— Это не кобра, это суссекская черная гадюка, и ее больше нет! Ты в безопасности, Александра, — грубовато говорил Хоук, обнимая девушку и прижимая ее к себе. — В безопасности, слышишь? Тебе ничто не грозит, тебе никто не причинит вреда. Клянусь! Ты слышишь меня?
Очень нескоро окаменевшие мускулы Александры почувствовали тепло его тела.
— Да? — прошептала она. — А кто спасет меня от вас? Снова отпустив крепкое ругательство, герцог Хоуксворт крепче прижал девушку к своей груди.
— Никто, — выдохнул он. Его глаза были беспокойными, как штормовое море, и в них разразилась буря, когда дыхание Александры проникло в расстегнутый ворот его рубашки.
Он понял, что ему нужно от нее очень многое… Его пальцы скользнули к золотым локонам и запутались в них. Его глаза посмотрели в глубину аквамариновых глаз, и Хоуку на мгновение почудилось, что он тонет… Он смутно припоминал, что видел похожие глаза, но, глядя в них, он никогда не испытывал ничего подобного…
— Никто в целом мире! — Хоук чуть наклонил голову, чтобы языком слизнуть теплые соленые капли с ее щек. Он теперь твердо знал, что хочет ее всю, но должен добиться ее согласия.
Александра слышала его хриплый шепот, слышала неприкрытую ноту страсти, звучавшую в его голосе, но слышала и что-то еще, ускользающее от ее понимания…
— Отпустите меня! — воскликнула она.
— Даже теперь ты хочешь этого?
— И теперь, и всегда! Я не успокоюсь, пока не избавлюсь от вас!
— А я не успокоюсь, пока ты не станешь моей. Пока я не наложу на тебя свое клеймо. — Хоук обхватил лицо девушки длинными бронзовыми пальцами. — Пока ты не признаешь, что тоже пылаешь страстью…
— Ни за что! — закричала Александра, яростно вырываясь из его рук.
— А не провести ли нам небольшую проверку? — Говоря это, Хоук погладил шею Александры, изысканно очерченные ключицы… — Докажи, что ты безразлична ко мне, и я тебя отпущу, — пообещал он.
В сердце девушки вспыхнула надежда — ей предлагали путь к свободе!
— И вы сдержите слово, когда я это докажу?
— Если ты докажешь, — поправил ее Хоук. В его глазах вспыхнули серебряные искры, такие же текучие и переменчивые, как струи ручья. — Да, в таком случае я сдержу слово и отпущу тебя. Но и ты дай слово: если проиграешь, то отбросишь притворство и отдашься мне сама, станешь моей женщиной.
— Ну, проиграете-то наверняка вы, ваша светлость! — вызывающе бросила Александра.
— Так дай же слово! — потребовал герцог.
— Даю! — нетерпеливо огрызнулась она. — Ну, начинайте! Чем скорее вы начнете, тем скорее закончится весь этот фарс.
Хоук улыбнулся, продолжая ласкать ее кожу, добираясь до расщелинки между ее грудями.
— А куда спешить, дорогая? Или ты боишься проиграть?
— Ублюдок! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Мне нечего вас бояться!
Его улыбка стала шире, а пальцы коснулись чувствительного бутона в центре прекрасного полушария. И, к бешенству Александры, бутон этот мгновенно откликнулся на прикосновение и затвердел, напрягся…
— Ты проиграешь, маленькая чертовка. И твой проигрыш принесет нам обоим несказанное наслаждение.
— Никогда!
Его пальцы стали более требовательно ласкать ее…
— Признайся, Александра. Признайся, что ты чувствуешь такой же жар в крови, как и я.
— Нет! — гневно закричала она, извиваясь под его руками; ее дыхание стало тяжелым и прерывистым.
Рука Хоука вдруг обхватила все полушарие груди целиком, а большой палец продолжал гладить сосок…
— Лгунья, — сказал он, поддразнивая девушку; его серебристые глаза приблизились к ее лицу…
— Ничего! Я ничего не чувствую! Вы не можете силой вызвать желание!
— Да, но в данном случае в этом нет необходимости. — Другая рука Хоука сжала вторую грудь, и острая волна наслаждения пронеслась по телу Александры. — Ну же, признайся, разбойница… — прошептал он. — Признайся, что тебе это нравится. — Он медленно и очень осторожно опрокинул ее спиной на траву и положил ногу на ее бедра.
Александре показалось, что его голос прозвучал как-то неровно… Она напряглась, стараясь отодвинуться от него, напуганная тем, как загоралась ее кожа, как закипала ее кровь от его прикосновений. И смутно, как во сне, она поняла, что их тела начали битву, древнюю, как мир.
Он пытался оседлать ее, и каждый дюйм его мускулистого тела дрожал… но его настойчивость лишь пробудила к жизни упрямую гордость Александры, и ярость, и желание сопротивляться…
Она закрыла глаза, чтобы Хоук не заметил зажженного им огня. Но все равно она продолжала ощущать его… и ощущать теплый мускусный запах, принадлежавший только Хоуку и никому больше, и горячее дыхание, шевелившее ее локоны, и темную силу желания, исходившую от мужского тела…
Это было мукой и пыткой. И, словно поняв это, Хоук замер, обнимая ее за талию и прижимая ее бедра к траве своей ногой. Она еще раз попыталась вырваться, но это было бессмысленно, и они оба это знали. Александра чувствовала себя маленьким ночным зверьком, попавшимся в когти безжалостного хищника.
Неожиданно Хоук чуть передвинулся, и Александра почувствовала его теплое дыхание на своей груди. И ее затопило горячее наслаждение, когда язык Хоука коснулся ее жаждущего соска. Александра вскрикнула, ошеломленная тем, что происходило в ее теле.
— Нет!.. — простонала она, но ее протест потерял смысл, потому что в ту же секунду Александра страстно выгнулась в руках Хоука. А он продолжал искусно ласкать ее языком, влажным и твердым, обжигающим кожу…
— Ты скажешь мне это, — шептал Хоук. — Я добьюсь твоего признания, видит Бог.
Она содрогалась и извивалась под ним, но сама не знала, почему это делает: то ли чтобы избежать его прикосновений, то ли чтобы ощутить их острее… Юное тело Александры пылало и снаружи, и изнутри, пробужденное к чувственности искусными ласками.
А Хоук снова и снова заставлял ее тело изменять своей хозяйке, предавать ее, пока она наконец не закусила изо всех сил губы, чтобы подавить готовый вырваться наружу стон. Губы Хоука доставляли ей изумительное наслаждение, такое острое, что оно граничило с болью. И Александра чувствовала, что все ее внутренние баррикады готовы рухнуть перед напором бушевавшей страсти.
— Ты моя пытка, и ты мой восторг, — прошептал Хоук, не отрывая губ от горячей кожи девушки. — Отдайся мне, лебедушка! Даруй мне свое пламя!.. Обещаю, я верну его тебе вдвойне!..
— Никогда… — прошептала она, содрогаясь всем телом. — Прекратите…
— Признайся, Александра, — хрипло приказал Хоук. — Я все равно добьюсь от тебя признания, увидишь.
Она резко метнулась в сторону, пытаясь уклониться от его огня и от его силы, отчаянно желая уйти от его дразнящих прикосновений. Но его железные пальцы сжались сильнее, и Александра не понимала, хочет ли она оттолкнуть Хоука или прижаться к нему крепче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Очень нескоро окаменевшие мускулы Александры почувствовали тепло его тела.
— Да? — прошептала она. — А кто спасет меня от вас? Снова отпустив крепкое ругательство, герцог Хоуксворт крепче прижал девушку к своей груди.
— Никто, — выдохнул он. Его глаза были беспокойными, как штормовое море, и в них разразилась буря, когда дыхание Александры проникло в расстегнутый ворот его рубашки.
Он понял, что ему нужно от нее очень многое… Его пальцы скользнули к золотым локонам и запутались в них. Его глаза посмотрели в глубину аквамариновых глаз, и Хоуку на мгновение почудилось, что он тонет… Он смутно припоминал, что видел похожие глаза, но, глядя в них, он никогда не испытывал ничего подобного…
— Никто в целом мире! — Хоук чуть наклонил голову, чтобы языком слизнуть теплые соленые капли с ее щек. Он теперь твердо знал, что хочет ее всю, но должен добиться ее согласия.
Александра слышала его хриплый шепот, слышала неприкрытую ноту страсти, звучавшую в его голосе, но слышала и что-то еще, ускользающее от ее понимания…
— Отпустите меня! — воскликнула она.
— Даже теперь ты хочешь этого?
— И теперь, и всегда! Я не успокоюсь, пока не избавлюсь от вас!
— А я не успокоюсь, пока ты не станешь моей. Пока я не наложу на тебя свое клеймо. — Хоук обхватил лицо девушки длинными бронзовыми пальцами. — Пока ты не признаешь, что тоже пылаешь страстью…
— Ни за что! — закричала Александра, яростно вырываясь из его рук.
— А не провести ли нам небольшую проверку? — Говоря это, Хоук погладил шею Александры, изысканно очерченные ключицы… — Докажи, что ты безразлична ко мне, и я тебя отпущу, — пообещал он.
В сердце девушки вспыхнула надежда — ей предлагали путь к свободе!
— И вы сдержите слово, когда я это докажу?
— Если ты докажешь, — поправил ее Хоук. В его глазах вспыхнули серебряные искры, такие же текучие и переменчивые, как струи ручья. — Да, в таком случае я сдержу слово и отпущу тебя. Но и ты дай слово: если проиграешь, то отбросишь притворство и отдашься мне сама, станешь моей женщиной.
— Ну, проиграете-то наверняка вы, ваша светлость! — вызывающе бросила Александра.
— Так дай же слово! — потребовал герцог.
— Даю! — нетерпеливо огрызнулась она. — Ну, начинайте! Чем скорее вы начнете, тем скорее закончится весь этот фарс.
Хоук улыбнулся, продолжая ласкать ее кожу, добираясь до расщелинки между ее грудями.
— А куда спешить, дорогая? Или ты боишься проиграть?
— Ублюдок! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Мне нечего вас бояться!
Его улыбка стала шире, а пальцы коснулись чувствительного бутона в центре прекрасного полушария. И, к бешенству Александры, бутон этот мгновенно откликнулся на прикосновение и затвердел, напрягся…
— Ты проиграешь, маленькая чертовка. И твой проигрыш принесет нам обоим несказанное наслаждение.
— Никогда!
Его пальцы стали более требовательно ласкать ее…
— Признайся, Александра. Признайся, что ты чувствуешь такой же жар в крови, как и я.
— Нет! — гневно закричала она, извиваясь под его руками; ее дыхание стало тяжелым и прерывистым.
Рука Хоука вдруг обхватила все полушарие груди целиком, а большой палец продолжал гладить сосок…
— Лгунья, — сказал он, поддразнивая девушку; его серебристые глаза приблизились к ее лицу…
— Ничего! Я ничего не чувствую! Вы не можете силой вызвать желание!
— Да, но в данном случае в этом нет необходимости. — Другая рука Хоука сжала вторую грудь, и острая волна наслаждения пронеслась по телу Александры. — Ну же, признайся, разбойница… — прошептал он. — Признайся, что тебе это нравится. — Он медленно и очень осторожно опрокинул ее спиной на траву и положил ногу на ее бедра.
Александре показалось, что его голос прозвучал как-то неровно… Она напряглась, стараясь отодвинуться от него, напуганная тем, как загоралась ее кожа, как закипала ее кровь от его прикосновений. И смутно, как во сне, она поняла, что их тела начали битву, древнюю, как мир.
Он пытался оседлать ее, и каждый дюйм его мускулистого тела дрожал… но его настойчивость лишь пробудила к жизни упрямую гордость Александры, и ярость, и желание сопротивляться…
Она закрыла глаза, чтобы Хоук не заметил зажженного им огня. Но все равно она продолжала ощущать его… и ощущать теплый мускусный запах, принадлежавший только Хоуку и никому больше, и горячее дыхание, шевелившее ее локоны, и темную силу желания, исходившую от мужского тела…
Это было мукой и пыткой. И, словно поняв это, Хоук замер, обнимая ее за талию и прижимая ее бедра к траве своей ногой. Она еще раз попыталась вырваться, но это было бессмысленно, и они оба это знали. Александра чувствовала себя маленьким ночным зверьком, попавшимся в когти безжалостного хищника.
Неожиданно Хоук чуть передвинулся, и Александра почувствовала его теплое дыхание на своей груди. И ее затопило горячее наслаждение, когда язык Хоука коснулся ее жаждущего соска. Александра вскрикнула, ошеломленная тем, что происходило в ее теле.
— Нет!.. — простонала она, но ее протест потерял смысл, потому что в ту же секунду Александра страстно выгнулась в руках Хоука. А он продолжал искусно ласкать ее языком, влажным и твердым, обжигающим кожу…
— Ты скажешь мне это, — шептал Хоук. — Я добьюсь твоего признания, видит Бог.
Она содрогалась и извивалась под ним, но сама не знала, почему это делает: то ли чтобы избежать его прикосновений, то ли чтобы ощутить их острее… Юное тело Александры пылало и снаружи, и изнутри, пробужденное к чувственности искусными ласками.
А Хоук снова и снова заставлял ее тело изменять своей хозяйке, предавать ее, пока она наконец не закусила изо всех сил губы, чтобы подавить готовый вырваться наружу стон. Губы Хоука доставляли ей изумительное наслаждение, такое острое, что оно граничило с болью. И Александра чувствовала, что все ее внутренние баррикады готовы рухнуть перед напором бушевавшей страсти.
— Ты моя пытка, и ты мой восторг, — прошептал Хоук, не отрывая губ от горячей кожи девушки. — Отдайся мне, лебедушка! Даруй мне свое пламя!.. Обещаю, я верну его тебе вдвойне!..
— Никогда… — прошептала она, содрогаясь всем телом. — Прекратите…
— Признайся, Александра, — хрипло приказал Хоук. — Я все равно добьюсь от тебя признания, увидишь.
Она резко метнулась в сторону, пытаясь уклониться от его огня и от его силы, отчаянно желая уйти от его дразнящих прикосновений. Но его железные пальцы сжались сильнее, и Александра не понимала, хочет ли она оттолкнуть Хоука или прижаться к нему крепче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112