваш опыт будет необходим вдвойне, — добавил молодой монах.
— Вот как? — осторожно переспросила Дэни.
— Единственный иностранец, понимавший наши обычаи, был позорно изгнан из Тибета. Разве не так, мистер Кроу?
Шон тщательно прожевал и сделал несколько глотков чая с маслом, прежде чем ответить монаху.
В Америке считается неприличным разговаривать с набитым ртом. Но в Тибете поступок Шона сочли бы проявлением безразличия. Шон знал об этом, так же как и Дэни.
Знал и молодой монах. Шон дал ему отпор, не сказав ни слова.
— Разве мы знакомы? — спросил Шон у ламы. Дхамса взглянул на молодого монаха со смесью раздражения, смирения и уважения.
— Это Пакит Рама, — сообщил он. — Один из младших монахов.
Брови Шона взлетели. Подобные разговоры младшего монаха в присутствии ламы — это было неслыханно. Шон коротко кивнул Пакиту Раме.
— Как вы, несомненно, догадались, — произнес Пакит, — я получил образование на Западе.
— Ваш английский превосходен, — вежливо заметила Редпас.
— Ваш тоже, — откликнулся монах.
Джиллеспи смерил монаха красноречивым взглядом.
Лама что-то резко и быстро произнес по-тибетски.
Пакит поджал губы, но почтительно кивнул сначала ламе, а потом Редпас.
— Я не хотел оскорбить вас, — сообщил Пакит.
— Никто и не оскорбился, — ответила она. Дэни не поверила ни тому, ни другой.
— Боюсь, я заразился западным нетерпением, — продолжал Пакит. — Но этот шелк настолько важен для Тибета… Его значение трудно переоценить.
— Понимаю, — кивнула Редпас. На этот раз Дэни поверила обоим.
— Прасам Дхамса, — добавил Пакит, — полагается на мои советы в том, как лучше сосуществовать с остальным миром.
Судя по выражению лица самого Дхамсы, советы молодого монаха не всегда бывали желанными.
Шон понял затруднительное положение ламы. Трудно балансировать между духовной простотой и геополитическими сложностями.
«Трудно? Черта с два, — думал Шон, — попросту невозможно. По крайней мере для меня».
— Западное образование, которое так досаждает моему наставнику, я получил в сфере международной политики и дипломатии, — известил собравшихся Пакит.
— В Стэнфорде или Калифорнийском университете? — спросила Редпас.
Пакит не скрыл изумления.
— В Стэнфорде. Но как вы узнали?
— У калифорнийцев своеобразный акцент.
— Правда? Не замечал.
— Не волнуйтесь, — успокоила молодого человека Редпас. — Телевидение уравнивает все языковые различия в США. Ваш акцент уже стал или вскоре станет преобладающим.
Слегка улыбаясь, Дэни глотнула чаю с маслом и с наслаждением вспомнила о днях, проведенных на Великом шелковом пути.
— В ходе изучения курса нам требовалось прочесть немало ваших трудов, — сообщил Пакит послу.
На первый взгляд эти слова могли показаться комплиментом. Но в них читался еле уловимый намек: если бы не требования преподавателей, Пакит не стал бы утруждать себя чтением трудов посла Редпас.
Шон пил чай и выглядел таким же умиротворенным, как Дэни. Но это впечатление было обманчивым. Шон чувствовал, что Пакита раздражает присутствие Редпас.
Вероятно, виной всему просто обычное честолюбие, размышлял Шон. Оно то я дело подводит молодых людей. Пакит не желает, чтобы кто-нибудь, кроме него, нашептывал советы на ухо Прасаму.
— Некоторые из моих трудов были написаны еще до вашего рождения, — невозмутимо призналась Редпас. — Уверена, вы сочли их устаревшими.
Пакит удивленно заморгал, но тут же расплылся в странной улыбке.
— Мир меняется быстро и бесповоротно, — согласился Пакит. — Общества, которым удается выжить, должны изменяться вместе с ним.
Дхамса нахмурился и раздраженно зашевелился.
— Мир действительно меняется, — возразила Редпас, — но человеческая натура остается неизменной. Тщеславие, алчность, гордость, страх, сексуальное влечение — все это непреходяще.
— Весьма старомодная точка зрения, — отметил Пакит.
— Благодарю, — парировала Редпас. — Но в современном мире немного найдется истинных ценностей.
Шон спрятал улыбку за пиалой с чаем. Он подозревал, что молодой монах уже понял: скрестить словесные мечи с Кассандрой Редпас — значит выставить себя в самом неприглядном виде.
Пакит усмехнулся:
— Достопочтенный лама разделяет ваши взгляды.
— Да, — кивнула Редпас. — Мы с мистером Кроу и ламой не раз беседовали на философские темы.
— Теперь я понимаю, почему он предпочел доверить вам и вашим людям этот бесценный шелк.
— Судя по голосу, вы не согласны с решением ламы, — заметила Редпас.
Пакит старательно покачал головой.
— Я не видел необходимости усиливать охрану шелка, — заявил он. — Этим мы только привлекли бы к нему внимание.
Дхамса что-то негромко произнес по-тибетски. Шон перевел:
— Одеяние Будды — сердце тибетской культуры. Китайское правительство осознает власть подобных религиозных символов, даже если некоторые из младших монахов Лазурной секты ее не до конца понимают.
Пакит положил локти на стол, переплел пальцы и уставился на Дхамсу в упор. На лице молодого монаха заиграла холодная улыбка.
Он напоминал Дэни адвоката, ведущего давно уже продуманный и отрепетированный спор.
— Мы, тибетцы, в конце концов должны заключить мир с КНР, — спокойно произнес Пакит по-английски.
— Вот как? — переспросил лама.
— Да. За ними будущее.
Дхамса ответил что-то по-тибетски.
Шон негромко перевел:
— Достопочтенный лама говорит, что будущее приходит и уходит, а буддизм остается. Его сущность неподвластна изменениям. Это Великое Непреходящее и Неизменное.
Пакит метнул в Шона взгляд прищуренных глаз.
— Мой перевод неточен? — спросил Шон у молодого монаха.
— Он превосходен.
— Вы очень любезны, — бесстрастно отозвался Шон.
— Но все дело состоит в том, — возразил Пакит, — что власть КНР более опасна для Тибета, чем любая другая.
— Может быть, — согласился Шон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105