Максимо шагнул в сторону, тут же снова ударил его, и Джастин упал.
– Если ты еще раз ослушаешься меня, я выдеру тебя кнутом. И когда обращаешься ко мне, говори “сэр”. Понял?
– Да, Мак…
Он пнул мальчика сапогом, и тот зашипел от боли.
– Сэр! – с ненавистью процедил он. Максимо угрожающе навис над ним.
– Ты мой родной сын, в твоих жилах течет моя кровь. Ты похож на меня и ведешь себя как я. Твой отец я, а не Джон Брендон. И я больше не желаю слышать это имя в моем доме. – Он наклонился еще ниже: – Ты понял, Джастин?
– Да, сэр.
Максимо отошел к окну, слыша, как Джастин поднялся с пола и выбежал из комнаты. Несмотря на злость, Торрес гордился сыном: он был смелым парнем, умел хранить верность, а этими качествами Максимо восхищался.
Дверь распахнулась, и в гостиную влетела Фабиана.
– Что ты сделал с Джастином? – завопила она.
– Он меня ослушался, пришлось его наказать.
– Ты избил его! – Фабиана тряслась от злобы.
– Порой отец вынужден заниматься этим. У меня есть для тебя подарок.
Максимо чуть не расхохотался, наблюдая за игрой противоречивых чувств на лице Фабианы и заранее предвидя, какое чувство возьмет верх.
– Максимо, ты сущий дьявол.
Он со смехом прошел в угол гостиной к стоявшей там большой коробке.
– Вот за это ты меня и любишь. – Он поставил завернутую коробку на стол. – Иначе я был бы тебе неинтересен.
– Это твой подарок?
– Да, но только после того, как скажешь, что простила меня за суровое обращение с сыном.
– Ты бессердечный негодяй, который добивается своего всякими подлыми способами.
Фабиана взглянула на него, и у Максимо что-то перевернулось внутри. Восхитительная женщина! Если бы только она любила его…
– Спасибо, дорогой, – улыбалась она, потом нетерпеливо разорвала бумагу, отбросила крышку.
На секунду Максимо пришел в восторг от ее поистине детской непосредственности, затем перевел взгляд на ее роскошные груди, и всякие мысли о невинности тут же испарились.
Фабиана извлекла шелковое платье, не сдержав восторженного крика. Блестящую ткань бежевого цвета украшали атласные ленты цвета слоновой кости, а лиф был расшит мелким жемчугом. Фабиана бросилась в его объятия, прижималась к нему, целовала.
– Какая прелесть! Спасибо! Наверно, стоит целое состояние?
– А ты как думала? Это для Сан-Антонио. Я не собираюсь везти тебя в потрепанном ситце. Когда ты в Сан-Антонио переоденешься, можешь сжечь то, что на тебе сейчас.
– Максимо! Я тебя обожаю!
– Нет, ты обожаешь платье, которое я тебе купил. Оба засмеялись, он прижал Фабиану к себе, чувствуя, как от ее близости закипает кровь.
– Пора собираться, – распорядился он, – мои люди ждут, я приготовил для нас коляску.
Они вместе уложили платье в коробку, которую Максимо небрежно сунул под мышку и он взял Фабиану за подбородок.
– Наконец ты моя.
От ее томной улыбки у него захватило дух.
– Максимо, я знаю, ты будешь хорошим мужем, а взамен я дам тебе то, что ты хочешь. – Она положила руку ему на бедро.
Тело откликнулось сразу, но он не дал себя одурачить. Фабианой движет отнюдь не любовь; если она сможет взять над ним власть, она ее возьмет. Поэтому она никогда не узнает, что он хочет от нее любви.
Максимо поставил коробку на стол, шагнул к Фабиане и начал целовать ей грудь.
– Макси… – Протест замер у нее на губах, когда его рука скользнула вниз.
Он резко отстранился, глядя, как она медленно открывает глаза, и ему стоило неимоверных усилий не завалить ее прямо на стол.
– Мы идем? – спросил он.
Фабиана взяла его под руку, и когда они выходили из гостиной, Максимо уже знал, что впереди у него отнюдь не мирная жизнь.
– Да поможет Бог нам обоим, – пробормотал он.
Девять дней спустя они въехали в Сан-Антонио, город с двухсоттысячным населением, который сразу покорил Фабиану.
– Ты посмотри, какие тут лавки!
А Максимо смотрел на нее, и ему хотелось, чтобы она всегда была такой же беззаботной и нетерпеливой. Фабиану невозможно понять. То она люто его ненавидела, язвила, доводила до бешенства, то буквально млела от желания. Но в отношении ее любви Максимо не питал иллюзий.
Им пришлось надолго задержаться на базаре, пока она разглядывала волчьи и оленьи шкуры, бычью невыделанную кожу, блестящие красные яблоки, апельсины, птиц в изящных клетках, мулов, запряженных в мексиканские двуколки, где сидели мужчины в огромных сомбреро и разноцветных серапе.
Потом они ехали через город, мимо домов из необожженного кирпича с плоскими крышами, на которых росли опунции. Максимо показал Фабиане немецкий атлетический клуб, созданный лишь потому, что в городе жило много немцев.
– Это Аламо, – сказал он, целуя ее в щеку. – Раньше тут была миссия, где они сражались за независимость Техаса, поворотный момент в жизни моей семьи. – В голосе Максимо послышалась горечь. – Теперь здесь расквартирован гарнизон, но церковь вроде не оставила надежд заполучить миссию обратно. А вот и наша гостиница.
Он соскочил первым, чтобы снять с коляски Фабиану.
– Взгляни, просто чудо!
Пока Максимо отмечался у конторки, она широко раскрытыми глазами оглядывала вестибюль. Потом их провели в номер, такой роскошный в сравнении с комнатенками на перегонах, где им приходилось ночевать по пути сюда.
– Великолепно! Какие обои, ковер… – задохнулась Фабиана.
Максимо засмеялся и, обхватив ее за талию, притянул к себе.
– Я уже разузнал насчет модистки; пока мы будем здесь, тебе сошьют пять новых платьев. Еще мы купим комод на ранчо и нашу супружескую кровать.
Фабиана взвизгнула от радости, и он вздохнул с облегчением: слава Богу, она не попросила большего для их полупустого дома. Но все мысли выскочили у него из головы, когда Фабиана соблазнительно улыбнулась и игриво провела рукой по его бедрам, не забыв прижаться к нему грудью.
– Ты замечательный!
– Золото у меня замечательное, – цинично напомнил он.
– Ты покажешь мне город?
– Конечно. Мы поужинаем в ресторане гостиницы, а до того купим ткань и сходим к модистке, чтобы платья были готовы к нашему отъезду.
– А когда ты займешься скотом?
– Дня через два, не раньше, – хрипло сказал он. – Сначала я хочу побыть с тобой наедине.
Неделю спустя Максимо ехал к гостинице на новой, только что купленной черной лошади, окидывая взглядом старую миссию, где удача отвернулась от его семьи. Когда велись боевые действия против Мексики, погиб дядя Хулио. Техасцы продержались на удивление долго; впрочем, решительные люди могут совершить невозможное. Максимо невольно расправил плечи: он тоже сделал то, что его отец наверняка счел бы невозможным, – возродил богатство семьи Торрес. Эта земля вернет ему все, что в свое время отняла. Он техасец, родился в этих местах и полон решимости преуспеть именно здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86