– Никогда – слышите, никогда – я не прощу того, что вы сделали Тирену, мне и Ватису! – крикнул он. – Вы убили Ватиса! Так что не говорите о прощении!
Взгляд короля омрачился.
– Юный гордый упрямец! Неужели ты думаешь, что ответственные решения бывают однозначными? Неужели считаешь, что семейные отношения выше общественного блага? Тебе еще многому предстоит научиться.
– Пусть так, – бросил Брейс, – но только не от вас. А теперь мы можем идти?
– Да, убирайся, пока я не передумал, – гневно произнес король. – Желаю, чтобы твое предприятие увенчалось не только спасением кристалла. Я буду молиться о том, чтобы оно вселило в твое сердце сострадание и прощение. Даже только ради этого его стоит осуществить!
Брейс взглянул на него:
– Прости меня, дядя. У меня слишком много дел.
С этими словами он повернулся и вышел из камеры переброски. Марисса и Родак последовали за ним.
* * *
Два глайдера неслись в воздухе. Холмистые окрестности Ректора, столицы Беллатора, сменились поросшими лесом предгорьями. Марисса и Брейс сидели в ведущем глайдере, Родак – во втором. К полудню они поднялись довольно высоко, приблизившись к белым, покрытым снегом вершинам гор.
Стоял чудесный день, прохладный, но солнечный. Небо сияло прозрачной голубизной. Они не стали включать защитное поле. Марисса запрокинула голову, радуясь лучам солнца, ласкающим лицо, и ветерку, треплющему ее каштановые волосы.
После всего пережитого, после напряженного объяснения Брейса с дядей, сомнений и неуверенности она изумлялась и радовалась неожиданному ощущению беззаботности. Это было совершенно нелогично, но Марисса не могла ничего с собой поделать. Да не повредит же им то, что она на краткое время позабыла неприятности и позволила себе немного радости? Такие моменты не столь уж часто выпадали на ее долю в последнее время.
Она оглянулась. Родак не отставал, управляя своим глайдером с небрежной уверенностью. Марисса была признательна ему за то, что он согласился идти замыкающим. Иначе их преследовал бы его резкий запах.
Иногда Марисса спрашивала себя, почему Родак пошел на это – случайно или нет. Ей начинало казаться, что в этом огромном скрытном симианине появилось нечто вроде любезности.
Впрочем, чему тут удивляться, подумала Марисса и переключила внимание на Брейса. Он уверенно вел глайдер над высокими горами. Девушка спокойно откинулась на спинку сиденья.
Могла ли она предположить, что ее враждебное чувство к Брейсу Ардейну так быстро сменится на прямо противоположное? Но именно так и случилось, поэтому теперь ей придется справляться с последствиями этого. Она снова бросила на него взгляд:
– Кстати, ты так и не сказал мне, что тебе приснилось прошлой ночью.
– Это снова был Магический кристалл – и еще голос. Но теперь я знаю чей.
– И чей же?
– Отца. Это был голос отца. Я уже очень давно не думал о нем. И вот теперь услышал его голос в ночных кошмарах!
– Ты как-то говорил, что голос предостерегал тебя от кристалла. Если это правда, тогда понятно, что то был голос твоего отца. Он любил тебя и хотел защитить.
– Я плохо помню отца, – печально признался Брейс. – Он умер, когда мне было всего пять циклов. Настоящим отцом мне и Тирену стал Ватис. А теперь умер и он.
– Прости, Брейс. Я знаю, как тяжело терять тех, кого любишь.
– Ничего, я это уже пережил. Да и к чему говорить о своих бедах?
Гордый, он явно не желал открывать душу. Как они с ним похожи, подумала Марисса, и как много им пришлось пережить! Да, Брейс и она сама постоянно носят маски. А под ними скрываются души, глубоко, до боли жаждущие любви, понимания и покоя.
– Ты понимаешь, почему снова слышал голос отца? – осторожно спросила Марисса. – И что, важное для нашего дела, он хотел сообщить тебе?
Брейс удивленно покачал головой:
– Не знаю. А тебя не беспокоит наше неведение о том, что связано с нашим делом и с тем, как мы должны завершить его? Ты ведь тоже опытный воин, Марисса. Мы выбрали самый глупый способ действий, надеясь добиться успеха.
– Согласна, Брейс. Если что меня и тревожит, то это прежде всего недостаток информации. Не знаю, удастся ли нам выжить, а уж в том, что мы преуспеем, тем более сомневаюсь.
– Я боюсь за тебя, Марисса, – тихо сказал он.
«Я тоже боюсь за тебя», – подумала Марисса.
Ее внезапно охватило неудержимое желание рассказать ему о том дьявольском заговоре, в котором ей поневоле выпала роль главного действующего лица.
Но этот порыв прошел так же внезапно, как и возник. К чему признаваться в том, чего скорее всего не произойдет. Слишком много поставлено на карту. А сколько еще предстоит совершить! К тому же она должна побольше узнать об их совместном деле и о человеке по имени Брейс Ардейн.
Кроме того, решила Марисса, у нее всегда будет возможность освободить сестру, не предавая Брейса в руки Фирокса. Ардейн не заслужил такой участи.
– Будем уповать на то, что ни с кем из нас ничего не случится, – проговорила Марисса, надеясь, что голос не выдаст ее чувств. – Нам только нужно время для того, чтобы раздобыть недостающую информацию, вот и все. И тогда мы победим, – добавила она, желая завершить этот тягостный разговор на светлой ноте. – Мы не можем не победить. Сама судьба благоприятствует нам.
Брейс иронически усмехнулся:
– Значит, сама судьба благоприятствует нам? Да ты становишься неисправимой оптимисткой, госпожа. С чего это вдруг?
Она улыбнулась:
– О, право, не знаю. Возможно, причиной тому чудесная погода. Трудно быть пессимисткой, когда так сияет солнце, а жизнь полна возможностей.
– Могу ли я несколько скорректировать ваш новый взгляд на жизнь?
– А это обязательно?
«Клянусь Хрустальными Огнями, – подумала Марисса, пристально взглянув на Брейса, – до чего же он красив! Эти высокие скулы и тонкие, правильные черты лица… А его чувственный рот…»
Трепет пробежал по телу девушки, когда она вспомнила, как эти губы касались ее руки. Сделав над собой усилие, Марисса заставила себя отогнать эти мысли.
Они приближались к засыпанному снегом ущелью. Далеко внизу в лучах заходящего солнца блестело замерзшее озеро, его сиреневато-синий лед отчетливо выделялся на фоне снега. У подножия гор располагался монастырь Эксуль. Когда они направились к озеру, чтобы приземлиться, Марисса снова взглянула на своего спутника:
– Брейс?
– Да, Марисса?
– Тирен и Элайя питают к Фироксу какую-то особую ненависть. Почему?
– Все это началось в Имперской Академии. Фирокс учился там, получая государственную стипендию, но считал, что заслуживает гораздо большего. Почему-то он решил, что Тирен стоит на его пути к успеху. Их соперничество стало для Фирокса препятствием, которое разрушило его многообещающую военную карьеру. На последнем году учебы его поймали на списывании, с позором изгнали из Академии, и он стал преступником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67