– Какого черта! Что случилось?
– Ничего.
– Ты мой работник, и у меня есть право знать, чем занимаются мои люди.
– Это Люк.
– Из-за Фабианы, полагаю?
Джастин со стоном приподнялся, держась за правый бок. Сойер намочил шейный платок и стал осторожно смывать кровь с руки юноши. Джастин превратился в мужчину, кожа у него задубела от ветра и солнца, плечи раздались, но он по-прежнему оставался для Сойера ребенком.
– Я ее ненавижу! – Джастин сжал кулаки.
– И позволил изрезать себя на из-за того, что ненавидишь свою мать, – констатировал Сойер. – Она же твоя мать, сынок. Плохая или хорошая, она тебя любит. Я не осуждаю твою драку с Люком, но тебе пора многое пересмотреть. У Фабианы, как и у всех, есть недостатки, с которыми ты должен смириться. Ты не должен драться с каждым мужчиной, появившимся в ее жизни. И постарайся больше не устраивать поножовщины на ранчо.
– Да, сэр.
– Ты дрался только с Люком?
– Да, сэр.
– Дай посмотреть, что у тебя с ребрами. Все в порядке, сэр. Я могу работать.
– Конечно, малыш. Пять минут, пока не умрешь. Иди к ручью, там прохладно, много тени. И будь с Люком повежливее. Я не хочу, чтобы мои работники передрались друг с другом, как Максимо с Кейном.
– Прости. – Юноша украдкой взглянул на Сойера. – А где твои родители? Я ни разу не слышал, чтобы ты говорил о них.
– Их много лет назад убили индейцы.
– Извини.
– Вот такие дела, – вздохнул Сойер.
Протянув Джастину платок, он пошел искать Люка, но разговора не начинал, пока они не остались в корале одни.
– Оставь мальчишку в покое.
– Я? Пусть лучше он уймет свой буйный нрав и прикусит язык.
– Сегодня ты его чуть не убил.
– Черт возьми, даже не собирался. У меня тоже хватает царапин. Парень умеет обращаться с ножом.
– Она же его мать, Люк, не забывай.
– Конечно, иначе я бы еще не так его отделал.
– Если отделаешь, будешь драться со мной. И никогда ее сюда не привози. – Сойер какое-то время расхаживал взад и вперед, потом резко повернулся к другу. – Ты сам знаешь, что напрашиваешься на пулю в лоб. Максимо драться с тобой не будет. Он просто тебя пристрелит. И Джастин тоже, если увидит с ней.
– А не гложет ли тебя ревность? Только не говори, что ты ее ни разу не хотел.
– Она красавица, – признался Сойер.
– Да. И она мне рассказала, как ты за ней ухлестывал, когда вы жили на ранчо Джона Брендона. Пока я не лезу в хозяйственные дела, мои отношения с Фабианой тебя не касаются.
Сойер ушел раздосадованный. Ведь Люк был хорошим другом. К тому же он злился, что тот заметил его ревность.
Прошел месяц. В середине марта они занялись прудом, чтобы устроить водопой для скота. Расчистили место, срубив несколько кедров, и Сойер оттаскивал чурбаны в одно место. Когда он наконец выпрямился и окинул взглядом работавших неподалеку людей, у него вырвалось проклятие. Люк так и не появился. Хотя он все меньше заслуживал доверия, однако не вышел на работу впервые.
– Хойт! – окликнул Сойер проходящего мимо рыжего детину с тачкой. – Где Люк?
Джастин поднял голову и посмотрел на них.
– Он приболел, – ответил работник.
– Почему никто не сказал мне?
– Я думал, вы знаете, – пожал плечами Хойт, уставившись в землю.
Сойер удивился: почему он избегает смотреть ему в глаза?
Нет, рыжий не из тех, кто врет.
Сойер принялся за работу и только раз сделал небольшой перерыв, чтобы посмотреть на результаты совместного труда.
– Бафорд, где Люк? – спросил он у копавшего рядом ковбоя.
– Дома, хозяин. Я слышал, он захворал.
– Слышал?
– Ну да. А пруд вышел что надо. Доделаем сейчас запруду – и все.
За три месяца Сойер еще не видел Бафорда столь разговорчивым. Нахмурившись, он вернулся к повозке, швырнул туда лопату, оседлал коня и уже пропустил ногу в стремя, когда его окликнул подбежавший Хойт.
– Хозяин, подождите, нам требуется ваша помощь. Надо передвинуть несколько валунов.
– У вас достаточно людей.
– Да, но куда их тащить?
Сойер подавил ярость. Никто на ранчо не нуждается в указаниях, где сваливать камни.
– Хойт, не надо его покрывать.
– Покрывать? Кого? Я просто…
– Люк наверняка рассчитывал, что я провожусь здесь весь день. Не вздумай предупредить его. Проследи, чтобы никто отсюда ни шагу. Особенно Джастин.
– Да, хозяин, – мрачно кивнул Хойт, на этот раз глядя на пего. – Люк – хороший человек, только у него слабость к женщинам. А эта совратит с пути истинного даже святого.
Сойер развернул коня и поскакал домой, проглотив готовые сорваться с языка упреки. Ни один мужчина не в силах устоять перед Фабианой, если та решила его завоевать. Сколько бы продержался он сам, займись она им тогда всерьез?
Он сжал зубы и пришпорил коня.
За четверть мили от дома Сойер увидел ее лошадь, привязанную к забору кораля, и в бешенстве направился прямо к бараку. Готовый ко всему, он широко распахнул дверь, ворвался внутрь, но в помещении было пусто. Не мог же он ошибиться, ведь у кораля именно ее лошадь. И вдруг Сойер понял, где они, и почему Хойт так старался задержать его.
Задыхаясь от ярости и вытаскивая на бегу “кольт”, он помчался к дому, пересек холл и с такой силой пнул ногой дверь в спальню, что она грохнула о стену.
На его кровати лежали голые Фабиана и Люк. Тот моментально скатился на пол, метнувшись к висевшей на стуле кобуре, но Сойер выстрелом перебил ремень. Люк застыл.
– Наконец я в твоей постели, Сойер, – улыбнулась Фабиана.
– Одевайся, получи деньги у Харпера и вон с ранчо, – обратился Сойер к Люку. – С меня довольно. Ее захвати с собой. – Где Елена?
– Я отослал ее домой.
Сойер выскочил из спальни и захлопнул за собой дверь. Иного способа удержать себя в руках не было.
В конюшне он швырнул седло на коня Люка и вывел его во двор, где уже появилась Фабиана.
Она была одета, но не забыла распахнуть ворот у себя на груди и распустить волосы по плечам.
– Если ты вернешься в дом, я останусь, – предложила она.
– Лучше убирайся, пока Максимо не пристрелил меня, – процедил сквозь зубы Сойер; пах у него свело от желания.
– Ты его не боишься, – засмеялась Фабиана.
– Да, страх наводишь ты.
– Нет, – протянула она. – Ты боишься себя. Боишься не устоять. Тогда уже не быть тебе хозяином положения.
– Ну и что дальше?
– Кажется, я влюблена в тебя, Сойер.
– Ты? Черта с два! Просто ты хочешь взять, по своему обыкновению, верх над мужчиной. Чтобы он ползал у твоих ног.
– И когда-нибудь я своего добьюсь, – засмеялась Фабиана. – Ты станешь моим. Вспомни, как мы целовались. А сегодня ты видел меня в своей постели и вечером непременно вспомнишь, что я там лежала. Если захочешь, я приду снова, – тихо добавила она.
– Максимо тебя любит, а ты продолжаешь творить с ним такое.
– Он любит только свое ранчо.
Сойер плохо слышал ее, он уже шел к своему коню, прыгнул в седло и с места пустил жеребца в галоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86