И ей стало больно от этой мысли.
Должно быть, целый час Аннетта просидела над книгой, так и не перевернув страницу. Послеполуденное солнце было таким огромным и близким, что, казалось, можно встать на цыпочки и дотронуться до него. Вот что делает море. На его просторах все больше, величественнее и значительнее. Даже ее собственные мысли и чувства.
* * *
Джон Патрик был твердо намерен не допустить, чтобы их второй ужин потерпел такое же фиаско, как первый. Он не выходил с камбуза, пока жарился цыпленок. К сожалению, в Честертауне он не смог закупить нечто особенное, просто сегодняшний ужин будет съедобным — решил он. Он также проверил погребок бывшего капитана «Мэри Энн» и нашел бутылку вполне приличного вина.
Побрившись, он надел лосины и белую полотняную рубашку. Он чувствовал какой-то мальчишеский азарт при мысли, что проведет несколько часов наедине с Аннеттой.
Когда все, наконец, было готово, он с помощью Бизли понес все в ее каюту. Дверь отворилась почти сразу же, как только он постучал, и, глядя на Аннетту, он удивился, как это ей удается с каждой их новой встречей становиться все краше и краше. Когда Джон Патрик вошел и поставил на стол бутылку и стаканы, щеки у нее вспыхнули. Бизли, в прошлом карибский пират, тоже покраснел, проследовав в каюту с подносом в руках.
— Вы посеяли смятение в моей команде, — сказал Джон Патрик, — вы их всех увели у меня.
— Да нет, я бы не стала и пытаться. Они все относятся к вам, как к божеству.
Джон Патрик не слишком, по-видимому, был польщен. Он никогда не претендовал на то, чтобы казаться божеством. Он даже не мечтал когда-либо стать капитаном. Это произошло само собой. Просто это был вопрос жизни и смерти.
— Они бы прекрасно обошлись и без меня, — сказал он, помолчав.
— Но вам удалось сделать их единой командой. Потому что они вам верят.
Но ему не хотелось говорить о матросах. О войне. Ему хотелось говорить только о ней, Аннетте.
Бизли, словно все моментально поняв, еще больше покраснел и сказал:
— Н'деюсь, вам п'нравится к'рмежка, мисс. — После чего испарился, тихонько закрыв за собой дверь.
— Где вы его откопали? — спросила Аннетта.
— Он прежде был пиратом.
— А кажется таким достойным парнем, — сказала она, в совершенстве подражая разговорной манере Йэна Сазерленда.
Он хохотнул.
— Я всегда считала, что пираты — самые ужасные люди на свете.
— Эй. Мы с Айви тоже были пиратами, но кончили тем, что украли у них корабль.
— А Бизли?
— Я думаю, что ему нравилась пиратская жизнь.
— Тогда почему он оставил пиратов и ушел с вами?
— Не знаю. Спросите его сами.
Она устремила на него пристальный, горящий взгляд.
— А почему вы бросили пиратствовать?
Джон Патрик молчал. Она все равно не поверит ему. Вместо ответа он выдвинул стул, чтобы усадить Аннетту, сел сам, откупорил бутылку и разлил вино, но тем самым ничего не выиграл. В ее глазах все равно был тот же самый вопрос, и, судя по решительной складке губ, она не собирается мириться с его молчанием.
— Пристанищем пиратов был маленький островок в Карибском море. Там действовали три корабля и три капитана. Коль скоро вы подписали договор, вам уже нельзя было покинуть остальных. Примерно то же положение, что на английском судне. Разница в том, что, пиратствуя, делаешь большие деньги, и их становится очень много, если не проигрываешь в карты или не тратишь на…
И он оборвал себя на полуслове.
— На красящихся женщин? — докончила она с интересом, не подобающим, по мнению общества, настоящей леди.
— Да, — усмехнулся Джон Патрик.
— Но вы, разумеется, свои деньги на это не тратили?
— Так точно, — ответил он, сдержанно улыбнувшись.
— А тогда — на что?
— Я пробился наверх, в капитаны. Этот путь занял два года. Но даже тогда выйти из игры было затруднительно. Пираты живут в какой-то мере по демократическим законам. Сама команда выбирает себе капитана, и они же могут лишить его этого звания. Большая часть пиратов любит жизнь, деньги и даже убийства. Я должен был сколотить верный мне экипаж, прежде чем помышлять об уходе из пиратского братства.
— И однажды вы снялись с якоря и уплыли навсегда?
— Эй.
— И начали совершать набеги на англичан?
— Только после того, как началась война и я стал получать официальные письменные указания из Мэриленда.
— А до войны?
Аннетта не отстанет, пока не узнает всего, что хочет знать. Джон Патрик налил себе еще бокал вина. Она едва пригубила свой и почти не притронулась к еде.
— А до войны я плавал на торговых судах.
Это была правда. Он возил оружие в колонии, но за это ему платили. Иногда.
Серые глаза смотрели на него недоверчиво. Джон Патрик чувствовал, что собственный взгляд выдает его с головой, но она больше ни о чем не спросила, а отпила глоток вина. На губах у нее осталась капелька, и, черт побери, какой желанной Аннетта сейчас казалась.
Он разрезал цыпленка, на, этот раз вполне съедобного. Окончив, он с торжествующим видом взглянул на Аннетту и положил ей кусок белого мяса на тарелку. Она улыбалась.
— Вы возвратили мне веру в ваше мастерство.
— Веру?
— Она существенно была подорвана в прошлый раз, когда цыпленок взял над вами верх.
— Но этот оказался очень податливым.
Аннетта едва не рассмеялась, но сдержалась, хотя это было неподдельное веселье. Но все-таки ей не удалось победить себя, и Аннетта громко прыснула. Он еще никогда не слышал, чтобы она смеялась, и пришел в восторг. Веселье оказалось заразительным, и вскоре оба едва не падали от смеха.
Овладев собой, он взглянул Аннетте в глаза и увидел в них то же самое желание, что внезапно охватило все его существо. Теперь, во всяком случае, он знал, что рухнул барьер, который она с таким старанием возводила между ними. Их жар был взаимен.
Аннетта уже не улыбалась, но взгляд ее стал мягким и нежным. Он так любил этот взгляд, хотя теперь и понимал, что ее мягкость и нежность — оборотная сторона силы. И вот этой ее чертой он и восхищался больше всего.
Восхищался?
Любил.
Он был потрясен этим открытием. Он с самого начала хотел ее. Она ему чрезвычайно нравилась, и с каждым днем все больше, но любить?
Он протянул ей правую руку. К его удивлению, она приняла ее. Они вдруг встали, забыв об ужине. Очутившись в его объятиях, Аннетта обхватила его за шею, и они поцеловались, изнемогая от желания. Аннетта была не готова к неотступной жажде, сжигавшей ее, к боли желания, которое овладело телом, странно сейчас отчужденным от нее самой. Восстание чувств, к которому они медленно шли последние несколько дней, свершилось. Ей показалось, что мир покачнулся. Поцелуй Джона Патрика стал жадным и настойчивым, и Аннетта утонула в море неведомых ранее ощущений. Он тесно прижал ее к себе. Казалось, все изгибы и формы ее тела точно соответствовали его фигуре, словно природа их «отливала» с заранее обдуманным расчетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Должно быть, целый час Аннетта просидела над книгой, так и не перевернув страницу. Послеполуденное солнце было таким огромным и близким, что, казалось, можно встать на цыпочки и дотронуться до него. Вот что делает море. На его просторах все больше, величественнее и значительнее. Даже ее собственные мысли и чувства.
* * *
Джон Патрик был твердо намерен не допустить, чтобы их второй ужин потерпел такое же фиаско, как первый. Он не выходил с камбуза, пока жарился цыпленок. К сожалению, в Честертауне он не смог закупить нечто особенное, просто сегодняшний ужин будет съедобным — решил он. Он также проверил погребок бывшего капитана «Мэри Энн» и нашел бутылку вполне приличного вина.
Побрившись, он надел лосины и белую полотняную рубашку. Он чувствовал какой-то мальчишеский азарт при мысли, что проведет несколько часов наедине с Аннеттой.
Когда все, наконец, было готово, он с помощью Бизли понес все в ее каюту. Дверь отворилась почти сразу же, как только он постучал, и, глядя на Аннетту, он удивился, как это ей удается с каждой их новой встречей становиться все краше и краше. Когда Джон Патрик вошел и поставил на стол бутылку и стаканы, щеки у нее вспыхнули. Бизли, в прошлом карибский пират, тоже покраснел, проследовав в каюту с подносом в руках.
— Вы посеяли смятение в моей команде, — сказал Джон Патрик, — вы их всех увели у меня.
— Да нет, я бы не стала и пытаться. Они все относятся к вам, как к божеству.
Джон Патрик не слишком, по-видимому, был польщен. Он никогда не претендовал на то, чтобы казаться божеством. Он даже не мечтал когда-либо стать капитаном. Это произошло само собой. Просто это был вопрос жизни и смерти.
— Они бы прекрасно обошлись и без меня, — сказал он, помолчав.
— Но вам удалось сделать их единой командой. Потому что они вам верят.
Но ему не хотелось говорить о матросах. О войне. Ему хотелось говорить только о ней, Аннетте.
Бизли, словно все моментально поняв, еще больше покраснел и сказал:
— Н'деюсь, вам п'нравится к'рмежка, мисс. — После чего испарился, тихонько закрыв за собой дверь.
— Где вы его откопали? — спросила Аннетта.
— Он прежде был пиратом.
— А кажется таким достойным парнем, — сказала она, в совершенстве подражая разговорной манере Йэна Сазерленда.
Он хохотнул.
— Я всегда считала, что пираты — самые ужасные люди на свете.
— Эй. Мы с Айви тоже были пиратами, но кончили тем, что украли у них корабль.
— А Бизли?
— Я думаю, что ему нравилась пиратская жизнь.
— Тогда почему он оставил пиратов и ушел с вами?
— Не знаю. Спросите его сами.
Она устремила на него пристальный, горящий взгляд.
— А почему вы бросили пиратствовать?
Джон Патрик молчал. Она все равно не поверит ему. Вместо ответа он выдвинул стул, чтобы усадить Аннетту, сел сам, откупорил бутылку и разлил вино, но тем самым ничего не выиграл. В ее глазах все равно был тот же самый вопрос, и, судя по решительной складке губ, она не собирается мириться с его молчанием.
— Пристанищем пиратов был маленький островок в Карибском море. Там действовали три корабля и три капитана. Коль скоро вы подписали договор, вам уже нельзя было покинуть остальных. Примерно то же положение, что на английском судне. Разница в том, что, пиратствуя, делаешь большие деньги, и их становится очень много, если не проигрываешь в карты или не тратишь на…
И он оборвал себя на полуслове.
— На красящихся женщин? — докончила она с интересом, не подобающим, по мнению общества, настоящей леди.
— Да, — усмехнулся Джон Патрик.
— Но вы, разумеется, свои деньги на это не тратили?
— Так точно, — ответил он, сдержанно улыбнувшись.
— А тогда — на что?
— Я пробился наверх, в капитаны. Этот путь занял два года. Но даже тогда выйти из игры было затруднительно. Пираты живут в какой-то мере по демократическим законам. Сама команда выбирает себе капитана, и они же могут лишить его этого звания. Большая часть пиратов любит жизнь, деньги и даже убийства. Я должен был сколотить верный мне экипаж, прежде чем помышлять об уходе из пиратского братства.
— И однажды вы снялись с якоря и уплыли навсегда?
— Эй.
— И начали совершать набеги на англичан?
— Только после того, как началась война и я стал получать официальные письменные указания из Мэриленда.
— А до войны?
Аннетта не отстанет, пока не узнает всего, что хочет знать. Джон Патрик налил себе еще бокал вина. Она едва пригубила свой и почти не притронулась к еде.
— А до войны я плавал на торговых судах.
Это была правда. Он возил оружие в колонии, но за это ему платили. Иногда.
Серые глаза смотрели на него недоверчиво. Джон Патрик чувствовал, что собственный взгляд выдает его с головой, но она больше ни о чем не спросила, а отпила глоток вина. На губах у нее осталась капелька, и, черт побери, какой желанной Аннетта сейчас казалась.
Он разрезал цыпленка, на, этот раз вполне съедобного. Окончив, он с торжествующим видом взглянул на Аннетту и положил ей кусок белого мяса на тарелку. Она улыбалась.
— Вы возвратили мне веру в ваше мастерство.
— Веру?
— Она существенно была подорвана в прошлый раз, когда цыпленок взял над вами верх.
— Но этот оказался очень податливым.
Аннетта едва не рассмеялась, но сдержалась, хотя это было неподдельное веселье. Но все-таки ей не удалось победить себя, и Аннетта громко прыснула. Он еще никогда не слышал, чтобы она смеялась, и пришел в восторг. Веселье оказалось заразительным, и вскоре оба едва не падали от смеха.
Овладев собой, он взглянул Аннетте в глаза и увидел в них то же самое желание, что внезапно охватило все его существо. Теперь, во всяком случае, он знал, что рухнул барьер, который она с таким старанием возводила между ними. Их жар был взаимен.
Аннетта уже не улыбалась, но взгляд ее стал мягким и нежным. Он так любил этот взгляд, хотя теперь и понимал, что ее мягкость и нежность — оборотная сторона силы. И вот этой ее чертой он и восхищался больше всего.
Восхищался?
Любил.
Он был потрясен этим открытием. Он с самого начала хотел ее. Она ему чрезвычайно нравилась, и с каждым днем все больше, но любить?
Он протянул ей правую руку. К его удивлению, она приняла ее. Они вдруг встали, забыв об ужине. Очутившись в его объятиях, Аннетта обхватила его за шею, и они поцеловались, изнемогая от желания. Аннетта была не готова к неотступной жажде, сжигавшей ее, к боли желания, которое овладело телом, странно сейчас отчужденным от нее самой. Восстание чувств, к которому они медленно шли последние несколько дней, свершилось. Ей показалось, что мир покачнулся. Поцелуй Джона Патрика стал жадным и настойчивым, и Аннетта утонула в море неведомых ранее ощущений. Он тесно прижал ее к себе. Казалось, все изгибы и формы ее тела точно соответствовали его фигуре, словно природа их «отливала» с заранее обдуманным расчетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86