Какой злосчастный каприз судьбы привел Грэя домой рано в тот день, когда она рассчитывала, что он будет занят в парламенте гораздо дольше? И что с важным делом, которое, по газетным сообщениям, было намечено на рассмотрение сегодня? По его настроению было ясно, что ему уже доложили о проблеме с каретой. Разбитая неудачей, которой закончилась задуманная ею поездка, Лиз чувствовала себя не в состоянии выдержать столкновение с мрачным мужчиной, страшным в гневе. Сделав попытку не заметить его, она начала спокойно подниматься по изогнутой лестнице, на ходу сдергивая модную шляпку.
Грэй был в бешенстве! Он убивался от страха за жизнь Элизабет только затем, чтобы обнаружить, что она была с холостым мужчиной, хорошо известным своим распутством… и, по его личным подозрениям, виновным в гораздо более худшем. Теперь она отвернулась от него, как будто он и его реакция на ее проступки ничего не значат. Грэй пошел вслед за ней – грозовая туча с глазами, сверкающими молниями.
Лиз вплыла в свой будуар, швырнув шляпку на секретер, отчего в стороны разлетелись бумаги и перья. Она не стала закрывать дверь, поскольку Грэю, очевидно, невозможно будет запретить войти и произнести свой уничтожающий выговор. Избрав единственным средством обороны молчание, она прошла к дальней стене комнаты и остановилась, спиной к открытой двери, устремив невидящие глаза на изящную цветочную акварель.
Ее будуар в бледно-зеленых и персиковых тонах был задуман как тихий рай, но когда Грэй шагнул внутрь, это впечатление разлетелось с такой же силой, какую он применил, пинком закрывая дверь.
– Хейтон! – Он зарычал, но не сделал больше одного шага вперед, боясь совсем потерять самообладание. – Ты забыла свое доброе имя – мое доброе имя, чтобы преследовать Хейтона! – Он схватил спинку изящного, в стиле королевы Анны стула так, что, казалось, переломит ее надвое, каковое действие вернуло ему некую долю хладнокровия. – В ту ночь, когда я застал тебя в людской, ты только что вернулась со свидания с графом?
Лиз показалось, что лед, прозвучавший в вопросе, может расколоть камень.
– Конечно нет! – Она вихрем развернулась к нему, полыхая огнем в ответ на лед. – Я знаю, как плохо ты думаешь обо мне, но все-таки стороны моего характера, которые ты находишь чрезвычайно неприятными – мой темперамент, моя своевольная самостоятельность, – свидетельствуют, что вряд ли я такая дурочка, чтобы прельститься заигрываниями этой скользкой жабы.
На мгновение Грэй был выбит из колеи ее презрительным описанием Хейтона. Но только на мгновение. Простой намек, чтобы какой-то другой мужчина, хуже всего – Хейтон, занял его место в чувствах – и постели – его жены, настолько вывел Грэя из его обычного равновесия, что полное значение ее ответа не дошло до него и не смягчило его черной ярости.
– Под давлением Джереми признался, что вы устремились к двери Хейтона, не успел он отойти. Даже плохо воспитанная американка не стала бы подходить к двери малознакомого холостяка.
– Нет! – Выйдя из себя в ответ на несправедливые обвинения, Лиз возразила, не успев здраво помыслить: – Я бы этого не сделала, если бы знала, что он там!
– Что? – Черные брови изогнулись в притворном изумлении. В ее словах не было смысла, никакого!
Лиз глубоко вздохнула, стараясь побороть сердитое возбуждение, крепко сжав руки.
– На вчерашнем приеме Лоренс сказал мне, что на несколько дней отправляется в охотничий домик. Он заявил, что местная полиция просит его помощи в решении дела о твоем ранении на охоте.
Слово, которое Грэй услышал наиболее отчетливо, было «Лоренс», и с этим интимным именем – новость, что у него, очевидно, была причина полагать, что ее интересует его местонахождение. Грэй покачал головой и тихо, с издевкой, прокомментировал:
– Итак, ты хочешь, чтобы я поверил, что, не сомневаясь в правдивости заявления «жабы», так беспечно отправилась одна в жилище холостяка? Доверие, оказанное ему, я мог бы добавить, ты редко оказывала мне.
– Я была не одна! Со мной были Дру и моя служанка. И мы искали прибежища в доме Хейтона только после того, как наша карета сломалась. Когда Джереми отправился за помощью, мы, как благопристойные леди, искали прибежища, чтобы не стоять бесцельно на улице подобно простым девкам.
Серые глаза прищурились. Сломанный экипаж? Происшествие требовало разбирательства, но сейчас не было на это времени.
– Кроме того, – добавила Лиз, обретая уверенность и считая, что худшее позади, – тебе незачем тревожиться из-за действий графа после нашего прихода. Он был воплощением добропорядочности и немедленно отправил нас в Брандт Хаус.
В ее тоне слышалось возмущение, которое резануло Грэя по нервам.
– В твоем голосе звучит разочарование из-за того, что он не пытался «мерзко заигрывать».
– Разочарование? Да! – Лиз сделала два шага по направлению к воплощению холодного изобличения, в глазах ее снова разгорелись искры. – Разочарована, что он был там, разочарована в себе, что поверила его словам об отъезде.
Грэй перестал мучить невинный стул, разжав руки, обошел его и сделал два шага к своему пылающему гневом «врагу», резко поменяв содержание вопросов, надеясь неожиданностью их добиться от нее правды, которую, он был уверен, ему только еще предстояло услышать.
– Что вы делали вблизи от дома Хейтона? Отсюда он находится в противоположном направлении от парка, в который, как вы заверили Юфимию, вы отправились.
– Мы ехали не в парк. – Гнев пропал из-за необходимости быстро найти подходящую отговорку. Лиз отважно решилась на противоположное первоначальному признание. – Хорошо, Грэй, я признаюсь, что дом графа был целью нашей поездки.
Глаза блеснули сталью. Он, правда, усомнился в ней, но в глубине души не ожидал и не хотел убеждаться, что подозрения имеют основания.
– Мы отправились, – продолжала Лиз, – взглянуть украдкой на его сад. Герцогиня Эфертон беспрестанно надоедает всем жалобами, что граф украл ее садовника. Вероломство, если послушать ее, привело к тому, что сад Хейтона, особенно его передняя часть, превзошел по красоте ее сады и стал самым очаровательным в Лондоне.
Слушая ее бессвязный рассказ, Грэй прикрыл глаза густыми ресницами, а выражение лица стало бесстрастным. Он спрятал испытываемые одновременно и облегчение и возмущение, что такая чепуха лежала в основе его страданий. Он без труда принял это объяснение, которое звучало совершенно как бесполезная болтовня, на которую скучающие светские дамы тратили свою энергию. Его удивило однако, что та же самая Лилибет, которая могла обсуждать с ним важные вопросы, позволила втянуть себя в такую глупость.
– Вы видели эти сады? – спросил Грэй, и его бесподобная полуулыбка впервые в этот день появилась на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Грэй был в бешенстве! Он убивался от страха за жизнь Элизабет только затем, чтобы обнаружить, что она была с холостым мужчиной, хорошо известным своим распутством… и, по его личным подозрениям, виновным в гораздо более худшем. Теперь она отвернулась от него, как будто он и его реакция на ее проступки ничего не значат. Грэй пошел вслед за ней – грозовая туча с глазами, сверкающими молниями.
Лиз вплыла в свой будуар, швырнув шляпку на секретер, отчего в стороны разлетелись бумаги и перья. Она не стала закрывать дверь, поскольку Грэю, очевидно, невозможно будет запретить войти и произнести свой уничтожающий выговор. Избрав единственным средством обороны молчание, она прошла к дальней стене комнаты и остановилась, спиной к открытой двери, устремив невидящие глаза на изящную цветочную акварель.
Ее будуар в бледно-зеленых и персиковых тонах был задуман как тихий рай, но когда Грэй шагнул внутрь, это впечатление разлетелось с такой же силой, какую он применил, пинком закрывая дверь.
– Хейтон! – Он зарычал, но не сделал больше одного шага вперед, боясь совсем потерять самообладание. – Ты забыла свое доброе имя – мое доброе имя, чтобы преследовать Хейтона! – Он схватил спинку изящного, в стиле королевы Анны стула так, что, казалось, переломит ее надвое, каковое действие вернуло ему некую долю хладнокровия. – В ту ночь, когда я застал тебя в людской, ты только что вернулась со свидания с графом?
Лиз показалось, что лед, прозвучавший в вопросе, может расколоть камень.
– Конечно нет! – Она вихрем развернулась к нему, полыхая огнем в ответ на лед. – Я знаю, как плохо ты думаешь обо мне, но все-таки стороны моего характера, которые ты находишь чрезвычайно неприятными – мой темперамент, моя своевольная самостоятельность, – свидетельствуют, что вряд ли я такая дурочка, чтобы прельститься заигрываниями этой скользкой жабы.
На мгновение Грэй был выбит из колеи ее презрительным описанием Хейтона. Но только на мгновение. Простой намек, чтобы какой-то другой мужчина, хуже всего – Хейтон, занял его место в чувствах – и постели – его жены, настолько вывел Грэя из его обычного равновесия, что полное значение ее ответа не дошло до него и не смягчило его черной ярости.
– Под давлением Джереми признался, что вы устремились к двери Хейтона, не успел он отойти. Даже плохо воспитанная американка не стала бы подходить к двери малознакомого холостяка.
– Нет! – Выйдя из себя в ответ на несправедливые обвинения, Лиз возразила, не успев здраво помыслить: – Я бы этого не сделала, если бы знала, что он там!
– Что? – Черные брови изогнулись в притворном изумлении. В ее словах не было смысла, никакого!
Лиз глубоко вздохнула, стараясь побороть сердитое возбуждение, крепко сжав руки.
– На вчерашнем приеме Лоренс сказал мне, что на несколько дней отправляется в охотничий домик. Он заявил, что местная полиция просит его помощи в решении дела о твоем ранении на охоте.
Слово, которое Грэй услышал наиболее отчетливо, было «Лоренс», и с этим интимным именем – новость, что у него, очевидно, была причина полагать, что ее интересует его местонахождение. Грэй покачал головой и тихо, с издевкой, прокомментировал:
– Итак, ты хочешь, чтобы я поверил, что, не сомневаясь в правдивости заявления «жабы», так беспечно отправилась одна в жилище холостяка? Доверие, оказанное ему, я мог бы добавить, ты редко оказывала мне.
– Я была не одна! Со мной были Дру и моя служанка. И мы искали прибежища в доме Хейтона только после того, как наша карета сломалась. Когда Джереми отправился за помощью, мы, как благопристойные леди, искали прибежища, чтобы не стоять бесцельно на улице подобно простым девкам.
Серые глаза прищурились. Сломанный экипаж? Происшествие требовало разбирательства, но сейчас не было на это времени.
– Кроме того, – добавила Лиз, обретая уверенность и считая, что худшее позади, – тебе незачем тревожиться из-за действий графа после нашего прихода. Он был воплощением добропорядочности и немедленно отправил нас в Брандт Хаус.
В ее тоне слышалось возмущение, которое резануло Грэя по нервам.
– В твоем голосе звучит разочарование из-за того, что он не пытался «мерзко заигрывать».
– Разочарование? Да! – Лиз сделала два шага по направлению к воплощению холодного изобличения, в глазах ее снова разгорелись искры. – Разочарована, что он был там, разочарована в себе, что поверила его словам об отъезде.
Грэй перестал мучить невинный стул, разжав руки, обошел его и сделал два шага к своему пылающему гневом «врагу», резко поменяв содержание вопросов, надеясь неожиданностью их добиться от нее правды, которую, он был уверен, ему только еще предстояло услышать.
– Что вы делали вблизи от дома Хейтона? Отсюда он находится в противоположном направлении от парка, в который, как вы заверили Юфимию, вы отправились.
– Мы ехали не в парк. – Гнев пропал из-за необходимости быстро найти подходящую отговорку. Лиз отважно решилась на противоположное первоначальному признание. – Хорошо, Грэй, я признаюсь, что дом графа был целью нашей поездки.
Глаза блеснули сталью. Он, правда, усомнился в ней, но в глубине души не ожидал и не хотел убеждаться, что подозрения имеют основания.
– Мы отправились, – продолжала Лиз, – взглянуть украдкой на его сад. Герцогиня Эфертон беспрестанно надоедает всем жалобами, что граф украл ее садовника. Вероломство, если послушать ее, привело к тому, что сад Хейтона, особенно его передняя часть, превзошел по красоте ее сады и стал самым очаровательным в Лондоне.
Слушая ее бессвязный рассказ, Грэй прикрыл глаза густыми ресницами, а выражение лица стало бесстрастным. Он спрятал испытываемые одновременно и облегчение и возмущение, что такая чепуха лежала в основе его страданий. Он без труда принял это объяснение, которое звучало совершенно как бесполезная болтовня, на которую скучающие светские дамы тратили свою энергию. Его удивило однако, что та же самая Лилибет, которая могла обсуждать с ним важные вопросы, позволила втянуть себя в такую глупость.
– Вы видели эти сады? – спросил Грэй, и его бесподобная полуулыбка впервые в этот день появилась на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77