— Скажи, скажи мне, — произнес он прерывистым голосом, и вдруг она поняла, что ему приходится так же тяжело, как и ей.
Она громко застонала.
— Я не могу. После того, что вы со мной сделали, я всегда буду сопротивляться вам!
— Посмотри на меня, лебедушка!
Александра против собственной воли повиновалась призыву, звучащему в его голосе, и увидела затуманенные страстью, измученные глаза Хоука.
— Ведь это неразумно, милая. Нет ничего больше, кроме той силы, что влечет нас друг к другу, кроме того редкого и прекрасного пламени, что сжигает нас обоих. Оно старо, как сама земля, и так же естественно. И ты чувствуешь это, как и я.
— Отпустите меня, — запинаясь, прошептала она. — Не делайте этого…
— Я должен, моя нежная лебедушка. Ты будешь моей. — С мучительной медлительностью он взял ее руку, повернул вверх ладонью и прижался губами к той точке на запястье, где безумно колотился пульс, — В тебе сочетаются огонь и лед. — Он осыпал поцелуями ее руку до внутренней стороны локтя, дразня чувства Александры. — То сплошная проклятая гордость, то пугающая уязвимость. — Он приподнял голову и оглядел ее пылающее лицо, не в силах скрыть победоносную улыбку, игравшую на его губах. — Моя женщина.
Александра задрожала, увидя безжалостный приказ в его глубоких дымчатых глазах.
— Я никому не принадлежу! — выкрикнула она.
— Нет, моя прекрасная лебедушка, признайся, теперь ты принадлежишь мне. — Его взгляд обволакивал ее, и кожа ее пылала от разбуженной чувственности. Александре показалось, что она тонет… Но ведь душу нельзя взять в плен, в отчаянии твердила себе девушка. И всегда остаются еще какие-то силы и немного воли, пусть даже совсем немного… Душа не может принадлежать никому, ее можно лишь отдать свободно, по любви…
Любовь?! Да разве подобное грубое насилие может иметь отношение к любви? Да и есть ли место для такого чувства в сердце этого человека с холодными серебристыми глазами?
Когда Александра наконец заговорила, она сама не узнала собственного голоса — яростного, хриплого, рвущегося, казалось, из самой глубины души.
— Вы лжец и обманщик, вы — грязная пена лондонских гостиных! Я ни в чем не признаюсь, слышите, ни в чем, кроме того, что вы мне отвратительны донельзя!
Длинные пальцы скользнули по ее телу, сжались на ее плечах, прижимая Александру к мягкому мху. Бездонные серые глаза пристально смотрели на нее. Они ничего не упускали — ни ее потемневшего взора, ни хрипоты голоса, ни яркого румянца, залившего нежную кожу.
— Ты признаешь это, — резко произнес Хоук. — Я услышу твое слово, даже если мне придется вырвать его из твоего чудесного горлышка.
Он медленно опустился на Александру всем телом. Она вздрогнула, ощутив, как к ее бедрам прижалось напряженное до предела мужское естество. И ее губы бессознательно смягчились, ожидая прикосновения его губ, но он лишь провел языком по ее рту, и ей страстно захотелось поцелуя… А он почему-то замер и не шевелился. Она чувствовала его жаркое дыхание, слышала удары его сердца… и вот наконец он яростно, голодно впился в ее рот.
И Александра превратилась в текучий огонь, а Хоук то проникал языком в глубь ее рта, то уходил снова, имитируя другое соединение, великое и интимное. Александра стонала и задыхалась, изгибаясь под его твердым телом…
Рука Хоука скользнула к коленям девушки, приподнимая почти уже просохшую юбку. И длинные, искусные пальцы погладили внутреннюю сторону бедер…
— Богиня, ты настоящая богиня. Королева моих лебедей, — шептал он, а его рука поднималась все выше и выше. — Я должен поставить на тебе мое клеймо. Вот здесь. И здесь. Чтобы никто и никогда больше не попробовал тебя. — Он передвинулся и, откинув юбку, прижался губами к нежной коже бедра. — Мое клеймо для лебедей, вот здесь. Ты не будешь принадлежать другому мужчине. — Он резко захватил губами кожу, втянул ее в рот, прикусил зубами…
Александра застонала — его губы вызвали прилив темной эротической волны. Она подумала о клейме на ее коже, и все ее чувства воспламенились.
А Хоук, разжав зубы, чуть отодвинулся, чтобы полюбоваться на содеянное им.
— Полумесяц. Это твое лебединое клеймо. И только я буду знать, где оно стоит, — низким голосом проговорил Хоук. — Посмотри на него, Александра.
Александра, трепеща, опустила взгляд и увидела маленький полумесяц винно-красного цвета на внутренней стороне бледного бедра. Она задохнулась от эротической силы этого знака и почувствовала силу требования Хоука… Она заклеймена его страстью. Помечена навеки. Она его женщина.
Но это безумие! Это немыслимо!..
Александра посмотрела в лицо Хоуку, и в ее глазах светилась мука.
— Да, — выдохнул он, — мы все начнем сначала. Забудь прошлое, забудь все, что было до этого мгновения. Отдайся мне, — шептал он. — Позволь мне научить тебя любви, провести по ее дорогам. Я буду бережным и нежным с тобой… и тебе будет хорошо. — Сильные руки все гладили и гладили бедра девушки, добираясь до заветной лощинки, прикрытой шелком курчавых волос. — Ах, любимая, наконец-то! Так сладко. Так горячо… Дай же мне испить твоей сладости!
И снова его бархатный язык умолял ее, мучил ее, прогоняя остатки разума.
— Отпустите меня! — умоляюще выговорила она. Но больше она не могла ни говорить, ни думать, потому что все ее существо сосредоточилось там, где заканчивались все до единого ее нервы, в одной чувствительной точке, и она, приглушенно вскрикнув, одолела последний барьер своей гордости…
И Хоук поставил на ней свое клеймо — невидимое и незыблемое. Навечно.
Глава 21
Хлипкая деревянная дверь «Льва» вылетела под ударом ноги; щепки разлетелись по помещению, битком набитому посетителями.
— Где тут он? Где этот чертов ублюдок? — проревел злобный голос. Обладатель голоса появился в поле зрения публики секундой позже. Это был коренастый мужчина, одетый во все черное; он являл собой гору мощных мускулов. Выразительно выругавшись, он отшвырнул с дороги обломки двери и вошел в таверну.
Сидевшие за ближайшими столиками посетители рассыпались под его пылающим взглядом в разные стороны, как перепуганные мыши. В таверне стало очень тихо.
— Где этот охвостыш?!
Роза Уоткинс, находившаяся в соседней комнате, слышала и треск разбитой двери, и грозный голос, но не стала отвлекаться от своего крайне важного дела: она разбавляла водой джин в бочонке. Закончив работу, она быстро вышла в зал, уперев руки в бока.
— Какого черта ты тут вытворяешь, Том Тэйлор?
— Ты, красотка, лучше подумай, где ты будешь прятаться, если сейчас же не скажешь мне, где Телфорд! — огрызнулся в ответ мужчина в черном.
И в этот момент в зал вошли еще двое.
— Заткнулся бы ты лучше, — рявкнула Роза, быстро опуская руку в карман и нащупывая рукоятку спрятанного там пистолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112