Констанс сама привыкла к положению горничной. Поэтому она только улыбнулась.
– Спасибо. Я думаю, что справлюсь сама.
Горничная ушла, и Констанс была рада, что наконец снова осталась одна. Теперь она может позволить себе полюбоваться новым платьем, ощутить приятную легкость шелка, натянуть на ноги ажурные чулки вместо привычных грубых черных нитяных или шерстяных. Хотя платье было непривычно шикарным, оно все же было красивым. Поэтому Констанс уделила особое внимание своей прическе: расчесала волосы щеткой до блеска и придала локонам кокетливую естественность.
Наконец наступило время встретить то, что ей уготовила судьба в этот вечер.
По шуму голосов она нашла столовую. Переступив порог и осторожно минуя большую пальму в керамической кадке в форме тюленьей головы, она очутилась под любопытными взглядами многочисленных гостей.
Это был не просто ужин – настоящий банкет. Она сразу поняла, что послужила главным поводом для устройства такого сборища.
Выпрямившись, Констанс тут же дала себе слово, что ни при каких обстоятельствах не позволит, чтобы ее съели, даже если будут запивать самым дорогим кларетом.
– Добрый вечер, – звонко произнесла она, когда ее глаза привыкли к яркому свету люстр.
Она увидела перед собой мужчин во фраках и женщин в вечерних туалетах и драгоценностях, в массивных бриллиантовых колье-ошейниках и серьгах с неимоверной длины подвесками.
– О, мисс Ллойд, вы сегодня очаровательны, – промолвила герцогиня.
В ее голосе не было неискренности.
Констанс тут же была представлена обществу: мужчины встали со своих стульев, дамы сидя кивали головами в знак приветствия. Каждый из гостей был лордом или же сэром, а каждая из дам – леди. Их имена звучали, как длинный список актеров в программе домашнего спектакля.
Грузное тело герцогини было так сильно затянуто в корсет, что напоминало песочные часы. Она сменила тяжелую диадему на более простую, похожую на каминную решетку. Когда Констанс была всем представлена, герцогиня, сделав широкий жест рукой, со снисходительной улыбкой объявила:
– Вы, очевидно, уже знаете, что она американка.
Послышался гул и вежливое бормотание, которые как бы говорили, что обществу уже это известно и они заранее готовы простить Констанс любую эксцентричность или же проявление плохого вкуса.
Только теперь она заметила присутствие Филипа. Он поднялся с еле заметной улыбкой. Однако почему-то медлил что-либо сказать и все время оглядывался на мать, словно ждал какого-то знака, что делать дальше. Как всегда, он был безукоризненно одет: темный фрак, бакенбарды его были расчесаны и припудрены, галстук идеально повязан и украшен булавкой с крупной жемчужиной.
– Констанс, – наконец промолвил он, – прошу, садитесь со мной рядом.
Он подошел к ней и под любопытными взглядами коснулся губами ее щеки. Констанс приняла его руку, и он, не обращая внимания на взгляды и шепот, провел ее на место рядом с собой за столом. Она же лихорадочно пыталась привести в порядок охватившие ее чувства и мысли. Присутствие Филипа было не только неожиданным, но, главное, не придало ей уверенности.
– Прекрасная погода сегодня, – вдруг сказала она, обращаясь к гостям, и села на подставленный Филипом стул.
Кто-то из гостей вежливо улыбнулся.
Молчание, воцарившееся за столом, становилось невыносимым. Все, что угодно, но не эти безмолвные взгляды, заставляющие ее продолжить говорить что угодно, легко и небрежно, как ни в чем не бывало.
– Там, где я выросла, в это время года стоит жара.
Никто не потрудился поддержать разговор, поэтому Констанс развернула салфетку, надеясь, что хотя бы теперь кто-то что-то скажет.
Почему молчит Филип, ведь он видит, в каком неловком положении она оказалась, однако не спешит ей на помощь, а упорно смотрит только на свою мать?
Затянувшееся молчание наконец прервал лысый джентльмен в конце стола.
– Сейчас уже сентябрь, – сказал он.
Что ж, и за это можно ухватиться.
– Да, – живо кивнула Констанс, – совершенно верно, сентябрь.
Лысый джентльмен расплылся в улыбке:
– Это действительно так. Половина сентября, если я не ошибаюсь.
Кое-кто из гостей вдруг подтвердил, что сегодня действительно второй четверг сентября. После короткого оживления относительно этого уточнения за столом снова наступила тишина.
– Мисс Ллойд, – обратился к ней джентльмен с дальнего конца стола. – Я бывал в Соединенных Штатах.
– Неужели? Надеюсь, ваш визит оставил у вас приятное впечатление, сэр?
– О да. Я остался вполне доволен, только мне показалось, что я еще никогда не был в таком месте, где все видится таким… Не знаю даже, как сказать…
– Грубым? – подсказала одна из дам.
– Неблагородным? – добавила другая.
– Жестоким? – попробовала угадать еще раз первая дама с заметным оживлением.
– Нет-нет! Ничего подобного, мисс Ллойд, – улыбнулся джентльмен, побывавший в Америке. – Я хотел сказать, что там все какое-то огромное. Огромные озера, когда не видно даже их берегов, широкие реки. Чтобы пересечь их на лодке, требуется несколько часов. Поля фермеров с трудом можно объехать за несколько дней. А дома! В их комнатах просто можно заблудиться.
– Я понимаю вас, сэр, – согласилась Констанс. – Но я из штата Виргиния. Мы, конфедераты, гордились тем, что имеем лишь то, с чем можем сами справиться. К сожалению, это же касалось и нашей армии. Она тоже была небольшой и не смогла победить.
Кое-кто улыбнулся, кто-то даже хохотнул.
– Жаль, что вы проиграли войну, – пробормотал джентльмен с густыми, как у моржа, усами. – Я всегда считал, что Конфедерация более привержена английским идеалам. Я имею в виду дом, семью, воспитание. Они куда менее вульгарны, чем северяне.
Многие из мужчин охотно закивали головами, соглашаясь, а кое-кто из дам тоже послушно кивнул. Седой мужчина почему-то зычно выкрикнул:
– Слушайте, слушайте! – словно это были дебаты в парламенте.
– Вы, должно быть, были совсем еще ребенком, мисс Ллойд, когда война кончилась? Вам повезло, что вы были настолько юны, что не запомнили всей ее жестокости, – заметил мужчина с усами.
– Спасибо за комплимент относительно моего возраста. – Констанс откинулась на спинку стула, давая слуге возможность наполнить ее бокал. – Но я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что такое война. К сожалению, земли моего отца не раз становились полем боя.
– Как ужасно, – сочувственно вздохнула дама с перьями на голове. – Надеюсь, мисс Ллойд, никто из вашей семьи не пострадал?
– Все это было давно, – тихо промолвила Констанс, – очень давно.
Снова наступила тишина. В это время слуга подал суп-пюре. Она внимательно смотрела, как медленно льется из разливательной ложки густая масса, надеясь, что за это время кто-то что-нибудь скажет и переменит тему разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Спасибо. Я думаю, что справлюсь сама.
Горничная ушла, и Констанс была рада, что наконец снова осталась одна. Теперь она может позволить себе полюбоваться новым платьем, ощутить приятную легкость шелка, натянуть на ноги ажурные чулки вместо привычных грубых черных нитяных или шерстяных. Хотя платье было непривычно шикарным, оно все же было красивым. Поэтому Констанс уделила особое внимание своей прическе: расчесала волосы щеткой до блеска и придала локонам кокетливую естественность.
Наконец наступило время встретить то, что ей уготовила судьба в этот вечер.
По шуму голосов она нашла столовую. Переступив порог и осторожно минуя большую пальму в керамической кадке в форме тюленьей головы, она очутилась под любопытными взглядами многочисленных гостей.
Это был не просто ужин – настоящий банкет. Она сразу поняла, что послужила главным поводом для устройства такого сборища.
Выпрямившись, Констанс тут же дала себе слово, что ни при каких обстоятельствах не позволит, чтобы ее съели, даже если будут запивать самым дорогим кларетом.
– Добрый вечер, – звонко произнесла она, когда ее глаза привыкли к яркому свету люстр.
Она увидела перед собой мужчин во фраках и женщин в вечерних туалетах и драгоценностях, в массивных бриллиантовых колье-ошейниках и серьгах с неимоверной длины подвесками.
– О, мисс Ллойд, вы сегодня очаровательны, – промолвила герцогиня.
В ее голосе не было неискренности.
Констанс тут же была представлена обществу: мужчины встали со своих стульев, дамы сидя кивали головами в знак приветствия. Каждый из гостей был лордом или же сэром, а каждая из дам – леди. Их имена звучали, как длинный список актеров в программе домашнего спектакля.
Грузное тело герцогини было так сильно затянуто в корсет, что напоминало песочные часы. Она сменила тяжелую диадему на более простую, похожую на каминную решетку. Когда Констанс была всем представлена, герцогиня, сделав широкий жест рукой, со снисходительной улыбкой объявила:
– Вы, очевидно, уже знаете, что она американка.
Послышался гул и вежливое бормотание, которые как бы говорили, что обществу уже это известно и они заранее готовы простить Констанс любую эксцентричность или же проявление плохого вкуса.
Только теперь она заметила присутствие Филипа. Он поднялся с еле заметной улыбкой. Однако почему-то медлил что-либо сказать и все время оглядывался на мать, словно ждал какого-то знака, что делать дальше. Как всегда, он был безукоризненно одет: темный фрак, бакенбарды его были расчесаны и припудрены, галстук идеально повязан и украшен булавкой с крупной жемчужиной.
– Констанс, – наконец промолвил он, – прошу, садитесь со мной рядом.
Он подошел к ней и под любопытными взглядами коснулся губами ее щеки. Констанс приняла его руку, и он, не обращая внимания на взгляды и шепот, провел ее на место рядом с собой за столом. Она же лихорадочно пыталась привести в порядок охватившие ее чувства и мысли. Присутствие Филипа было не только неожиданным, но, главное, не придало ей уверенности.
– Прекрасная погода сегодня, – вдруг сказала она, обращаясь к гостям, и села на подставленный Филипом стул.
Кто-то из гостей вежливо улыбнулся.
Молчание, воцарившееся за столом, становилось невыносимым. Все, что угодно, но не эти безмолвные взгляды, заставляющие ее продолжить говорить что угодно, легко и небрежно, как ни в чем не бывало.
– Там, где я выросла, в это время года стоит жара.
Никто не потрудился поддержать разговор, поэтому Констанс развернула салфетку, надеясь, что хотя бы теперь кто-то что-то скажет.
Почему молчит Филип, ведь он видит, в каком неловком положении она оказалась, однако не спешит ей на помощь, а упорно смотрит только на свою мать?
Затянувшееся молчание наконец прервал лысый джентльмен в конце стола.
– Сейчас уже сентябрь, – сказал он.
Что ж, и за это можно ухватиться.
– Да, – живо кивнула Констанс, – совершенно верно, сентябрь.
Лысый джентльмен расплылся в улыбке:
– Это действительно так. Половина сентября, если я не ошибаюсь.
Кое-кто из гостей вдруг подтвердил, что сегодня действительно второй четверг сентября. После короткого оживления относительно этого уточнения за столом снова наступила тишина.
– Мисс Ллойд, – обратился к ней джентльмен с дальнего конца стола. – Я бывал в Соединенных Штатах.
– Неужели? Надеюсь, ваш визит оставил у вас приятное впечатление, сэр?
– О да. Я остался вполне доволен, только мне показалось, что я еще никогда не был в таком месте, где все видится таким… Не знаю даже, как сказать…
– Грубым? – подсказала одна из дам.
– Неблагородным? – добавила другая.
– Жестоким? – попробовала угадать еще раз первая дама с заметным оживлением.
– Нет-нет! Ничего подобного, мисс Ллойд, – улыбнулся джентльмен, побывавший в Америке. – Я хотел сказать, что там все какое-то огромное. Огромные озера, когда не видно даже их берегов, широкие реки. Чтобы пересечь их на лодке, требуется несколько часов. Поля фермеров с трудом можно объехать за несколько дней. А дома! В их комнатах просто можно заблудиться.
– Я понимаю вас, сэр, – согласилась Констанс. – Но я из штата Виргиния. Мы, конфедераты, гордились тем, что имеем лишь то, с чем можем сами справиться. К сожалению, это же касалось и нашей армии. Она тоже была небольшой и не смогла победить.
Кое-кто улыбнулся, кто-то даже хохотнул.
– Жаль, что вы проиграли войну, – пробормотал джентльмен с густыми, как у моржа, усами. – Я всегда считал, что Конфедерация более привержена английским идеалам. Я имею в виду дом, семью, воспитание. Они куда менее вульгарны, чем северяне.
Многие из мужчин охотно закивали головами, соглашаясь, а кое-кто из дам тоже послушно кивнул. Седой мужчина почему-то зычно выкрикнул:
– Слушайте, слушайте! – словно это были дебаты в парламенте.
– Вы, должно быть, были совсем еще ребенком, мисс Ллойд, когда война кончилась? Вам повезло, что вы были настолько юны, что не запомнили всей ее жестокости, – заметил мужчина с усами.
– Спасибо за комплимент относительно моего возраста. – Констанс откинулась на спинку стула, давая слуге возможность наполнить ее бокал. – Но я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что такое война. К сожалению, земли моего отца не раз становились полем боя.
– Как ужасно, – сочувственно вздохнула дама с перьями на голове. – Надеюсь, мисс Ллойд, никто из вашей семьи не пострадал?
– Все это было давно, – тихо промолвила Констанс, – очень давно.
Снова наступила тишина. В это время слуга подал суп-пюре. Она внимательно смотрела, как медленно льется из разливательной ложки густая масса, надеясь, что за это время кто-то что-нибудь скажет и переменит тему разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72