Такери Монморанси был страстным мужчиной. Кэтрин бросила изучающий взгляд на его элегантного красивого сына и задумалась: унаследовал ли он от своего отца что-нибудь, кроме титула? И если это так, что он будет делать со своей чувственностью, если Сесил… Но нет, она не должна допускать подобных мыслей. Она не станет слушать докторов и не позволит себе усомниться в том, что Сесил способна познать радость физической любви между мужчиной и женщиной. Мгновения того счастья, которое ей самой довелось пережить с Бо Билли, были слишком короткими, но по крайней мере ей удалось их испытать.
– Вы оказали нам большую любезность, вызвавшись помочь в наших занятиях с Блузетт, – заметила леди Кэтрин, и Эдвард невольно нахмурил брови в ответ на ее слова. В последнее время он действительно выступал в роли зрителя, чтобы Блу смогла научиться уверенно держаться в обществе.
– Это лишь доставило мне удовольствие, – вежливо ответил он, однако выражение его лица говорило скорее об обратном.
Кэтрин внимательнее взглянула на него. Теперь, когда ее страхи отступили и она снова могла мыслить ясно, ее вдруг поразила мысль, что его светлость всегда чувствовал себя неловко в обществе Блузетт. Леди Паджет застыла, потрясенная внезапной догадкой. Как же она раньше ничего не замечала? Причина так же проста, как шелковые розы у нее на платье. Человек, занимающий такое высокое положение в обществе, как герцог Дьюбери, безусловно, будет чувствовать себя неловко в присутствии особы вроде Блузетт с ее ужасным прошлым и неподобающим происхождением. Эдвард замечает каждый ее промах, и это болезненно раздражает его. Должно быть, ему никогда прежде не приходилось так близко знакомиться с представителем низших слоев общества. Кэтрин смешалась и принялась бессвязно бормотать:
– Простите, я не подумала, в какое унизительное положение мы вас поставили, рассчитывая на ваше понимание. Должно быть, мы злоупотребили благородством вашей светлости. Но уверяю вас, мы были просто вынуждены прибегнуть к вашей помощи. У нас не было иного выхода.
– Моя дорогая леди Кэтрин, – с улыбкой возразил Томас. – Пожалуйста, не беспокойтесь. Здесь нет ничего обидного для меня. Вы поставили удивительный эксперимент и добились восхитительных результатов. Приношу вам свои поздравления.
Если герцог не чувствует себя оскорбленным, тогда откуда эта неловкость? И почему он всегда так насмешливо разглядывает Блузетт, если считает, что она добилась великолепных результатов? Леди Кэтрин перевела дыхание и вдруг выпалила слова, которые вовсе не хотела произносить:
– Ваша светлость, я уверена, настанет день, когда Блузетт заставит вас восхищаться ею, как восхищаюсь я. – Неужели она это произнесла? Кэтрин широко открыла глаза от ужаса и с изумлением поняла, что сказала правду. Не успев прийти в себя от потрясения, она поспешно заговорила: – Блузетт никогда не станет одной из нас. Но если бы вы видели ее в тот день, когда она впервые появилась здесь, вы бы поразились ее фантастическому превращению и невольно прониклись бы уважением к ней. – Господь всемогущий! И это говорит она! – Поверьте мне, Блузетт обладает необычайной храбростью и силой духа, вы еще увидите. Если она поставит перед собой цель, ее решимость непоколебима.
Томас слушал леди Кэтрин молча, не решаясь ее прервать. Внезапно дверь отворилась, и Моутон вкатил в гостиную кресло Сесил. Вслед за ними появились Блузетт и тетушка Трембл.
Кэтрин обернулась и устремила неподвижный взгляд на Блу. Подумать только, она расхваливала ее перед герцогом Дьюбери! Леди Паджет пошатнулась, все поплыло у нее перед глазами. Неужели она действительно так восторженно отзывалась об этой неуклюжей, лишенной грации девчонке перед одним из самых блестящих представителей английской аристократии?
Но Блузетт уже нельзя было назвать неуклюжей и лишенной грации. Кэтрин, будто завороженная, не отрывая глаз смотрела, как ее дочь склонилась перед его светлостью и тихо прошептала слова приветствия. Ее реверанс был безупречен. Сам король Георг не нашел бы к чему придраться.
Почувствовав головокружение, леди Паджет нашарила за собой кресло и тяжело опустилась в него, пока Трембл обменивалась приветствиями с молодыми людьми. Все чувства Кэтрин были обострены, и она заметила одну любопытную вещь. Хотя Блузетт не раз заверяла Сесил в своем безграничном уважении к герцогу Дьюбери, а тот совсем недавно утверждал, что весьма высоко ценит мисс Морган, эти двое питали друг к другу явную неприязнь. Стоило им сойтись вместе, и в воздухе мгновенно сгущались тучи. Неужели леди Паджет была настолько слепа все это время, что не заметила очевидного? А ведь их антипатия просто бросалась в глаза.
Хотя Блузетт разговаривала с герцогом подчеркнуто вежливо, в ее отношении к нему чувствовался вызов и – Кэтрин с шумом втянула в себя воздух – едва ли не презрение. В темных глазах девушки скрывалась враждебность. Казалось, она таит обиду на его светлость. В ответ Эдвард откровенно насмехался над Блузетт, как будто давая понять, что ей никогда не удастся взобраться на вершину, которую она мечтает покорить.
Замерев от ужаса, Кэтрин молча наблюдала, с каким холодным высокомерием усмехнулся Эдвард, когда Блузетт скромно отказалась сыграть на рояле, несмотря на настойчивые просьбы Сесил и Трембл. Презрительное движение бровями превратило усмешку герцога в вызов. Надменно вздернув подбородок, Блузетт дала понять, что его презрение ее нисколько не задевает. Эдвард, торжествуя победу, улыбнулся одними кончиками губ, показывая, что иного ответа он и не ожидал. Блузетт еле заметно повела плечом, и это означало, что его ожидания ее совершенно не занимают. Едва уловимым кивком герцог выразил уверенность в том, что Блу не умеет играть на фортепьяно. Внезапно Блузетт вскочила с кресла, подбежала к инструменту и сыграла какую-то легкую мелодию. Когда Сесил и Трембл принялись аплодировать, она бросила торжествующий взгляд на герцога. Его светлость благосклонно кивнул и громко рассмеялся. Щеки Блузетт вспыхнули от гнева. В этот миг мистер Аппл объявил, что обед подан.
– Мы будем ужинать, мисс Морган?
Как показалось Кэтрин, в словах Эдварда не было ничего обидного и он задал свой вопрос вполне невинным тоном, но Блу ощетинилась, словно ее жестоко оскорбили. Видно было, что она вне себя от гнева.
– Вам не кажется, что это вино слишком слабое, мисс Морган?
– Нисколько, ваша светлость. – Блу мстительно прищурилась. – Я нахожу бордо очень возбуждающим. Умоляю, ваша светлость, поделитесь с нами, что действует возбуждающе на вас? Если, конечно, такое средство существует.
Кэтрин вновь и вновь повторяла про себя слова Блузетт, но так и не смогла угадать, почему застыло лицо Эдварда, а губы Блу скривились в усмешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Вы оказали нам большую любезность, вызвавшись помочь в наших занятиях с Блузетт, – заметила леди Кэтрин, и Эдвард невольно нахмурил брови в ответ на ее слова. В последнее время он действительно выступал в роли зрителя, чтобы Блу смогла научиться уверенно держаться в обществе.
– Это лишь доставило мне удовольствие, – вежливо ответил он, однако выражение его лица говорило скорее об обратном.
Кэтрин внимательнее взглянула на него. Теперь, когда ее страхи отступили и она снова могла мыслить ясно, ее вдруг поразила мысль, что его светлость всегда чувствовал себя неловко в обществе Блузетт. Леди Паджет застыла, потрясенная внезапной догадкой. Как же она раньше ничего не замечала? Причина так же проста, как шелковые розы у нее на платье. Человек, занимающий такое высокое положение в обществе, как герцог Дьюбери, безусловно, будет чувствовать себя неловко в присутствии особы вроде Блузетт с ее ужасным прошлым и неподобающим происхождением. Эдвард замечает каждый ее промах, и это болезненно раздражает его. Должно быть, ему никогда прежде не приходилось так близко знакомиться с представителем низших слоев общества. Кэтрин смешалась и принялась бессвязно бормотать:
– Простите, я не подумала, в какое унизительное положение мы вас поставили, рассчитывая на ваше понимание. Должно быть, мы злоупотребили благородством вашей светлости. Но уверяю вас, мы были просто вынуждены прибегнуть к вашей помощи. У нас не было иного выхода.
– Моя дорогая леди Кэтрин, – с улыбкой возразил Томас. – Пожалуйста, не беспокойтесь. Здесь нет ничего обидного для меня. Вы поставили удивительный эксперимент и добились восхитительных результатов. Приношу вам свои поздравления.
Если герцог не чувствует себя оскорбленным, тогда откуда эта неловкость? И почему он всегда так насмешливо разглядывает Блузетт, если считает, что она добилась великолепных результатов? Леди Кэтрин перевела дыхание и вдруг выпалила слова, которые вовсе не хотела произносить:
– Ваша светлость, я уверена, настанет день, когда Блузетт заставит вас восхищаться ею, как восхищаюсь я. – Неужели она это произнесла? Кэтрин широко открыла глаза от ужаса и с изумлением поняла, что сказала правду. Не успев прийти в себя от потрясения, она поспешно заговорила: – Блузетт никогда не станет одной из нас. Но если бы вы видели ее в тот день, когда она впервые появилась здесь, вы бы поразились ее фантастическому превращению и невольно прониклись бы уважением к ней. – Господь всемогущий! И это говорит она! – Поверьте мне, Блузетт обладает необычайной храбростью и силой духа, вы еще увидите. Если она поставит перед собой цель, ее решимость непоколебима.
Томас слушал леди Кэтрин молча, не решаясь ее прервать. Внезапно дверь отворилась, и Моутон вкатил в гостиную кресло Сесил. Вслед за ними появились Блузетт и тетушка Трембл.
Кэтрин обернулась и устремила неподвижный взгляд на Блу. Подумать только, она расхваливала ее перед герцогом Дьюбери! Леди Паджет пошатнулась, все поплыло у нее перед глазами. Неужели она действительно так восторженно отзывалась об этой неуклюжей, лишенной грации девчонке перед одним из самых блестящих представителей английской аристократии?
Но Блузетт уже нельзя было назвать неуклюжей и лишенной грации. Кэтрин, будто завороженная, не отрывая глаз смотрела, как ее дочь склонилась перед его светлостью и тихо прошептала слова приветствия. Ее реверанс был безупречен. Сам король Георг не нашел бы к чему придраться.
Почувствовав головокружение, леди Паджет нашарила за собой кресло и тяжело опустилась в него, пока Трембл обменивалась приветствиями с молодыми людьми. Все чувства Кэтрин были обострены, и она заметила одну любопытную вещь. Хотя Блузетт не раз заверяла Сесил в своем безграничном уважении к герцогу Дьюбери, а тот совсем недавно утверждал, что весьма высоко ценит мисс Морган, эти двое питали друг к другу явную неприязнь. Стоило им сойтись вместе, и в воздухе мгновенно сгущались тучи. Неужели леди Паджет была настолько слепа все это время, что не заметила очевидного? А ведь их антипатия просто бросалась в глаза.
Хотя Блузетт разговаривала с герцогом подчеркнуто вежливо, в ее отношении к нему чувствовался вызов и – Кэтрин с шумом втянула в себя воздух – едва ли не презрение. В темных глазах девушки скрывалась враждебность. Казалось, она таит обиду на его светлость. В ответ Эдвард откровенно насмехался над Блузетт, как будто давая понять, что ей никогда не удастся взобраться на вершину, которую она мечтает покорить.
Замерев от ужаса, Кэтрин молча наблюдала, с каким холодным высокомерием усмехнулся Эдвард, когда Блузетт скромно отказалась сыграть на рояле, несмотря на настойчивые просьбы Сесил и Трембл. Презрительное движение бровями превратило усмешку герцога в вызов. Надменно вздернув подбородок, Блузетт дала понять, что его презрение ее нисколько не задевает. Эдвард, торжествуя победу, улыбнулся одними кончиками губ, показывая, что иного ответа он и не ожидал. Блузетт еле заметно повела плечом, и это означало, что его ожидания ее совершенно не занимают. Едва уловимым кивком герцог выразил уверенность в том, что Блу не умеет играть на фортепьяно. Внезапно Блузетт вскочила с кресла, подбежала к инструменту и сыграла какую-то легкую мелодию. Когда Сесил и Трембл принялись аплодировать, она бросила торжествующий взгляд на герцога. Его светлость благосклонно кивнул и громко рассмеялся. Щеки Блузетт вспыхнули от гнева. В этот миг мистер Аппл объявил, что обед подан.
– Мы будем ужинать, мисс Морган?
Как показалось Кэтрин, в словах Эдварда не было ничего обидного и он задал свой вопрос вполне невинным тоном, но Блу ощетинилась, словно ее жестоко оскорбили. Видно было, что она вне себя от гнева.
– Вам не кажется, что это вино слишком слабое, мисс Морган?
– Нисколько, ваша светлость. – Блу мстительно прищурилась. – Я нахожу бордо очень возбуждающим. Умоляю, ваша светлость, поделитесь с нами, что действует возбуждающе на вас? Если, конечно, такое средство существует.
Кэтрин вновь и вновь повторяла про себя слова Блузетт, но так и не смогла угадать, почему застыло лицо Эдварда, а губы Блу скривились в усмешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101