Она вдруг почувствовала, как отступает боль, долгие годы не дававшая ей покоя. Как будто спал наконец тесный обруч, который сдавливал ей грудь и мешал дышать. – Вы достаточно выстрадали, покинув Морганз-Маунд.
Блузетт тихо выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.
Страдания Блу только начинались. По молчаливому соглашению леди Кэтрин, Месье и Моутон объединились в тайный союз. Блу благословляла и в то же время проклинала их за это. Когда Томас появлялся в Гросвенор-Хаусе, Месье тут же изобретал всевозможные причины, заставлявшие его увозить Блу в город, подальше от гостиной леди Кэтрин. На балах, торжественных приемах, званых вечерах и ужинах леди Паджет успевала увести за собой Блузетт, прежде чем вежливый обмен приветствиями с его светлостью мог перерасти в нечто большее. Моутон тщательно следил, чтобы герцог, нанося визит своей невесте, не встретился случайно с Блузетт в Гросвенор-Хаусе. Он намеренно переносил кресло леди Сесил в библиотеку или на застекленную террасу, куда редко заходила Блу.
Томас сдержал клятву, данную в конюшнях. Он вежливо поддерживал разговоры за обедом, не позволил себе ничего лишнего. Когда он помогал Блу сесть в карету, его прикосновения были мимолетными, в них не было страсти. Томас никогда не садился с Блузетт за карточный стол и тихонько выскальзывал из комнаты, когда тетушка Трембл принималась упрашивать Блу сыграть на фортепьяно. Они больше не танцевали на балах. Сесил не раз приглашала его провести время вместе с сестрой, но Томас всегда находил причины, чтобы отказаться. Когда Сесил предлагала отправиться втроем на прогулку в карете, он ссылался на срочные дела в городе.
Но иногда случалось неизбежное. Один неосторожный взгляд, и между ними вспыхивала страсть, подобная удару молнии. От нахлынувших воспоминаний становилось трудно дышать. В глазах темнело от боли. Блу вновь ощущала прикосновения Томаса – казалось, его пальцы скользили по ее бедрам, а губы прижимались к губам и покрывали поцелуями груди. И в такие мгновения Блузетт видела в глазах Томаса отражение своих чувств. Он страдал точно так же, как она.
– Прошу прощения. – Блу вскочила со стула. – Мне нужно… я должна… – Девушка мучительно искала повод, чтобы покинуть гостиную, прежде чем Сесил угадает по ее лицу подлинную причину.
Тетушка Трембл внимательно посмотрела на Блу и нахмурила брови.
– Но ты так и не выпила чаю, Блузетт! И Эдвард только что приехал. Почему тебе надо срываться с места всякий раз, стоит нам начать приятный разговор? В самом деле, Кэтрин, ты должна поговорить с нашей Блузетт. Она стала такой беспокойной, не может усидеть на месте. То она слишком много говорит, то вообще молчит, словно воды в рот набрала, а в последнее время всегда такая мрачная, будто ее тут голодом морят. Прямо не знаю, что и делать! Блузетт, сейчас же садись и выпей чаю. Эдвард, если Кэтрин не удается ее убедить, может быть, вы попробуете?
Воцарилась напряженная тишина, которую нарушило появление Сесил.
– Тетя совершенно права, – заметила она, оглядывая сидящих за столом. – Такое впечатление, что ты ищешь повод уйти из дома, как только появляется Эдвард. Похоже, вам двоим тесно под одной крышей.
– Я тебе говорила много раз и уверена, что его светлость это подтвердит, мы с герцогом Дьюбери вовсе не испытываем неприязни друг к другу, – сказала Блу. В ее голосе проскальзывали нотки раздражения. – Я отношусь к его светлости с глубоким уважением. И все же… прошу извинить меня. Я только что вспомнила, что приглашена на чай к герцогине Блайтшир. Я и так безнадежно опаздываю.
Блу поспешно сделала реверанс, попросила Месье распорядиться насчет экипажа, выбежала из гостиной и взлетела вверх по лестнице, чтобы захватить шляпку и накидку.
Герцогиня Блайтшир действительно ожидала Блузетт к чаю, но не в этот день, а во вторник. Поднявшись к себе, Блу в задумчивости обвела глазами комнату. У нее не было ни малейшего представления, куда отправиться.
Но к тому времени, когда она, выскочив из дома, села в карету, у нее уже готов был план. Она отыщет Изабеллу. Блу так не хватало ее жарких объятий и грубоватого смеха. Ведь Изабелла была той ниточкой, которая связывала ее с Морганз-Маунд.
Согласно установленным правилам, мисс Санчес могла посещать Гросвенор-Хаус, но Блузетт никогда, ни при каких обстоятельствах не должна была появляться в борделе Изабеллы. Блу понимала, что ее поступок не вызовет одобрения леди Кэтрин. И все же она запрыгнула в экипаж и крикнула кучеру мистеру Джеймисону, чтобы он поскорее трогал, пока Месье или Моутон не успели присоединиться к ней. Ни тот, ни другой не позволили бы ей отправиться в Ковент-Гарден.
На мгновение ей показалось, что мистер Джеймисон откажется.
– Ковент-Гарден, мисс? – переспросил он, недоверчиво глядя на девушку.
– Да-да, немедленно, – приказала Блу самым властным тоном, на который только была способна. Именно так отдавала обычно распоряжения леди Кэтрин, и голос Блу неожиданно прозвучал до того похоже, что девушке стало не по себе.
В следующее мгновение дверца захлопнулась, и почти тотчас же карета тронулась с места. Когда они были уже далеко от дома, девушка откинулась на подушки и закрыла ладонями лицо.
Неделя проходила за неделей, и Блу становилось все яснее, что она не может больше оставаться в доме леди Паджет. Ее положение, и без того невыносимое, ухудшалось с каждым днем. С лица леди Кэтрин не сходило выражение озабоченности. Моутон и Месье бесконечно о чем-то шептались. Тетушка Трембл снова принялась падать в обморок по малейшему поводу. Сесил постоянно пребывала в замешательстве. А она, Блу, чувствовала себя ужасно несчастной. К тому же было совершенно очевидно: рано или поздно сестра распознает обман и откроет горькую правду. И если она хочет оградить Сесил от разочарования, то ей следует покинуть Гросвенор-Хаус. Но куда ей идти? Кусая обтянутые перчаткой пальцы, Блу уставилась невидящим взором в окошко кареты.
Внезапно она поняла, что не может вернуться на Морганз-Маунд, не может вернуться домой. Это открытие потрясло ее. Тоска сжала сердце Блу, и на глаза ее навернулись слезы. Она очень изменилась, и теперь жизнь на Бермудах уже не могла стать ее жизнью. Блузетт Морган превратилась в леди, и воспоминания о прошлом заставляли ее краснеть. Разнузданные и грубые нравы обитателей острова претили ее тонкому и взыскательному вкусу. Она была бы чужой на Морганз-Маунд. Эта мысль показалась Блу чудовищной, и слезы покатились по ее щекам. Здесь, в Лондоне, на Гросвенор-сквер, она утратила какую-то часть себя. Она уже не та, что была раньше. И прежняя Блу – всего лишь тень, призрак, живущий в обрывках ее воспоминаний.
Что же ей теперь делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Блузетт тихо выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.
Страдания Блу только начинались. По молчаливому соглашению леди Кэтрин, Месье и Моутон объединились в тайный союз. Блу благословляла и в то же время проклинала их за это. Когда Томас появлялся в Гросвенор-Хаусе, Месье тут же изобретал всевозможные причины, заставлявшие его увозить Блу в город, подальше от гостиной леди Кэтрин. На балах, торжественных приемах, званых вечерах и ужинах леди Паджет успевала увести за собой Блузетт, прежде чем вежливый обмен приветствиями с его светлостью мог перерасти в нечто большее. Моутон тщательно следил, чтобы герцог, нанося визит своей невесте, не встретился случайно с Блузетт в Гросвенор-Хаусе. Он намеренно переносил кресло леди Сесил в библиотеку или на застекленную террасу, куда редко заходила Блу.
Томас сдержал клятву, данную в конюшнях. Он вежливо поддерживал разговоры за обедом, не позволил себе ничего лишнего. Когда он помогал Блу сесть в карету, его прикосновения были мимолетными, в них не было страсти. Томас никогда не садился с Блузетт за карточный стол и тихонько выскальзывал из комнаты, когда тетушка Трембл принималась упрашивать Блу сыграть на фортепьяно. Они больше не танцевали на балах. Сесил не раз приглашала его провести время вместе с сестрой, но Томас всегда находил причины, чтобы отказаться. Когда Сесил предлагала отправиться втроем на прогулку в карете, он ссылался на срочные дела в городе.
Но иногда случалось неизбежное. Один неосторожный взгляд, и между ними вспыхивала страсть, подобная удару молнии. От нахлынувших воспоминаний становилось трудно дышать. В глазах темнело от боли. Блу вновь ощущала прикосновения Томаса – казалось, его пальцы скользили по ее бедрам, а губы прижимались к губам и покрывали поцелуями груди. И в такие мгновения Блузетт видела в глазах Томаса отражение своих чувств. Он страдал точно так же, как она.
– Прошу прощения. – Блу вскочила со стула. – Мне нужно… я должна… – Девушка мучительно искала повод, чтобы покинуть гостиную, прежде чем Сесил угадает по ее лицу подлинную причину.
Тетушка Трембл внимательно посмотрела на Блу и нахмурила брови.
– Но ты так и не выпила чаю, Блузетт! И Эдвард только что приехал. Почему тебе надо срываться с места всякий раз, стоит нам начать приятный разговор? В самом деле, Кэтрин, ты должна поговорить с нашей Блузетт. Она стала такой беспокойной, не может усидеть на месте. То она слишком много говорит, то вообще молчит, словно воды в рот набрала, а в последнее время всегда такая мрачная, будто ее тут голодом морят. Прямо не знаю, что и делать! Блузетт, сейчас же садись и выпей чаю. Эдвард, если Кэтрин не удается ее убедить, может быть, вы попробуете?
Воцарилась напряженная тишина, которую нарушило появление Сесил.
– Тетя совершенно права, – заметила она, оглядывая сидящих за столом. – Такое впечатление, что ты ищешь повод уйти из дома, как только появляется Эдвард. Похоже, вам двоим тесно под одной крышей.
– Я тебе говорила много раз и уверена, что его светлость это подтвердит, мы с герцогом Дьюбери вовсе не испытываем неприязни друг к другу, – сказала Блу. В ее голосе проскальзывали нотки раздражения. – Я отношусь к его светлости с глубоким уважением. И все же… прошу извинить меня. Я только что вспомнила, что приглашена на чай к герцогине Блайтшир. Я и так безнадежно опаздываю.
Блу поспешно сделала реверанс, попросила Месье распорядиться насчет экипажа, выбежала из гостиной и взлетела вверх по лестнице, чтобы захватить шляпку и накидку.
Герцогиня Блайтшир действительно ожидала Блузетт к чаю, но не в этот день, а во вторник. Поднявшись к себе, Блу в задумчивости обвела глазами комнату. У нее не было ни малейшего представления, куда отправиться.
Но к тому времени, когда она, выскочив из дома, села в карету, у нее уже готов был план. Она отыщет Изабеллу. Блу так не хватало ее жарких объятий и грубоватого смеха. Ведь Изабелла была той ниточкой, которая связывала ее с Морганз-Маунд.
Согласно установленным правилам, мисс Санчес могла посещать Гросвенор-Хаус, но Блузетт никогда, ни при каких обстоятельствах не должна была появляться в борделе Изабеллы. Блу понимала, что ее поступок не вызовет одобрения леди Кэтрин. И все же она запрыгнула в экипаж и крикнула кучеру мистеру Джеймисону, чтобы он поскорее трогал, пока Месье или Моутон не успели присоединиться к ней. Ни тот, ни другой не позволили бы ей отправиться в Ковент-Гарден.
На мгновение ей показалось, что мистер Джеймисон откажется.
– Ковент-Гарден, мисс? – переспросил он, недоверчиво глядя на девушку.
– Да-да, немедленно, – приказала Блу самым властным тоном, на который только была способна. Именно так отдавала обычно распоряжения леди Кэтрин, и голос Блу неожиданно прозвучал до того похоже, что девушке стало не по себе.
В следующее мгновение дверца захлопнулась, и почти тотчас же карета тронулась с места. Когда они были уже далеко от дома, девушка откинулась на подушки и закрыла ладонями лицо.
Неделя проходила за неделей, и Блу становилось все яснее, что она не может больше оставаться в доме леди Паджет. Ее положение, и без того невыносимое, ухудшалось с каждым днем. С лица леди Кэтрин не сходило выражение озабоченности. Моутон и Месье бесконечно о чем-то шептались. Тетушка Трембл снова принялась падать в обморок по малейшему поводу. Сесил постоянно пребывала в замешательстве. А она, Блу, чувствовала себя ужасно несчастной. К тому же было совершенно очевидно: рано или поздно сестра распознает обман и откроет горькую правду. И если она хочет оградить Сесил от разочарования, то ей следует покинуть Гросвенор-Хаус. Но куда ей идти? Кусая обтянутые перчаткой пальцы, Блу уставилась невидящим взором в окошко кареты.
Внезапно она поняла, что не может вернуться на Морганз-Маунд, не может вернуться домой. Это открытие потрясло ее. Тоска сжала сердце Блу, и на глаза ее навернулись слезы. Она очень изменилась, и теперь жизнь на Бермудах уже не могла стать ее жизнью. Блузетт Морган превратилась в леди, и воспоминания о прошлом заставляли ее краснеть. Разнузданные и грубые нравы обитателей острова претили ее тонкому и взыскательному вкусу. Она была бы чужой на Морганз-Маунд. Эта мысль показалась Блу чудовищной, и слезы покатились по ее щекам. Здесь, в Лондоне, на Гросвенор-сквер, она утратила какую-то часть себя. Она уже не та, что была раньше. И прежняя Блу – всего лишь тень, призрак, живущий в обрывках ее воспоминаний.
Что же ей теперь делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101