— Пожалуйста, не выходи из дома, Уилфред! — снова взмолилась она, не представляя, как ей жить дальше, если муж ее опозорит. — Сейчас все радуются и веселятся, поэтому…
— Изыди, сатана! — пророкотал супруг, направляясь в коридор. — Ибо печешься ты не о божественном, а о мирском!
Он задел плакатом вешалку и, раздраженно передернув плечами, воскликнул:
— И святой огонь низвергся с небес на землю! И приблизился конец света!
Вне себя от отчаяния, Дорис закрыла глаза. Уилфред ничего не воспринимал, кроме картин, рождавшихся в его воспаленном мозгу. Он помешался на огне и блудницах. Доктор Робертс объяснил это шоком от известия об атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки. Он назвал поведение Уилфреда «временным нервным срывом», или посттравматическим психозом, обусловленным длительным перенапряжением. Но Дорис это не убедило. Уилфред всегда отличался странностями и частенько в качестве подтверждения своих мыслей цитировал Библию, которую знал наизусть. И если настойчивое упоминание священного огня еще могло объясняться ужасами бомбардировок и пожаров, то навязчивые идеи о блудницах никак нельзя было связать с трудностями военной поры.
— Проститутки! — закричал Уилфред, словно бы прочитав ее мысли. — Развратницы и греховодницы! — Он шагнул к порогу, готовый распахнуть дверь.
Снаружи доносились звуки пения «Да пребудет Англия вовеки!», гудки автомобильных клаксонов, отголоски возбужденных возгласов соседей — Гарриетты Годфри, Лии Зингер, Хетти Коллинз и Мейвис Ломакс. Представив себе реакцию Мейвис на бессвязные выкрики Уилфреда насчет проституток и блудниц, Дорис едва не упала в обморок. Она не могла допустить, чтобы ее супруг выставил себя посмешищем, его во что бы то ни стало следовало остановить! Как только муж распахнул дверь, Дорис прыгнула и вцепилась в щит с плакатом, что висел у него на спине. Передний щит придавил ему горло. Уилфред раскрыл от удушья рот и вытаращил глаза. В следующий миг на площади появилась их дочь, направляющаяся домой. Дорис захлопнула дверь и облегченно вздохнула: помощь была близка.
Пруденция промчалась мимо «Лебедя», даже не обернувшись на окрик его хозяйки, желавшей узнать, не объявят ли завтра выходной и не повалит ли народ на радостях в пивную. Пруденцию не волновало, станет ли следующий день праздничным, она думала только о том, что ее сумасшедший папаша вот-вот выйдет из дома и тогда мать умрет от стыда.
Завидев дочь, отец поправил на груди плакат и, набрав полную грудь воздуха, заорал:
— Почему ты не на работе?
О блудницах и огне он на время забыл.
— Меня отпустили сегодня пораньше. Папа, ты забыл надеть ботинок на правую ногу. Успокойся, отдохни!
— Ботинок? — Уилфред недоуменно посмотрел на ноги. Воспользовавшись его замешательством, Пруденция схватила его за плечи, развернула и затолкала подальше от греха, в гостиную. Не давая отцу опомниться, она сказала:
— Позволь мне снять эти плакаты. Сегодня вторник, а их можно носить только по выходным. — Это заявление окончательно сбило Уилфреда с толку, а хитрая Пруденция тем временем стала снимать с него щиты, приговаривая: — Всему свое время, папа, так сказано в Писании. А для желающих выйти на площадь с плакатами выделена суббота.
Щиты словно бы в подтверждение ее слов с грохотом упали на пол.
— Слава Богу, Пруденция, что ты вовремя подоспела! И как тебе удалось его успокоить? Я ничего не могла с ним поделать, он меня и слушать не желал…
Кто-то легонько постучал в дверь.
— И явился Всемогущий Господь в окружении молний и ангелов небесных! — завопил очнувшийся и снова вошедший в раж Уилфред.
Мать и дочь испуганно переглянулись. А вдруг это пришел кто-то из соседей, чтобы позвать их на гулянье по случаю победы? И что подумают люди, если Уилфред обрушит на них свои проклятия и угрозы? Стук в дверь повторился, на этот раз стучали настойчивее.
— Должно быть, это мистер Джайлс, а может быть, доктор Робертс, — дрожащим голосом предположила Дорис.
— Стучите — и вам откроется! — провозгласил Уилфред и шагнул к двери гостиной, чтобы выйти в коридор.
Но метнувшаяся наперерез, словно молния, дочь перехватила инициативу, заботливо промолвив:
— Позволь мне взглянуть, кто пришел, папа! Может быть, это не достойный тебя человек.
Уилфред застыл на месте, снова парализованный ловким маневром находчивой Пруденции. Ведь и в самом деле не всякий простой смертный достоин аудиенции пророка.
Лелея в сердце надежду, что за дверью действительно викарий или врач, девушка слегка приоткрыла ее и обомлела. На крыльце стоял улыбающийся Малком Льюис в белой рубахе с распахнутым воротом. Он беззаботно спросил:
— Ты пойдешь на гулянье? Джек Робсон предлагает отправиться в город. Говорят, сегодня король и королева должны выйти на балкон Букингемского дворца…
— Не мечите бисер перед свиньями, ибо они растопчут его! — донесся из гостиной голос Уилфреда.
Малком растерянно захлопал глазами, а Пруденция, вздрогнув, потупилась. Молодой человек опомнился первым.
— Говорят, на Пиккадилли и Трафальгарской площади будут петь и танцевать всю ночь напролет.
Идею пригласить на гулянье Пруденцию подала ему Мейвис. Сидя верхом на мотоцикле своего отсутствующего пока мужа и покачивая оголенной до бедра ногой, она сказала:
— Бедняжка из-за своего старого дурака папаши видит так мало хорошего, что ей не помешает немного развлечься. Ты лидер бойскаутов, и Шарки не посмеет послать тебя ко всем чертям, как он непременно поступил бы со мной или с Керри. А я тем временем сгоняю к Эмили и спрошу, не желает ли она совершить кругосветное путешествие на моем мотоцикле.
Если бы Мейвис не напомнила ему о Пруденции, Малком не стал бы предлагать этой сопливой девчонке составить ему, уже взрослому парню, компанию. Впрочем, кое в чем Пруденция была ему симпатична. И чем ближе он подходил к дому девушки, тем теплее становилось у него на душе.
Мейвис с ревом промчалась мимо него на мотоцикле, с восьмидесятилетней Эмили Хеллиуэлл за спиной. Старушка обхватила ее за талию цепкими ручонками и словно бы вросла в заднее сиденье. Такое можно было увидеть только на площади Магнолий! Именно за подобные сцены Малком и любил этот квартал и его обитателей. Покачав головой, он взбежал на крыльцо дома Шарки и постучал кольцом по аккуратно выкрашенной двери, преисполненный уверенности, что обрадует девушку своим предложением.
— Нет! — резко ответила Пруденция. — Никуда я не пойду. Мне не хочется веселиться.
Малком изумленно уставился на нее.
— Как? Тебя не радует окончание войны? Все вокруг празднуют это событие. И все едут в центр города — Джек Робсон с женой, Мейвис, Керри, Кейт с мужем…
— Да исчезнут с земли грешники, и да не станет на ней места злоумышленникам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76