Левой рукой он провел по гладкой коже ее руки и почувствовал, как затрепетало ее тело. Она медленно открыла глаза, и они засияли от переполнившего ее желания.
— Доброе утро, — глухо произнесла она.
— Скорее день, чем утро, — ответил он.
— Для меня это утро, — с улыбкой парировала она, — и я очень голодна.
Он начал неохотно подниматься, но она остановила его.
— Ты не правильно меня понял, — промурлыкала она.
Он наклонился и поцеловал ее крепким, зовущим поцелуем, а она будто обволокла его своим телом. По мере того как Бен все больше и больше входил в нее, стоны ее становились все сладострастнее. Он поцеловал ее в щеку и понял, что он никогда раньше так не делал во время занятий любовью. Он никогда не тратил времени на эти мелкие знаки внимания во время любовных утех.
Сильная дрожь пронзила его, когда он осознал то, что впервые со времен Клэр волнуется. Он действительно волновался. Даже когда он был уже полностью удовлетворен, он почувствовал незнакомое, странное подобие страха.
19.
Ники и Кейн добрались до Гудена, когда уже начало смеркаться. Городок был точно таким, каким он и запомнился Кейну. Он провел там несколько тревожных дней — почти целую неделю — в ожидании, когда с ним свяжутся, чтобы отвезти в Логовище.
Он спросил тогда, почему Гуден так называется. Какой-то сильно подвыпивший человек объяснил ему, что это место нашел один пьяница. Он построил хижину на берегу реки, которая пересыхала почти на полгода и заливала окрестные земли вторую половину года. Он жил вдали от любого другого жилья и обменивал шкурки животных на виски. Он был уже сильно пьян, когда мимо проезжало несколько фургонов с переселенцами. Неопытный проводник спросил, как называется это место, и сильно подвыпивший хозяин его не понял. Он подумал, что они интересуются его именем.
— Гуден, — пробормотал он.
Из-за разлившейся реки переселенцам пришлось разбить здесь лагерь, и некоторые из них решили остаться в этих местах насовсем. Так появился Гуден. Кейн спросил, что случилось с основателем этого городишки, и ему сказали, что он утонул во время одного из разливов реки. Насколько Кейн мог понять, в любой момент весь город мог подвергнуться такой участи. Он был очень грязным, пыльным и неуютным.
Но Ники, которая молчала в течение всего дня, рассматривала это место с любопытством ребенка, впервые попавшего в цирк. Ее глаза сияли так же ярко, как и глаза Робина, когда Кейн принес ему ястребенка.
Кейн снова вспомнил о ее безрадостном детстве. Она так долго пробыла в Логовище, что абсолютно все за его пределами должно казаться ей новым и привлекательным. Она не знала других детей, у нее не было товарищей по играм. Несмотря на все сложности его собственного детства, у Кейна был Дэйви. Они вместе и играли, и устраивали сражения, и дразнили друг друга, попадали в разные переделки. В то время как вся жизнь Ники ограничивалась городом преступников.
Ему внезапно захотелось показать ей какой-нибудь прекрасный город — Новый Орлеан или Сан-Франциско. Он побывал в Новом Орлеане в первые дни войны, и он также очень много слышал о Сан-Франциско. Ему захотелось показать ей океан, и большие города, и зеленые холмы, и долины. Она должна узнать, что весь мир — это гораздо больше, чем бандитское Логовище, ограниченный скалами мир насилия и смерти. И Робину было бы хорошо узнать об этом.
— Здесь хорошо, правда? — сказала она, разглядывая ветхие дома и грязные улицы. Какой-то пьяница вышел из одного из салунов и упал посередине улицы.
— Просто прекрасно, — отозвался Кейн.
— Куда мы направляемся?
Ее карие глаза с интересом смотрели по сторонам. Кейн обернулся и взглянул на нее. Он уже решил, что лучше будет, если в Гудене ее примут за мальчика. Новая женщина всегда вызывает излишний интерес в городке с преимущественно мужским населением. Он еще больше укоротил ей волосы и глубже натянул на нее шляпу, чтобы труднее стало разглядеть черты ее лица. Одета она была, как обычно, в бесформенные брюки и рубашку, к которым он добавил свой пиджак.
— В гостиницу, — ответил он. — «Приют путешественника».
В этой гостинице он никогда раньше не останавливался, и с Беном Мастерсом он должен был встретиться в другом месте. Из двух имеющихся в городе гостиниц эта была более респектабельна.
— Ты сможешь принять там ванну.
Она вопросительно посмотрела на него, но, как обычно, ни о чем не спросила. Ему очень захотелось, чтобы она хоть что-нибудь сказала. Он хотел, чтобы она продолжала расспрашивать его до того момента, пока не услышит от него правду. Но она осмелилась задать еще только один вопрос:
— Как долго мы здесь пробудем?
— День или два, не больше.
— И затем вернемся в Логовище?
Она сильно беспокоилась о своем дяде и Робине. Как бы она себя чувствовала, если бы знала об истинных целях его визита сюда?..
У гостиницы он помог ей слезть с лошади, и они вошли внутрь. Сидевший за стойкой для регистрации постояльцев мужчина презрительно окинул их взглядом.
— По комнате каждому, — сказал Кейн, — моему брату и мне.
Боковым зрением он увидел удивленное выражение лица Ники, когда служащий прочистил горло и грубо спросил:
— У вас есть деньги?
Кейн положил на стойку двадцатидолларовую золотую монету.
— Этого будет достаточно?
— Более чем, мистер…
— Джонс.
Не очень-то изобретательно, подумал Кейн, но такой ответ обычно прекращал дальнейшие расспросы. В этом городке так обычно называли себя бандиты. Удовлетворившись ответом, портье кивнул и протянул Кейну регистрационный лист.
— Как долго вы здесь пробудете?
— Еще не знаю. Два или три дня. И я хотел бы, чтобы в комнату моего брата принесли воды для ванны.
— Да, сэр.
Золотая монета явно сделала свое дело. Как и фамилия Джонс.
— И немного воды для меня.
Кейн удостоверился в том, что в двери Ники исправный замок. Он велел ей не открывать дверь никому, кроме него самого и служащего, и оставаться в комнате, пока он будет ставить лошадей в конюшню.
— Кейн? — окликнула она, когда он повернулся, чтобы идти. У нее был тихий, неуверенный голос и потерянное выражение лица, с которого исчезли все следы недавнего радостного возбуждения.
Он обернулся:
— В чем дело, Ники?
— Ты вернешься?
С того момента, как он встретил ее, она всегда была смелой и решительной. Но теперь он увидел в ее глазах страх. Кейна охватила ненависть к самому себе. Он почти не разговаривал с ней в течение всего дня, и теперь, когда она оказалась в незнакомом месте, он покидает ее с единственной целью — предать.
Его рука потянулась к ее щеке:
— Я вернусь, обещаю тебе.
Он сглотнула:
— Можно мне пойти с тобой?
Он дотронулся до ее лица со всей нежностью, на которую только был способен.
— Я просто собираюсь позаботиться о лошадях, — произнес он, ненавидя себя за свою ложь и за все, что он собирался сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Доброе утро, — глухо произнесла она.
— Скорее день, чем утро, — ответил он.
— Для меня это утро, — с улыбкой парировала она, — и я очень голодна.
Он начал неохотно подниматься, но она остановила его.
— Ты не правильно меня понял, — промурлыкала она.
Он наклонился и поцеловал ее крепким, зовущим поцелуем, а она будто обволокла его своим телом. По мере того как Бен все больше и больше входил в нее, стоны ее становились все сладострастнее. Он поцеловал ее в щеку и понял, что он никогда раньше так не делал во время занятий любовью. Он никогда не тратил времени на эти мелкие знаки внимания во время любовных утех.
Сильная дрожь пронзила его, когда он осознал то, что впервые со времен Клэр волнуется. Он действительно волновался. Даже когда он был уже полностью удовлетворен, он почувствовал незнакомое, странное подобие страха.
19.
Ники и Кейн добрались до Гудена, когда уже начало смеркаться. Городок был точно таким, каким он и запомнился Кейну. Он провел там несколько тревожных дней — почти целую неделю — в ожидании, когда с ним свяжутся, чтобы отвезти в Логовище.
Он спросил тогда, почему Гуден так называется. Какой-то сильно подвыпивший человек объяснил ему, что это место нашел один пьяница. Он построил хижину на берегу реки, которая пересыхала почти на полгода и заливала окрестные земли вторую половину года. Он жил вдали от любого другого жилья и обменивал шкурки животных на виски. Он был уже сильно пьян, когда мимо проезжало несколько фургонов с переселенцами. Неопытный проводник спросил, как называется это место, и сильно подвыпивший хозяин его не понял. Он подумал, что они интересуются его именем.
— Гуден, — пробормотал он.
Из-за разлившейся реки переселенцам пришлось разбить здесь лагерь, и некоторые из них решили остаться в этих местах насовсем. Так появился Гуден. Кейн спросил, что случилось с основателем этого городишки, и ему сказали, что он утонул во время одного из разливов реки. Насколько Кейн мог понять, в любой момент весь город мог подвергнуться такой участи. Он был очень грязным, пыльным и неуютным.
Но Ники, которая молчала в течение всего дня, рассматривала это место с любопытством ребенка, впервые попавшего в цирк. Ее глаза сияли так же ярко, как и глаза Робина, когда Кейн принес ему ястребенка.
Кейн снова вспомнил о ее безрадостном детстве. Она так долго пробыла в Логовище, что абсолютно все за его пределами должно казаться ей новым и привлекательным. Она не знала других детей, у нее не было товарищей по играм. Несмотря на все сложности его собственного детства, у Кейна был Дэйви. Они вместе и играли, и устраивали сражения, и дразнили друг друга, попадали в разные переделки. В то время как вся жизнь Ники ограничивалась городом преступников.
Ему внезапно захотелось показать ей какой-нибудь прекрасный город — Новый Орлеан или Сан-Франциско. Он побывал в Новом Орлеане в первые дни войны, и он также очень много слышал о Сан-Франциско. Ему захотелось показать ей океан, и большие города, и зеленые холмы, и долины. Она должна узнать, что весь мир — это гораздо больше, чем бандитское Логовище, ограниченный скалами мир насилия и смерти. И Робину было бы хорошо узнать об этом.
— Здесь хорошо, правда? — сказала она, разглядывая ветхие дома и грязные улицы. Какой-то пьяница вышел из одного из салунов и упал посередине улицы.
— Просто прекрасно, — отозвался Кейн.
— Куда мы направляемся?
Ее карие глаза с интересом смотрели по сторонам. Кейн обернулся и взглянул на нее. Он уже решил, что лучше будет, если в Гудене ее примут за мальчика. Новая женщина всегда вызывает излишний интерес в городке с преимущественно мужским населением. Он еще больше укоротил ей волосы и глубже натянул на нее шляпу, чтобы труднее стало разглядеть черты ее лица. Одета она была, как обычно, в бесформенные брюки и рубашку, к которым он добавил свой пиджак.
— В гостиницу, — ответил он. — «Приют путешественника».
В этой гостинице он никогда раньше не останавливался, и с Беном Мастерсом он должен был встретиться в другом месте. Из двух имеющихся в городе гостиниц эта была более респектабельна.
— Ты сможешь принять там ванну.
Она вопросительно посмотрела на него, но, как обычно, ни о чем не спросила. Ему очень захотелось, чтобы она хоть что-нибудь сказала. Он хотел, чтобы она продолжала расспрашивать его до того момента, пока не услышит от него правду. Но она осмелилась задать еще только один вопрос:
— Как долго мы здесь пробудем?
— День или два, не больше.
— И затем вернемся в Логовище?
Она сильно беспокоилась о своем дяде и Робине. Как бы она себя чувствовала, если бы знала об истинных целях его визита сюда?..
У гостиницы он помог ей слезть с лошади, и они вошли внутрь. Сидевший за стойкой для регистрации постояльцев мужчина презрительно окинул их взглядом.
— По комнате каждому, — сказал Кейн, — моему брату и мне.
Боковым зрением он увидел удивленное выражение лица Ники, когда служащий прочистил горло и грубо спросил:
— У вас есть деньги?
Кейн положил на стойку двадцатидолларовую золотую монету.
— Этого будет достаточно?
— Более чем, мистер…
— Джонс.
Не очень-то изобретательно, подумал Кейн, но такой ответ обычно прекращал дальнейшие расспросы. В этом городке так обычно называли себя бандиты. Удовлетворившись ответом, портье кивнул и протянул Кейну регистрационный лист.
— Как долго вы здесь пробудете?
— Еще не знаю. Два или три дня. И я хотел бы, чтобы в комнату моего брата принесли воды для ванны.
— Да, сэр.
Золотая монета явно сделала свое дело. Как и фамилия Джонс.
— И немного воды для меня.
Кейн удостоверился в том, что в двери Ники исправный замок. Он велел ей не открывать дверь никому, кроме него самого и служащего, и оставаться в комнате, пока он будет ставить лошадей в конюшню.
— Кейн? — окликнула она, когда он повернулся, чтобы идти. У нее был тихий, неуверенный голос и потерянное выражение лица, с которого исчезли все следы недавнего радостного возбуждения.
Он обернулся:
— В чем дело, Ники?
— Ты вернешься?
С того момента, как он встретил ее, она всегда была смелой и решительной. Но теперь он увидел в ее глазах страх. Кейна охватила ненависть к самому себе. Он почти не разговаривал с ней в течение всего дня, и теперь, когда она оказалась в незнакомом месте, он покидает ее с единственной целью — предать.
Его рука потянулась к ее щеке:
— Я вернусь, обещаю тебе.
Он сглотнула:
— Можно мне пойти с тобой?
Он дотронулся до ее лица со всей нежностью, на которую только был способен.
— Я просто собираюсь позаботиться о лошадях, — произнес он, ненавидя себя за свою ложь и за все, что он собирался сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95