Они не могли надеяться убедить ее, что Дру или Юфимия замешаны в этом, – таким образом, решила она, такое предположение является очевидной попыткой навести на ложный след, перейдя от туманных намеков на причастность Тимоти к открытым обвинениям. Да, должно быть, они намерены возложить вину на молодого кузена и наследника, но она знает Тимоти слишком хорошо. Даже если бы она не знала, даже если бы он не обнаружил спрятанный отчет, готовясь к карьере члена парламента, Тимоти слишком умен, чтобы вступить в связь с торговцами белыми рабынями. Это был риск скандала, который навсегда лишил бы его места.
Вдруг Лиз пришло в голову, что у Лоренса и его друзей-заговорщиков нет оснований полагать, что герцогиня, даже пусть и американка, может иметь представление об их «деловых» интересах. После того как она приняла его помощь в бельведере и потом искала его помощи после поломки кареты, Лоренс, несомненно, решил, что может кормить ее очередными выдумками и ожидать, что его заявлениям поверят. Что ж, персиковые губы озорно изогнулись, тем глупее с его стороны так низко оценивать ее умственные способности.
Когда экипаж остановился перед уже знакомым лондонским домом графа, Лиз подождала, пока дверь откроется, и сполна заплатила извозчику, прежде чем отправиться на предстоящую очную ставку. Решимость ее была подкреплена соображениями о том, что ее враг слишком ошибается в ней, но никогда в жизни она не чувствовала себя так одиноко. Она распрямила хрупкие плечи и решительно направилась к двери, хотя ноги были такие тяжелые, будто к ним привязаны пудовые гири.
Хотя Лиз приготовилась к встрече с любым опасным противником, дверь открыл все тот же безукоризненный дворецкий и провел ее в ту же самую изысканную гостиную.
– А, Лиззи, наконец-то вы здесь. – Лоренс встал с кресла, подвинутого ближе к веселому огню. – Я начал беспокоиться, что вы можете прибыть слишком поздно для того, чтобы мы смогли предотвратить нападение на Грэя, о котором я вам писал.
Лиз оставалось только тихо покачать головой с очевидным глубоким сожалением.
– Я приехала, как только смогла уйти, – тихо заверила она его, и, поскольку это была правда, слова были произнесены с предельной искренностью.
– Конечно. – Лоренс источал такое сиропообразное сочувствие, что Лиз казалось, она им пропитана, и она чуть не отшатнулась, когда он подошел и, взяв ее руку в свою, другой нежно похлопал по ней. – Я понимаю.
Лиз могла только подумать, как мало он понимает на самом деле.
– Но, пожалуйста, Лиззи, садитесь. – Все еще держа ее за руку, он показал на кресло перед столиком. – Мы выпьем успокаивающего чая – новый сорт, который, я надеюсь, вам понравится, пока я коротко расскажу о заговоре, который я почти раскрыл, и потом мы обсудим, что надо делать, чтобы разрушить их план.
Этот человек, которого она знала как злодея, изображал воплощение рыцарства, и Лиз переполняло отвращение. Еще больше выводило из себя то, что ей приходилось играть роль в какой-то странной пьесе, где цивилизованное чаепитие сочеталось с варварским разговором о преднамеренном убийстве.
Наклонив гладко причесанную светлую голову, Лоренс разлил уже приготовленную темную жидкость по тонким, элегантным чашкам севрского фарфора.
Несмотря на то что ее нетерпение уже истощилось предыдущими препятствиями к разговору, который она пришла начать, Лиз подняла чашку, сделала маленький глоток и вежливо сдержала дрожь отвращения от горького привкуса.
– Что ты имеешь в виду, ее нет? – Юфимия грозно взирала на дерзкую служанку, стоявшую перед закрытой дверью и осмеливавшуюся перечить ее воле глупыми отговорками.
Анни распрямила плечи. Ее хозяйкой была герцогиня, а не эта властная женщина, невзлюбившая ее с самого начала. То, что не Юфимия выбрала Анни в новые камеристки и ее не спросили перед тем, как сделать это новое назначение, гарантировало пренебрежительное отношение к ней стареющей женщины… но почему – то Анни чувствовала, что за этим стоит большее.
– Именно это, ваша милость. Герцогиня, – Анни подчеркнула титул, зная, что это заденет женщину, и тихонько радуясь этому, – сказала, что ее не будет, возможно, до чая.
Юфимия позволила себе неделикатно пробурчать, с легкостью оттолкнув Анни в сторону и войдя в комнаты Элизабет.
Как маяк, маленький конверт, прислоненный к чернильнице на секретере, тут же привлек внимание Юфимии. Она поплыла к нему, как боевой корабль на полных парусах. Для нее ничего не значило, что оно адресовано ее приемной дочери. Она грубо надорвала конверт, нахмурилась, прочитав письмо, и сунула его в просторный карман перед тем, как развернуться и уйти.
Анни специально встала в открытой двери. Глаза Юфимии прищурились угрожающе при взгляде на гораздо менее объемистую фигуру, и она двинулась вперед, предоставляя служанке выбирать: либо отойти в сторону, либо быть опрокинутой и придавленной ногой – возможность, которая доставила бы этой женщине удовольствие (Анни не сомневалась в этом), несмотря на все ее гордые аристократические замашки.
Глава 18
– Герцогиня уехала сегодня утром, пока все в доме еще спали. – Эллисон стоически отвечал на требование хозяина объяснить отсутствие его жены.
– Сегодня утром, – раздраженно повторил Грэй. – Но когда она вернулась?
– Она еще должна вернуться, – спокойно ответил дворецкий, хотя в его бесстрастном фасаде появилась трещинка, в которую прорвалось искреннее беспокойство об американской герцогине, когда он добавил: – Карета вернулась через час – без ее светлости.
– Но, Бог мой, – проворчал Грэй. – Уже больше четырех.
– Да, ваша светлость, – кивнул Эллисон, стараясь вернуть себе невозмутимый вид.
– Какой бес попутал кучера, что он осмелился оставить ее без сопровождения? – В голове Грэя проносились страшные картины. – И где точно он ее оставил?
Эллисон встретил нахмуренный взгляд герцога не моргнув.
– Дерет оставил ее светлость на Тилтон-авеню, у магазина дамских шляп, которому покровительствует леди Юфимия. И он, конечно, не оставил бы ее одну, если бы она не распорядилась, чтобы он вернулся в Брандт Хаус.
Грэй выслушал это сообщение и расстроился еще больше. Бесполезно было спрашивать, какой довод она привела для такого безрассудного поступка. Герцогине незачем было оправдывать свои действия, какими бы глупыми они ни были, перед слугами. Но как хотелось Грэю, чтобы на этот раз его часто не соблюдающая правил жена поступила вопреки этикету.
Отпустив Эллисона, Грэй оставался один в гостиной. Охваченный растущей тревогой, он принялся мерить шагами гостиную. Грэй чувствовал, будто вернулся во времени во вчерашний день. Уверенный в верности своей жены, он сейчас не терзался ревностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77