Она выдержит его общество до Кокбернспэта, но на этом все.
Парис снова повернулся к Маргарет:
— Где Магнус?
— Спит. Он пробыл в церкви до четырех утра. Тоже принял снотворное и еще не проснулся Думаю, тебе стоит подождать его и поговорить. Он разозлится, если ты уедешь, не повидавшись с ним.
— Мне надо быть дома. Завтра праздник урожая. Скажи Магнусу, пускай и тебя привезет. Он целый год не был в Кокбернспэте. А дочь станет искушением, против которого он не устоит.
— Кажется, и другие не могут устоять, — почти прошипела Маргарет. Впрочем, она тут же опомнилась и готова была прикусить себе язык. — Спасибо за милое приглашение, милорд!
Она передумала просить Париса отвезти письмо ее матери. Если уж им предстоит встреча на этой неделе, зачем рисковать и оставлять что-то на бумаге.
Табризия молчала всю дорогу. Потом обратилась к одному из людей Париса, ехавшему рядом на лошади:
— А что это вон там такое, похожее на пещеры в горах?
— Это для овец, мадам. Навесы. Иногда весной, после окота овец, выпадает глубокий снег, и пастухи прячут там ягнят, спасая от холода.
Парис жестом послал парня вперед, желая поговорить с Табризией.
— Впредь ни у кого, кроме меня, не бери снотворного, — предупредил он строго.
— Вы никогда не устаете отдавать приказы, милорд? — спросила девушка.
— Властность для меня естественна, — заявил он.
— Ну да, как и надменность, жестокость, похоть и мошенничество, — она усмехнулась.
— Никогда не говори со мной таким неуважительным тоном, мадам! Или на самом деле узнаешь мою жестокость!
— Лорд Кокберн, по дороге в Танталлон я была беспризорной, девочкой из приюта. Но сейчас, на обратном пути, я — дочь графа. И буду говорить таким тоном, каким захочу!
В тот же момент сильная рука схватила лошадь Тэбби под уздцы. Парис притянул ее так близко, что бока лошадей коснулись друг друга.
— Будь ты даже дочерью короля, я не позволю дерзить мне! — его потемневшее от гнева лицо оказалось слишком близко. Табризия глубоко вздохнула, желая успокоиться. Она испугалась и решила не продолжать ссору Придется выдержать его присутствие. С трудом взяв себя в руки, она втянула воздух, покачала головой и посмотрела на него.
— Похоже, вчера вечером меня отравили Голова просто раскалывается на части — Она слабо улыбнулась, понимая, что Парис воспримет ее слова как надо.
— Что ж, принимаю извинения, — согласился он, прежде чем отпустил ее лошадь.
И только когда Тэбби отъехала достаточно далеко, лицо его смягчилось, а сердце переполнилось нежностью к этой строптивой девушке, овладевшей всем его существом
Глава 9
Когда Табризия прибыла в замок, она увидела Шеннон с распухшей щекой. Все давали ей советы, Трой вообще предложил вытащить зуб, но сестра в ужасе отказалась.
— Неужели ты не понимаешь, что без зуба щека провалится и я буду как старуха?
Александрия кинулась на помощь
— Пойду на кухню и принесу дольку чеснока. Приложишь к больному месту, и боль утихнет.
Дамаскус как бы сама с собой рассуждала вслух.
— Разве нет никакого старинного, испытанного цыганского средства или заговора? По-моему, я слышала про паутину, нитки и еще что-то в этом роде Ну ты сама знаешь, у кого спросить.
— И ты думаешь, я покажусь ему в таком виде? — сердито фыркнула Шеннон, держась за распухшую щеку
— Могу дать один совет, — предложила Табризия — Мы сделаем припарку, она вытянет гной. Из хлеба или из овсянки. То и другое хорошо оттягивает. Я знаю точно. Ты согласна?
— Покажи, как это делается Болит нестерпимо! Я готова попробовать все, что угодно, — призналась Шеннон.
— Ее надо приложить горячей, такой, как сможешь вы терпеть А как остынет — новую порцию И лечить целый день, тогда поможет. Гной выйдет, и опухоль спадет. Ты снова будешь веселая и счастливая. И сможешь делать все, что захочешь.
Остальные еще некоторое время потолкались вокруг Шеннон, а потом отправились готовиться к празднику, который должен был начаться с первыми лучами солнца
Только одна Табризия оставалась с ней, подогревала и меняла смесь Шеннон заметила темные тени под глазами девушки и помрачнела Черт побери, что Парис сделал с ней прошлой ночью? Она казалась такой хрупкой, будто вот-вот сломается Шеннон по натуре была очень доброй и импульсивно проговорила
— Надо, чтобы кто-то встретился с Джонни Рэйвэном и сказал ему, что я сегодня не приду
Табризия посмотрела на Шеннон
— Ты прочитала мои мысли Я весь день думала о том, как бы встретиться с ним. Он может отвезти меня в Эдинбург?
— Да, может, — кивнула Шеннон — Выкуп за тебя заплачен Это будет честно.
Табризия стояла на холмике за стеной замка, завернувшись в темно-зеленую бархатную накидку, которую часто одалживала ей Шеннон Было не так холодно, как вчера вечером, но чем плотнее окутывал ее туман, тем сильнее она дрожала в предчувствии неизвестности Вскоре девушка услышала приближающийся конский топот Лошадь неслась галопом, но как Тэбби ни всматривалась, всадника она разглядеть не могла Внезапно лошадь выросла прямо перед ней, и, прежде чем Табризия успела отпрянуть, сильные руки подхватили ее, и она оказалась в объятиях Джонни Рэйвэна.
Обнаружив подмену, он испугался не меньше ее
— Что за игра? Где Шеннон? — строго спросил цыган, сверкая глазами и не отрывая вопрошающего взгляда от лица Табризии Девушка успела рассмотреть красивые
— черные глаза и длинные ресницы цыгана Жесткие кудри воронова крыла беспорядочно разметались по его плечам Луна, таинственно проглянувшая сквозь туман, отразилась
— на золотой монете, свисавшей с левого уха.
— Она себя очень плохо чувствует. У нее болит зуб. Шеннон подумала, может, вы меня отвезете в Эдинбург Отвезете?? Что вам стоит?
— А какова награда?
— Мне нечем заплатить. У меня ничего нет, — честно призналась Табризия и с надеждой посмотрела на Джонни Рэйвэна
Цыган рассмеялся.
— Уйти из такого богатого замка с пустыми руками — глупо. Неужели ты действительно такая наивная? — Он испытующе осмотрел ее.
— Когда я приехала в Кокбернспэт, у меня ничего не было, а когда уезжаю — и того меньше, — вздохнула Табризия.
— Так что, ты собираешься предложить мне свое тело? — смело спросил цыган, откровенным, оценивающим взглядом окидывая ее лицо, волосы и полагая, что скрытое
— под накидкой вполне может удовлетворить мужчину, понимающего толк в женщинах.
Табризия задохнулась.
— Нет, нет! Не можете ли вы мне помочь просто из милосердия?
Джонни Рэйвэн с презрением посмотрел на нее.
— Я бы лучше умер, чем попросил кого-нибудь о милосердии. Где твоя гордость, женщина? Гордость — это то, что помогает стать более решительным и не дает сделаться
вечной жертвой этого горестного мира.
Взгляд Табризии упал на изумрудное кольцо на большом пальце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Парис снова повернулся к Маргарет:
— Где Магнус?
— Спит. Он пробыл в церкви до четырех утра. Тоже принял снотворное и еще не проснулся Думаю, тебе стоит подождать его и поговорить. Он разозлится, если ты уедешь, не повидавшись с ним.
— Мне надо быть дома. Завтра праздник урожая. Скажи Магнусу, пускай и тебя привезет. Он целый год не был в Кокбернспэте. А дочь станет искушением, против которого он не устоит.
— Кажется, и другие не могут устоять, — почти прошипела Маргарет. Впрочем, она тут же опомнилась и готова была прикусить себе язык. — Спасибо за милое приглашение, милорд!
Она передумала просить Париса отвезти письмо ее матери. Если уж им предстоит встреча на этой неделе, зачем рисковать и оставлять что-то на бумаге.
Табризия молчала всю дорогу. Потом обратилась к одному из людей Париса, ехавшему рядом на лошади:
— А что это вон там такое, похожее на пещеры в горах?
— Это для овец, мадам. Навесы. Иногда весной, после окота овец, выпадает глубокий снег, и пастухи прячут там ягнят, спасая от холода.
Парис жестом послал парня вперед, желая поговорить с Табризией.
— Впредь ни у кого, кроме меня, не бери снотворного, — предупредил он строго.
— Вы никогда не устаете отдавать приказы, милорд? — спросила девушка.
— Властность для меня естественна, — заявил он.
— Ну да, как и надменность, жестокость, похоть и мошенничество, — она усмехнулась.
— Никогда не говори со мной таким неуважительным тоном, мадам! Или на самом деле узнаешь мою жестокость!
— Лорд Кокберн, по дороге в Танталлон я была беспризорной, девочкой из приюта. Но сейчас, на обратном пути, я — дочь графа. И буду говорить таким тоном, каким захочу!
В тот же момент сильная рука схватила лошадь Тэбби под уздцы. Парис притянул ее так близко, что бока лошадей коснулись друг друга.
— Будь ты даже дочерью короля, я не позволю дерзить мне! — его потемневшее от гнева лицо оказалось слишком близко. Табризия глубоко вздохнула, желая успокоиться. Она испугалась и решила не продолжать ссору Придется выдержать его присутствие. С трудом взяв себя в руки, она втянула воздух, покачала головой и посмотрела на него.
— Похоже, вчера вечером меня отравили Голова просто раскалывается на части — Она слабо улыбнулась, понимая, что Парис воспримет ее слова как надо.
— Что ж, принимаю извинения, — согласился он, прежде чем отпустил ее лошадь.
И только когда Тэбби отъехала достаточно далеко, лицо его смягчилось, а сердце переполнилось нежностью к этой строптивой девушке, овладевшей всем его существом
Глава 9
Когда Табризия прибыла в замок, она увидела Шеннон с распухшей щекой. Все давали ей советы, Трой вообще предложил вытащить зуб, но сестра в ужасе отказалась.
— Неужели ты не понимаешь, что без зуба щека провалится и я буду как старуха?
Александрия кинулась на помощь
— Пойду на кухню и принесу дольку чеснока. Приложишь к больному месту, и боль утихнет.
Дамаскус как бы сама с собой рассуждала вслух.
— Разве нет никакого старинного, испытанного цыганского средства или заговора? По-моему, я слышала про паутину, нитки и еще что-то в этом роде Ну ты сама знаешь, у кого спросить.
— И ты думаешь, я покажусь ему в таком виде? — сердито фыркнула Шеннон, держась за распухшую щеку
— Могу дать один совет, — предложила Табризия — Мы сделаем припарку, она вытянет гной. Из хлеба или из овсянки. То и другое хорошо оттягивает. Я знаю точно. Ты согласна?
— Покажи, как это делается Болит нестерпимо! Я готова попробовать все, что угодно, — призналась Шеннон.
— Ее надо приложить горячей, такой, как сможешь вы терпеть А как остынет — новую порцию И лечить целый день, тогда поможет. Гной выйдет, и опухоль спадет. Ты снова будешь веселая и счастливая. И сможешь делать все, что захочешь.
Остальные еще некоторое время потолкались вокруг Шеннон, а потом отправились готовиться к празднику, который должен был начаться с первыми лучами солнца
Только одна Табризия оставалась с ней, подогревала и меняла смесь Шеннон заметила темные тени под глазами девушки и помрачнела Черт побери, что Парис сделал с ней прошлой ночью? Она казалась такой хрупкой, будто вот-вот сломается Шеннон по натуре была очень доброй и импульсивно проговорила
— Надо, чтобы кто-то встретился с Джонни Рэйвэном и сказал ему, что я сегодня не приду
Табризия посмотрела на Шеннон
— Ты прочитала мои мысли Я весь день думала о том, как бы встретиться с ним. Он может отвезти меня в Эдинбург?
— Да, может, — кивнула Шеннон — Выкуп за тебя заплачен Это будет честно.
Табризия стояла на холмике за стеной замка, завернувшись в темно-зеленую бархатную накидку, которую часто одалживала ей Шеннон Было не так холодно, как вчера вечером, но чем плотнее окутывал ее туман, тем сильнее она дрожала в предчувствии неизвестности Вскоре девушка услышала приближающийся конский топот Лошадь неслась галопом, но как Тэбби ни всматривалась, всадника она разглядеть не могла Внезапно лошадь выросла прямо перед ней, и, прежде чем Табризия успела отпрянуть, сильные руки подхватили ее, и она оказалась в объятиях Джонни Рэйвэна.
Обнаружив подмену, он испугался не меньше ее
— Что за игра? Где Шеннон? — строго спросил цыган, сверкая глазами и не отрывая вопрошающего взгляда от лица Табризии Девушка успела рассмотреть красивые
— черные глаза и длинные ресницы цыгана Жесткие кудри воронова крыла беспорядочно разметались по его плечам Луна, таинственно проглянувшая сквозь туман, отразилась
— на золотой монете, свисавшей с левого уха.
— Она себя очень плохо чувствует. У нее болит зуб. Шеннон подумала, может, вы меня отвезете в Эдинбург Отвезете?? Что вам стоит?
— А какова награда?
— Мне нечем заплатить. У меня ничего нет, — честно призналась Табризия и с надеждой посмотрела на Джонни Рэйвэна
Цыган рассмеялся.
— Уйти из такого богатого замка с пустыми руками — глупо. Неужели ты действительно такая наивная? — Он испытующе осмотрел ее.
— Когда я приехала в Кокбернспэт, у меня ничего не было, а когда уезжаю — и того меньше, — вздохнула Табризия.
— Так что, ты собираешься предложить мне свое тело? — смело спросил цыган, откровенным, оценивающим взглядом окидывая ее лицо, волосы и полагая, что скрытое
— под накидкой вполне может удовлетворить мужчину, понимающего толк в женщинах.
Табризия задохнулась.
— Нет, нет! Не можете ли вы мне помочь просто из милосердия?
Джонни Рэйвэн с презрением посмотрел на нее.
— Я бы лучше умер, чем попросил кого-нибудь о милосердии. Где твоя гордость, женщина? Гордость — это то, что помогает стать более решительным и не дает сделаться
вечной жертвой этого горестного мира.
Взгляд Табризии упал на изумрудное кольцо на большом пальце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92