Так или иначе, он расплатится за свое унижение. Он еще увидит, как покатятся головы. Кое-кому придется очень пожалеть, что он пытался выставить Томаса Кромвеля, графа Эссекса, дураком.
– Мой дурак, мой дурак! – Королева Анна в восторге захлопала в ладоши, когда в комнату ввалился молодой человек. Колокольчики, которые украшали его головной убор с двумя матерчатыми рожками и висели на кончиках туфель, постоянно звенели. Шут перекувырнулся через голову и встал, широко раскинув руки, будто делая цирковой комплимент. Королева засмеялась и наклонилась к Дини, которая тихо сидела у ее ног.
Теперь они находились в личных апартаментах королевы и играли в модную при дворе игру под названием «вращающийся диск», в котором Дини не без труда признала обыкновенную юлу. Впрочем, Дини не могла сосредоточиться на игре – все ее помыслы были в той небольшой комнатенке, где по-прежнему в беспамятстве лежал Кит. Доктор Корнелиус сменил ее у постели больного, пообещав, что будет присматривать за ним лично. Собственно, по этой причине она и волновалась.
– Мой дурак, он есть хороший, так? – Королева предпринимала героические усилия, чтобы развлечь Дини, вернее, хоть немного отвлечь ее от мыслей о Ките.
– Да, ваше величество. – Дини попыталась изобразить на лице улыбку. – Это просто постоянный источник смеха.
Королева подняла свои унылые брови и хихикнула:
– «Источник смеха»? Мне следует заучить эту фразу. Она мне есть нравится. Ха-ха. Источник смеха.
Энгельберт, дворецкий королевы, вкатил в ее покои серебряный поднос на массивных колесах, на котором горкой лежали крохотные пирожные. Королева сразу же взяла несколько штук и жестом предложила Дини угощаться.
– Вы не есть кушать даже крошка целый день, – настаивала она. – Вы съесть немного этих. Мой повар есть делать их специально для меня.
Энгельберт подсунул Дини угощение прямо под нос, так что ей пришлось закрыть глаза – она очень боялась, что ее стошнит.
– Нет, благодарю вас. Они отлично пахнут – похоже на запах жареных пончиков.
– Пон-чи-ков? – Королева явно заинтересовалась. – Что есть пон-чи-ков?
– Ну, это такие небольшие кусочки жареного теста. Я их продавала, когда жила в Нэшвилле.
Энгельберт, судя по всему, заинтересовался рассказом Дини не меньше королевы и слушал ее раскрыв рот.
Только когда Дини потрясла перед его лицом пустым подносом, Энгельберт будто очнулся и удалился, отвесив короткий поклон.
Дворецкий королевы был мужчиной средних лет, с заостренной головой в форме пули, покрытой ненатурально черными волосами. Росточку он был небольшого и к тому же сутулился. Впрочем, несмотря на небольшой рост и вечно склоненную голову, держался он весьма важно, и добиться от него какой-либо услуги можно было, только неоднократно об этом попросив. Его преданность королеве Анне не знала границ. Поскольку Анна проявляла к Дини видимую приязнь и заботу, Энгельберт распространил свои милости и на нее.
– Может быть, вы показать мой повар, как готовить пон-чи-ки, о'кей? – Королева взглянула на Дини с таким неподдельным дружелюбием, что той оставалось только улыбнуться в ответ.
– О'кей, – сказала она, хотя на сердце у нее было тревожно и она с ног падала от усталости.
Шут между тем возился у ног двух дам. Он совершенно разошелся и уже пытался укрыться у Дини под юбкой. При этом он корчил такие уморительные рожицы, что королева пришла в полный восторг и даже Энгельберт ухмыльнулся.
Заметив поощрение со стороны хозяйки, шут стал приставать к Дини еще старательнее. На глазах девушки неожиданно показались слезы: ведь единственное, о чем она мечтала, – это присесть у постели Кита, взять его за руку и никуда больше не уходить. Но вместо этого ей вместе с шутом приходилось развлекать королеву и принимать дурацкие ухаживания.
Между тем шут неожиданно скривился, сделал плаксивое лицо и опустил уголки рта двумя резкими морщинами вниз, самым натуральным образом пародируя внутреннее состояние Дини. Королева от удовольствия захлопала в ладоши и повернулась к Дини, чтобы та тоже приняла общее участие в веселье.
Однако, заметив взгляд Дини, она тут же перестала хлопать.
– Прекратить! – Анна Клевская выразительно посмотрела на шута, тот стушевался, пожал плечами и выкатился прочь.
Дини в течение всей этой сцены молча стояла, сжав кулачки.
– Ты идти назад к свой кузен, – сказала королева. – Ты знать, как отсюда попадать к нему?
Дини некоторое время стояла в недоумении, поскольку не сразу сообразила, о чем говорит Анна. Но поняв, что ее отпускают, ощутила глубочайшую благодарность к королеве. Девушка схватила большую руку ее величества, поднесла к губам и поцеловала.
– Благодарю вас, – прошептала она. Потом встала и, прежде чем покинуть королевские апартаменты, присела перед королевой в низком реверансе. В первый раз она поклонилась от души, а не просто ради этикета.
Дини двинулась к дверям и, уже уходя, снова присела в поклоне. На лице королевы появилась добрая, нежная улыбка, мгновенно преобразившая ее – из простушки и дурнушки Анна превратилась в женщину исключительного обаяния. Да, красивой Анну назвать было нельзя, зато выражение доброжелательности и искренней симпатии во многом искупало недостатки внешности.
Когда длинный шлейф Дини исчез в дверном проеме, королева повернулась к Энгельберту:
– Мистрис Дини – о, она есть хороший повар. – Потом Анна хлопнула в ладоши, снова вызвала своего шута и велела ему продолжать.
Некоторое время глаза Дини привыкали к темноте. Хотя в первый момент она не увидела кровати, но абсолютно точно знала, что Кит здесь, в комнате. Она чувствовала его присутствие.
В коридоре ее встретил доктор с мрачным, изборожденным морщинами лицом. Хотя господин Корнелиус говорил по-английски лучше, чем все прочие люди из свиты Анны, понять его все-таки было непросто.
– Герцогу есть лучше, мистрис, – произнес он со значением. – Из-за бальзама, которым я смазал раны. Но более всего помогли крылья диких пчел. Я их перетер и тоже добавил в мазь. Но как есть такое случилось, что герцог получил столь тяжелый раны?
Дини ничего не сказала в ответ.
– Благодарю вас, доктор, – пробормотала она скороговоркой и оттеснила врача к стене, чтобы скорее добраться до постели Кита. Она почувствовала, что врач смотрит ей в спину. В самом деле, для придворных она представляла странное зрелище: без шляпы, волосы неприбраны и свободно струятся по плечам.
Дини плотно закрыла за собой дверь и некоторое время простояла, прижавшись к створке и собираясь с мыслями. По сильной вони, царившей в комнате, она поняла, что доктор Корнелиус снова намазал больного своим бальзамом. Впрочем, она это предвидела.
В углу комнаты, на столе, Дини сложила полоски чистой материи для перевязки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Мой дурак, мой дурак! – Королева Анна в восторге захлопала в ладоши, когда в комнату ввалился молодой человек. Колокольчики, которые украшали его головной убор с двумя матерчатыми рожками и висели на кончиках туфель, постоянно звенели. Шут перекувырнулся через голову и встал, широко раскинув руки, будто делая цирковой комплимент. Королева засмеялась и наклонилась к Дини, которая тихо сидела у ее ног.
Теперь они находились в личных апартаментах королевы и играли в модную при дворе игру под названием «вращающийся диск», в котором Дини не без труда признала обыкновенную юлу. Впрочем, Дини не могла сосредоточиться на игре – все ее помыслы были в той небольшой комнатенке, где по-прежнему в беспамятстве лежал Кит. Доктор Корнелиус сменил ее у постели больного, пообещав, что будет присматривать за ним лично. Собственно, по этой причине она и волновалась.
– Мой дурак, он есть хороший, так? – Королева предпринимала героические усилия, чтобы развлечь Дини, вернее, хоть немного отвлечь ее от мыслей о Ките.
– Да, ваше величество. – Дини попыталась изобразить на лице улыбку. – Это просто постоянный источник смеха.
Королева подняла свои унылые брови и хихикнула:
– «Источник смеха»? Мне следует заучить эту фразу. Она мне есть нравится. Ха-ха. Источник смеха.
Энгельберт, дворецкий королевы, вкатил в ее покои серебряный поднос на массивных колесах, на котором горкой лежали крохотные пирожные. Королева сразу же взяла несколько штук и жестом предложила Дини угощаться.
– Вы не есть кушать даже крошка целый день, – настаивала она. – Вы съесть немного этих. Мой повар есть делать их специально для меня.
Энгельберт подсунул Дини угощение прямо под нос, так что ей пришлось закрыть глаза – она очень боялась, что ее стошнит.
– Нет, благодарю вас. Они отлично пахнут – похоже на запах жареных пончиков.
– Пон-чи-ков? – Королева явно заинтересовалась. – Что есть пон-чи-ков?
– Ну, это такие небольшие кусочки жареного теста. Я их продавала, когда жила в Нэшвилле.
Энгельберт, судя по всему, заинтересовался рассказом Дини не меньше королевы и слушал ее раскрыв рот.
Только когда Дини потрясла перед его лицом пустым подносом, Энгельберт будто очнулся и удалился, отвесив короткий поклон.
Дворецкий королевы был мужчиной средних лет, с заостренной головой в форме пули, покрытой ненатурально черными волосами. Росточку он был небольшого и к тому же сутулился. Впрочем, несмотря на небольшой рост и вечно склоненную голову, держался он весьма важно, и добиться от него какой-либо услуги можно было, только неоднократно об этом попросив. Его преданность королеве Анне не знала границ. Поскольку Анна проявляла к Дини видимую приязнь и заботу, Энгельберт распространил свои милости и на нее.
– Может быть, вы показать мой повар, как готовить пон-чи-ки, о'кей? – Королева взглянула на Дини с таким неподдельным дружелюбием, что той оставалось только улыбнуться в ответ.
– О'кей, – сказала она, хотя на сердце у нее было тревожно и она с ног падала от усталости.
Шут между тем возился у ног двух дам. Он совершенно разошелся и уже пытался укрыться у Дини под юбкой. При этом он корчил такие уморительные рожицы, что королева пришла в полный восторг и даже Энгельберт ухмыльнулся.
Заметив поощрение со стороны хозяйки, шут стал приставать к Дини еще старательнее. На глазах девушки неожиданно показались слезы: ведь единственное, о чем она мечтала, – это присесть у постели Кита, взять его за руку и никуда больше не уходить. Но вместо этого ей вместе с шутом приходилось развлекать королеву и принимать дурацкие ухаживания.
Между тем шут неожиданно скривился, сделал плаксивое лицо и опустил уголки рта двумя резкими морщинами вниз, самым натуральным образом пародируя внутреннее состояние Дини. Королева от удовольствия захлопала в ладоши и повернулась к Дини, чтобы та тоже приняла общее участие в веселье.
Однако, заметив взгляд Дини, она тут же перестала хлопать.
– Прекратить! – Анна Клевская выразительно посмотрела на шута, тот стушевался, пожал плечами и выкатился прочь.
Дини в течение всей этой сцены молча стояла, сжав кулачки.
– Ты идти назад к свой кузен, – сказала королева. – Ты знать, как отсюда попадать к нему?
Дини некоторое время стояла в недоумении, поскольку не сразу сообразила, о чем говорит Анна. Но поняв, что ее отпускают, ощутила глубочайшую благодарность к королеве. Девушка схватила большую руку ее величества, поднесла к губам и поцеловала.
– Благодарю вас, – прошептала она. Потом встала и, прежде чем покинуть королевские апартаменты, присела перед королевой в низком реверансе. В первый раз она поклонилась от души, а не просто ради этикета.
Дини двинулась к дверям и, уже уходя, снова присела в поклоне. На лице королевы появилась добрая, нежная улыбка, мгновенно преобразившая ее – из простушки и дурнушки Анна превратилась в женщину исключительного обаяния. Да, красивой Анну назвать было нельзя, зато выражение доброжелательности и искренней симпатии во многом искупало недостатки внешности.
Когда длинный шлейф Дини исчез в дверном проеме, королева повернулась к Энгельберту:
– Мистрис Дини – о, она есть хороший повар. – Потом Анна хлопнула в ладоши, снова вызвала своего шута и велела ему продолжать.
Некоторое время глаза Дини привыкали к темноте. Хотя в первый момент она не увидела кровати, но абсолютно точно знала, что Кит здесь, в комнате. Она чувствовала его присутствие.
В коридоре ее встретил доктор с мрачным, изборожденным морщинами лицом. Хотя господин Корнелиус говорил по-английски лучше, чем все прочие люди из свиты Анны, понять его все-таки было непросто.
– Герцогу есть лучше, мистрис, – произнес он со значением. – Из-за бальзама, которым я смазал раны. Но более всего помогли крылья диких пчел. Я их перетер и тоже добавил в мазь. Но как есть такое случилось, что герцог получил столь тяжелый раны?
Дини ничего не сказала в ответ.
– Благодарю вас, доктор, – пробормотала она скороговоркой и оттеснила врача к стене, чтобы скорее добраться до постели Кита. Она почувствовала, что врач смотрит ей в спину. В самом деле, для придворных она представляла странное зрелище: без шляпы, волосы неприбраны и свободно струятся по плечам.
Дини плотно закрыла за собой дверь и некоторое время простояла, прижавшись к створке и собираясь с мыслями. По сильной вони, царившей в комнате, она поняла, что доктор Корнелиус снова намазал больного своим бальзамом. Впрочем, она это предвидела.
В углу комнаты, на столе, Дини сложила полоски чистой материи для перевязки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100