Мы были наказаны. За то, что противились Божьей воле. Религия запрещает мужчине жениться на вдове брата. Поэтому брак пришлось аннулировать.
– Вот жалость-то.
Король нахмурился:
– Это и в самом деле было грустно. Дини поняла, что пора сменить тему.
– Так каким же образом, ваше величество, вам удалось сделаться столь великим государем?
От этих простых слов король, казалось, стал еще выше ростом.
– Полагаю, что сам Господь наделил меня приличествующим моему сану величием.
Дини закусила губку, чтобы не рассмеяться: Генрих и в самом деле верил в собственную исключительность.
В углу раздался бой часов, до которых Генрих был великий охотник.
– Ваше величество? – обратилась Дини к королю когда поняла, что пробило шесть и Кит с минуты на минуту будет ждать ее в лабиринте.
Король довольно ухмыльнулся:
– Да? – Судя по голосу, девушка сгорала от страсти.
Поначалу она не знала, что придумать, но потом нашлась:
– Позвольте мне… Позвольте выйти… в туалет! Король поднялся во весь свой огромный рост.
– Разумеется, мистрис, вы можете идти – хоть сейчас…
На лице Генриха появилось выражение легкой брезгливости. Он не одобрял женщин, некстати вспоминавших о своих естественных надобностях.
Дини присела в торопливом поклоне и выскочила из музыкальной комнаты как пуля. Оказавшись в коридоре, она что было сил помчалась к себе.
Сын герцога Норфолка, граф Суррей, ждал, когда пройдет Гамильтон.
Для Суррея это был день унижений. Он вызвал герцога на поединок, прекрасно зная, что Гамильтон ранен. Затем он с большим искусством изобразил удивление и тревогу и даже пытался выказать унижавшую герцога жалость, когда Саффолк – этот надутый тупица – поведал ему, что Гамильтон не может действовать правой рукой.
Как он, Суррей, и ожидал, Гамильтон выразил желание биться с ним левой рукой. Дамы от удовольствия чуть в обморок не попадали, Суррей же заскрипел зубами от злости. Нет, в самом деле, кто он такой, этот Гамильтон, откуда взялся? Конечно, он имеет весьма благородную наружность, но его титул не наследственный, а дарованный королем.
Суррей выпрямился и украдкой вытер покрасневший нос. Весной он без конца чихал.
Ему было просто необходимо победить Гамильтона в присутствии двора, а главное – в присутствии дам. Странно, но прекрасные манеры и хорошее воспитание ничуть не помогли Суррею завоевать успех у прекрасного пола. Гамильтон же, не столь рафинированный и не слишком молодой, пользовался благосклонностью дам в полной мере…
Как такое могло случиться? Как он, Суррей, сражаясь против ослабевшего от болезни противника, владевшего только одной левой, позволил победить себя в двух схватках? Помнится, у него от стыда горели уши. Некоторые дамы открыто смеялись. Гамильтон, правда, не смеялся, а сразу же после схватки подал ему, Суррею, руку. Разумеется, он ее пожал. А что было делать? Зато как только Гамильтон и Саффолк отправились на ужин, он, Суррей, несколько раз обтер свою ладонь о штаны. Проклятый Гамильтон.
Суррей подпрыгнул. Кто-то шел прямо к тому месту, где он скрывался. Интересно, что будет, если он возьмет и просто перережет Гамильтону глотку? А вдруг все обойдется? Но нет, не обойдется. Рано. Слишком многие сегодня видели сокрушительное поражение, которое нанес ему Гамильтон. А значит, подозрения падут прежде всего на его голову.
– Кит! – раздался женский зов.
Так вот кто это! Мистрис Дини. Что и говорить, красивая дама. Интересно, как поведет себя Гамильтон, когда узнает, что ею обладал другой человек – немного поиграл, а затем отбросил, как негодную ветошь? То-то герцог взбесится! Да, мистрис Дини следует заняться.
Его отец тоже ее не переваривает. Конечно, ведь он надеется возвести на трон свою кузину Кэтрин Говард. Что ж, если подобное случится, их славный род займет более высокое положение при дворе. В конце концов они пережили Анну Болейн, тоже их кузину, значит, переживут и Кэтрин Говард.
– Кит!
Красотка находилась от него в нескольких ярдах. Ему хотелось схватить ее, намотать на руку волосы. И…
– Дини!
Из-за угла показался столь ненавистный юному Суррею Гамильтон. Ничего. В следующий раз. Граф зловеще улыбнулся и спрятался в кустах. Однако прежде чем удалиться окончательно, он послал по адресу мистрис Дини воздушный поцелуй.
Медленными шагами они углублялись в лабиринт. Если бы их кто-нибудь встретил, всегда можно сделать вид, что они просто гуляют, наслаждаясь последними минутами угасающего дня.
– Только спокойствие, – твердил Кит, чувствуя внутреннее напряжение девушки.
Из-за кустов появились леди Лонглей и ее конюх с красным лицом.
– Добрый вечер, леди, – приветствовал даму Кит. Дини тоже улыбнулась, но как-то неискренне.
Леди Лонглей тоже поклонилась в ответ и устремилась по направлению к замку. За ней поспешил краснолицый грум.
Оказавшись в зарослях, Дини протянула бутылочку из-под кока-колы Гамильтону. Теперь, когда Дини извлекла из нее и выбросила цветы, бутылочка выглядела весьма и весьма скромно. На дне по-прежнему перекатывались обугленные орешки.
– Нужное время приближается, – сказал Кит и указал жестом в сторону солнца. – Скажи, ты была на этом месте?
– Не помню…
– Ладно. Зато я помню, что стоял именно здесь и смотрел в-о-н туда. – Уверенным жестом Кит указал на запад. Затем повернулся к ней: – С тобой все нормально? Признаться, вид ты имеешь весьма бледный.
Он приподнял ее личико за подбородок и внимательно всмотрелся в него.
Его взгляд в очередной раз поразил Дини, проник ей в самое сердце. Девушка была вынуждена отвернуться, чтобы сосредоточиться и подумать. Под взглядом Кита размышлять она так и не научилась…
– Что-то не так, – наконец произнесла она.
Кит в этот момент поднял бутылочку над головой и пытался поймать с ее помощью солнечный луч. Свободной рукой он сжимал плечо Дини.
Неожиданно солнце вспыхнуло на поверхности стекла. Отразившись от нее, луч сверкнул голубым цветом.
– Дини, – начал было Кит, прижимая ее к себе.
Но девушка вдруг приподнялась на цыпочках и выхватила у него бутылку. Голубое свечение сразу же прекратилось.
– Что ты делаешь? – удивленно воскликнул Кит. Дини высвободилась из его объятий:
– Я же говорю, что все происходит не совсем так, как мне хотелось бы. Какая-то странная тяжесть сжимает мне грудь.
Кит попытался отнять у нее бутылочку, но Дини ловко увернулась и отбежала на почтительное расстояние.
– Черт возьми, Дини! – выругался он.
Мысли девушки метались, и она прикрыла лицо рукой, чтобы сосредоточиться и сформулировать удобоваримое объяснение собственному поведению.
Вдруг ее осенило: Анна! Ее сотрясала дрожь, казалось, Дини напрочь лишилась возможности рассуждать. Таково по крайней мере было внешнее впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Вот жалость-то.
Король нахмурился:
– Это и в самом деле было грустно. Дини поняла, что пора сменить тему.
– Так каким же образом, ваше величество, вам удалось сделаться столь великим государем?
От этих простых слов король, казалось, стал еще выше ростом.
– Полагаю, что сам Господь наделил меня приличествующим моему сану величием.
Дини закусила губку, чтобы не рассмеяться: Генрих и в самом деле верил в собственную исключительность.
В углу раздался бой часов, до которых Генрих был великий охотник.
– Ваше величество? – обратилась Дини к королю когда поняла, что пробило шесть и Кит с минуты на минуту будет ждать ее в лабиринте.
Король довольно ухмыльнулся:
– Да? – Судя по голосу, девушка сгорала от страсти.
Поначалу она не знала, что придумать, но потом нашлась:
– Позвольте мне… Позвольте выйти… в туалет! Король поднялся во весь свой огромный рост.
– Разумеется, мистрис, вы можете идти – хоть сейчас…
На лице Генриха появилось выражение легкой брезгливости. Он не одобрял женщин, некстати вспоминавших о своих естественных надобностях.
Дини присела в торопливом поклоне и выскочила из музыкальной комнаты как пуля. Оказавшись в коридоре, она что было сил помчалась к себе.
Сын герцога Норфолка, граф Суррей, ждал, когда пройдет Гамильтон.
Для Суррея это был день унижений. Он вызвал герцога на поединок, прекрасно зная, что Гамильтон ранен. Затем он с большим искусством изобразил удивление и тревогу и даже пытался выказать унижавшую герцога жалость, когда Саффолк – этот надутый тупица – поведал ему, что Гамильтон не может действовать правой рукой.
Как он, Суррей, и ожидал, Гамильтон выразил желание биться с ним левой рукой. Дамы от удовольствия чуть в обморок не попадали, Суррей же заскрипел зубами от злости. Нет, в самом деле, кто он такой, этот Гамильтон, откуда взялся? Конечно, он имеет весьма благородную наружность, но его титул не наследственный, а дарованный королем.
Суррей выпрямился и украдкой вытер покрасневший нос. Весной он без конца чихал.
Ему было просто необходимо победить Гамильтона в присутствии двора, а главное – в присутствии дам. Странно, но прекрасные манеры и хорошее воспитание ничуть не помогли Суррею завоевать успех у прекрасного пола. Гамильтон же, не столь рафинированный и не слишком молодой, пользовался благосклонностью дам в полной мере…
Как такое могло случиться? Как он, Суррей, сражаясь против ослабевшего от болезни противника, владевшего только одной левой, позволил победить себя в двух схватках? Помнится, у него от стыда горели уши. Некоторые дамы открыто смеялись. Гамильтон, правда, не смеялся, а сразу же после схватки подал ему, Суррею, руку. Разумеется, он ее пожал. А что было делать? Зато как только Гамильтон и Саффолк отправились на ужин, он, Суррей, несколько раз обтер свою ладонь о штаны. Проклятый Гамильтон.
Суррей подпрыгнул. Кто-то шел прямо к тому месту, где он скрывался. Интересно, что будет, если он возьмет и просто перережет Гамильтону глотку? А вдруг все обойдется? Но нет, не обойдется. Рано. Слишком многие сегодня видели сокрушительное поражение, которое нанес ему Гамильтон. А значит, подозрения падут прежде всего на его голову.
– Кит! – раздался женский зов.
Так вот кто это! Мистрис Дини. Что и говорить, красивая дама. Интересно, как поведет себя Гамильтон, когда узнает, что ею обладал другой человек – немного поиграл, а затем отбросил, как негодную ветошь? То-то герцог взбесится! Да, мистрис Дини следует заняться.
Его отец тоже ее не переваривает. Конечно, ведь он надеется возвести на трон свою кузину Кэтрин Говард. Что ж, если подобное случится, их славный род займет более высокое положение при дворе. В конце концов они пережили Анну Болейн, тоже их кузину, значит, переживут и Кэтрин Говард.
– Кит!
Красотка находилась от него в нескольких ярдах. Ему хотелось схватить ее, намотать на руку волосы. И…
– Дини!
Из-за угла показался столь ненавистный юному Суррею Гамильтон. Ничего. В следующий раз. Граф зловеще улыбнулся и спрятался в кустах. Однако прежде чем удалиться окончательно, он послал по адресу мистрис Дини воздушный поцелуй.
Медленными шагами они углублялись в лабиринт. Если бы их кто-нибудь встретил, всегда можно сделать вид, что они просто гуляют, наслаждаясь последними минутами угасающего дня.
– Только спокойствие, – твердил Кит, чувствуя внутреннее напряжение девушки.
Из-за кустов появились леди Лонглей и ее конюх с красным лицом.
– Добрый вечер, леди, – приветствовал даму Кит. Дини тоже улыбнулась, но как-то неискренне.
Леди Лонглей тоже поклонилась в ответ и устремилась по направлению к замку. За ней поспешил краснолицый грум.
Оказавшись в зарослях, Дини протянула бутылочку из-под кока-колы Гамильтону. Теперь, когда Дини извлекла из нее и выбросила цветы, бутылочка выглядела весьма и весьма скромно. На дне по-прежнему перекатывались обугленные орешки.
– Нужное время приближается, – сказал Кит и указал жестом в сторону солнца. – Скажи, ты была на этом месте?
– Не помню…
– Ладно. Зато я помню, что стоял именно здесь и смотрел в-о-н туда. – Уверенным жестом Кит указал на запад. Затем повернулся к ней: – С тобой все нормально? Признаться, вид ты имеешь весьма бледный.
Он приподнял ее личико за подбородок и внимательно всмотрелся в него.
Его взгляд в очередной раз поразил Дини, проник ей в самое сердце. Девушка была вынуждена отвернуться, чтобы сосредоточиться и подумать. Под взглядом Кита размышлять она так и не научилась…
– Что-то не так, – наконец произнесла она.
Кит в этот момент поднял бутылочку над головой и пытался поймать с ее помощью солнечный луч. Свободной рукой он сжимал плечо Дини.
Неожиданно солнце вспыхнуло на поверхности стекла. Отразившись от нее, луч сверкнул голубым цветом.
– Дини, – начал было Кит, прижимая ее к себе.
Но девушка вдруг приподнялась на цыпочках и выхватила у него бутылку. Голубое свечение сразу же прекратилось.
– Что ты делаешь? – удивленно воскликнул Кит. Дини высвободилась из его объятий:
– Я же говорю, что все происходит не совсем так, как мне хотелось бы. Какая-то странная тяжесть сжимает мне грудь.
Кит попытался отнять у нее бутылочку, но Дини ловко увернулась и отбежала на почтительное расстояние.
– Черт возьми, Дини! – выругался он.
Мысли девушки метались, и она прикрыла лицо рукой, чтобы сосредоточиться и сформулировать удобоваримое объяснение собственному поведению.
Вдруг ее осенило: Анна! Ее сотрясала дрожь, казалось, Дини напрочь лишилась возможности рассуждать. Таково по крайней мере было внешнее впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100