Она понятия не имела, почему он спас ее, но тем не менее была ему благодарна.
— Неужели вы думаете, что я вас виню в том, что случилось? — мягко промолвила она. — Нет. Я вас ни в чем не виню.
Ее признание снова застало его врасплох. На скулах заходили желваки.
— А стоило бы, — обронил он в ответ.
— Зачем? Что вы могли изменить, чем помочь? — В ту ужасную ночь в горах она не раз твердила себе эти доводы. — Мы все равно не смогли бы вытащить его с территории завода и увезти из Ирана. И вам это известно. И он это тоже понимал. И поэтому решил выполнить задание и предпочел быструю смерть медленной мучительной агонии. — Она горько усмехнулась. — Как вы с вашей пилюлей с цианидом.
— Да ведь это я приказал ему нажать кнопку детонатора.
— Он сделал бы это и без вашего приказа. Он был моим мужем, а я с первой встречи поняла, что он из породы этих чертовых героев. — Люди, подобные Далласу, всегда стремятся выполнить задание любой ценой, хотя бы и ценой собственной жизни.
Медина замолчал, продолжая сосредоточенно вести машину. Ниема сказала ему, где повернуть; она жила в районе Маклин, на той же стороне реки, что и Лэнгли, так что на работу ей ездить удобно.
Однажды она уже сидела рядом с ним в автомобиле, а он вел машину сквозь ночь и так же молчал, как сейчас. Это было после того, как Хади «позаимствовал»в иранской деревушке «форд» тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года выпуска и они втроем отправились в Тегеран. А потом Хади отделился от них, и Ниема с Мединой продолжили путь вдвоем. Ниему лихорадило, боль раздирала ее изнутри, горе и чувство вины терзали ее душу.
Медина заботливо ухаживал за ней. Когда ее рана воспалилась, он откуда-то достал пузырек с антибиотиком и сделал ей инъекцию. Он также следил, чтобы она ела и спала, и перевез ее через турецкую границу. Он был рядом с ней, когда она горько рыдала, оплакивая свою потерю, и не старался успокоить ее, зная, что ей лучше выплакаться, чем держать все в себе.
Как бы там ни было, этому человеку она обязана жизнью.
Конечно, обвинять Медину было бы легче, чем себя. Но та внутренняя сила, которая так привлекала в ней Далласа, не позволяла ей сделать это. И теперь, после его трагической гибели, она нашла в себе мужество взглянуть правде в лицо: когда Медина предложил работу ей и Далласу, Даллас готов был отказаться. Она его уговорила. Можно сколько угодно доказывать себе, что это работа важная, а так оно и было, но Медина обязательно нашел бы кого-нибудь еще, если бы они с Далласом отклонили его предложение.
Да, Даллас был признанным специалистом по взрывным устройствам. Сама Ниема неплохо разбиралась в электронике и могла запросто собрать радиоприемник, детонатор или подключиться к линии телефонной связи. Правда, эту работу могли бы с тем же успехом выполнить и другие специалисты. Ей хотелось поехать в Иран не только потому, что она чувствовала себя ответственной за благополучный исход операции, но главным образом из-за страсти к приключениям.
В детстве она всегда забиралась выше всех на деревья, связывала простыни и спускалась по ним из окна третьего этажа, обожала кататься на роликах и мечтала после школы работать в полиции. К немалому облегчению родителей, вместо этого в старших классах она принялась прилежно изучать электронику и языки, а в результате ее профессиональные навыки все дальше уводили ее от родного дома и подвергали опасностям, по сравнению с которыми работа в местной полиции была отдыхом.
Ниема хорошо изучила себя. Ей нравилось рисковать, опасность пьянила ее. Она искала приключений и этим погубила Далласа. Если бы не ее страсть к риску, они бы поехали покупать дом в Северной Каролине, как хотел Даллас.
Если бы не она, Даллас был бы жив.
Поэтому она отреклась от полной опасностей жизни, которую так любила. Цена оказалась более чем высока. Последние слова Далласа были о ней, и она слишком дорожила этим воспоминанием, чтобы снова подвергнуть свою жизнь неоправданному риску.
Медина развернулся перед воротами ее дома, так чтобы автомобиль был направлен на улицу. Ниема с ключом в руке вышла из машины. Даллас тоже предпочитал парковать автомобиль капотом на улицу — так безопаснее, больше возможностей для маневра и меньше вероятность того, что тебя загонят в угол.
Странно, что это раньше не пришло ей в голову; она просто заезжала в гараж, как миллионы других обывателей. Но заезд Медины мгновенно пробудил в ней давно забытые ощущения: она насторожилась, сердце ее учащенно забилось. Неожиданно для себя она оглянулась вокруг, всматриваясь в тени и вслушиваясь в шорохи ночи.
Медина проделал то же самое, но гораздо быстрее: для него это привычный ритуал.
— Черт подери! — раздраженно буркнула Ниема, шагая по дорожке к входной двери с аркой.
— Что «черт подери»? — Он шел следом, ступая почти бесшумно, и первым очутился под аркой. Никто не набросился на них с пистолетом, да Ниема и не ждала никакого нападения. И зачем только она поддалась на его провокацию?
— Черт подери, я провела в вашем обществе всего полчаса, а мне уже мерещатся в кустах бандиты.
— Надо всегда быть настороже, в этом нет ничего предосудительного.
— Да, если бы я работала в секретном агентстве или в полиции. А я занимаюсь электронными безделушками. В моих кустах может шарить только кошка.
Он хотел было взять у нее ключи от дома, но она остановила его ледяным взглядом.
— Из-за вас я стану параноиком. К чему все это? — спросила она, открывая дверь. Ничего страшного не произошло — ни выстрелов, ни взрывов.
— Извините. Привычка. — Перед уходом она оставила свет в коридоре, и он с любопытством заглянул внутрь.
— Может, пройдете? Мы же так и не успели допить кофе в доме Винея. — Она пригласила его неожиданно для самой себя. Они ведь почти незнакомы, но, странное дело, ей так легко с ним. И все-таки это Джон Медина, а не спокойный, уравновешенный, респектабельный бюрократ, пригласивший ее на обед.
Он вошел в дом, настороженно вскинув голову, его острый взгляд не упускал ни одной детали. Он видел, как Ниема открыла дверцу чуланчика в прихожей и отключила сигнализацию. В этот момент она готова была поклясться, что он запомнил все до мелочей и способен назвать код ее замка.
Ниема закрыла дверцу, и он промолвил:
— Сделайте одолжение, включите сигнализацию.
Она послушалась, поскольку у него были серьезные причины для беспокойства.
Ниема купила этот дом в довольно дорогом районе три года назад, после своего повышения по службе, что дало ей возможность заплатить требуемую сумму. Для одного человека дом казался огромным: три спальни, две ванные комнаты, но она говорила себе, что комнаты пригодятся на случай приезда родственников, хотя те ни разу ее не навестили, и что дом с тремя спальнями проще продать, если ей захочется переехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Неужели вы думаете, что я вас виню в том, что случилось? — мягко промолвила она. — Нет. Я вас ни в чем не виню.
Ее признание снова застало его врасплох. На скулах заходили желваки.
— А стоило бы, — обронил он в ответ.
— Зачем? Что вы могли изменить, чем помочь? — В ту ужасную ночь в горах она не раз твердила себе эти доводы. — Мы все равно не смогли бы вытащить его с территории завода и увезти из Ирана. И вам это известно. И он это тоже понимал. И поэтому решил выполнить задание и предпочел быструю смерть медленной мучительной агонии. — Она горько усмехнулась. — Как вы с вашей пилюлей с цианидом.
— Да ведь это я приказал ему нажать кнопку детонатора.
— Он сделал бы это и без вашего приказа. Он был моим мужем, а я с первой встречи поняла, что он из породы этих чертовых героев. — Люди, подобные Далласу, всегда стремятся выполнить задание любой ценой, хотя бы и ценой собственной жизни.
Медина замолчал, продолжая сосредоточенно вести машину. Ниема сказала ему, где повернуть; она жила в районе Маклин, на той же стороне реки, что и Лэнгли, так что на работу ей ездить удобно.
Однажды она уже сидела рядом с ним в автомобиле, а он вел машину сквозь ночь и так же молчал, как сейчас. Это было после того, как Хади «позаимствовал»в иранской деревушке «форд» тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года выпуска и они втроем отправились в Тегеран. А потом Хади отделился от них, и Ниема с Мединой продолжили путь вдвоем. Ниему лихорадило, боль раздирала ее изнутри, горе и чувство вины терзали ее душу.
Медина заботливо ухаживал за ней. Когда ее рана воспалилась, он откуда-то достал пузырек с антибиотиком и сделал ей инъекцию. Он также следил, чтобы она ела и спала, и перевез ее через турецкую границу. Он был рядом с ней, когда она горько рыдала, оплакивая свою потерю, и не старался успокоить ее, зная, что ей лучше выплакаться, чем держать все в себе.
Как бы там ни было, этому человеку она обязана жизнью.
Конечно, обвинять Медину было бы легче, чем себя. Но та внутренняя сила, которая так привлекала в ней Далласа, не позволяла ей сделать это. И теперь, после его трагической гибели, она нашла в себе мужество взглянуть правде в лицо: когда Медина предложил работу ей и Далласу, Даллас готов был отказаться. Она его уговорила. Можно сколько угодно доказывать себе, что это работа важная, а так оно и было, но Медина обязательно нашел бы кого-нибудь еще, если бы они с Далласом отклонили его предложение.
Да, Даллас был признанным специалистом по взрывным устройствам. Сама Ниема неплохо разбиралась в электронике и могла запросто собрать радиоприемник, детонатор или подключиться к линии телефонной связи. Правда, эту работу могли бы с тем же успехом выполнить и другие специалисты. Ей хотелось поехать в Иран не только потому, что она чувствовала себя ответственной за благополучный исход операции, но главным образом из-за страсти к приключениям.
В детстве она всегда забиралась выше всех на деревья, связывала простыни и спускалась по ним из окна третьего этажа, обожала кататься на роликах и мечтала после школы работать в полиции. К немалому облегчению родителей, вместо этого в старших классах она принялась прилежно изучать электронику и языки, а в результате ее профессиональные навыки все дальше уводили ее от родного дома и подвергали опасностям, по сравнению с которыми работа в местной полиции была отдыхом.
Ниема хорошо изучила себя. Ей нравилось рисковать, опасность пьянила ее. Она искала приключений и этим погубила Далласа. Если бы не ее страсть к риску, они бы поехали покупать дом в Северной Каролине, как хотел Даллас.
Если бы не она, Даллас был бы жив.
Поэтому она отреклась от полной опасностей жизни, которую так любила. Цена оказалась более чем высока. Последние слова Далласа были о ней, и она слишком дорожила этим воспоминанием, чтобы снова подвергнуть свою жизнь неоправданному риску.
Медина развернулся перед воротами ее дома, так чтобы автомобиль был направлен на улицу. Ниема с ключом в руке вышла из машины. Даллас тоже предпочитал парковать автомобиль капотом на улицу — так безопаснее, больше возможностей для маневра и меньше вероятность того, что тебя загонят в угол.
Странно, что это раньше не пришло ей в голову; она просто заезжала в гараж, как миллионы других обывателей. Но заезд Медины мгновенно пробудил в ней давно забытые ощущения: она насторожилась, сердце ее учащенно забилось. Неожиданно для себя она оглянулась вокруг, всматриваясь в тени и вслушиваясь в шорохи ночи.
Медина проделал то же самое, но гораздо быстрее: для него это привычный ритуал.
— Черт подери! — раздраженно буркнула Ниема, шагая по дорожке к входной двери с аркой.
— Что «черт подери»? — Он шел следом, ступая почти бесшумно, и первым очутился под аркой. Никто не набросился на них с пистолетом, да Ниема и не ждала никакого нападения. И зачем только она поддалась на его провокацию?
— Черт подери, я провела в вашем обществе всего полчаса, а мне уже мерещатся в кустах бандиты.
— Надо всегда быть настороже, в этом нет ничего предосудительного.
— Да, если бы я работала в секретном агентстве или в полиции. А я занимаюсь электронными безделушками. В моих кустах может шарить только кошка.
Он хотел было взять у нее ключи от дома, но она остановила его ледяным взглядом.
— Из-за вас я стану параноиком. К чему все это? — спросила она, открывая дверь. Ничего страшного не произошло — ни выстрелов, ни взрывов.
— Извините. Привычка. — Перед уходом она оставила свет в коридоре, и он с любопытством заглянул внутрь.
— Может, пройдете? Мы же так и не успели допить кофе в доме Винея. — Она пригласила его неожиданно для самой себя. Они ведь почти незнакомы, но, странное дело, ей так легко с ним. И все-таки это Джон Медина, а не спокойный, уравновешенный, респектабельный бюрократ, пригласивший ее на обед.
Он вошел в дом, настороженно вскинув голову, его острый взгляд не упускал ни одной детали. Он видел, как Ниема открыла дверцу чуланчика в прихожей и отключила сигнализацию. В этот момент она готова была поклясться, что он запомнил все до мелочей и способен назвать код ее замка.
Ниема закрыла дверцу, и он промолвил:
— Сделайте одолжение, включите сигнализацию.
Она послушалась, поскольку у него были серьезные причины для беспокойства.
Ниема купила этот дом в довольно дорогом районе три года назад, после своего повышения по службе, что дало ей возможность заплатить требуемую сумму. Для одного человека дом казался огромным: три спальни, две ванные комнаты, но она говорила себе, что комнаты пригодятся на случай приезда родственников, хотя те ни разу ее не навестили, и что дом с тремя спальнями проще продать, если ей захочется переехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70