Отчего-то она была уверена, что сейчас отец не в библиотеке, а у себя в апартаментах. Действительно, постучав у двери, она услышала голос князя и вошла.
Николай Николаевич стоял у большого окна, выходящего в сад, и, обернувшись на скрип двери, кивнул дочери на кресло, продолжая смотреть куда-то вдаль.
— Папенька, — пожаловалась Лиза, — что-то тревожно мне. Места себе не нахожу.
— Не Жемчужников ли тому причиной?
— Нет, что ты, с Петей рядом мне покойно, надежно… Знаешь, он сегодня опять попросил моей руки. Я взяла время подумать, но, наверное, соглашусь… Ведь и ты бы не возражал, да, папа?
— Не возражал бы, — тяжело вздохнул князь и наконец повернулся к дочери. — Теперь я уже не удивляюсь, что мы с тобой думаем об одном и том же. Петрушу и я люблю. Человек он надежный, верный, с ним бы ты была счастлива…
— Что значит — была бы? — запаниковала Лиза. — Хочешь сказать, этому может кто-то помешать?
Ведь и ее с самого утра мучает то же предчувствие: будто, что бы она ни делала, все равно случится то, что записано в Книге судеб… Лиза пришла в отчаяние. Рок! Выплывшее из памяти слово неожиданно заставило ее собраться, успокоиться.
— Мнится мне, — продолжал между тем князь, — Жемчужников — не твоя судьба.
— Неужели судьбу нельзя обмануть? — насупилась Лиза. — Я решилась: завтра же дам Петруше согласие, да еще попрошу поторопиться. Папа, я думаю, надо бороться. Не может быть, чтобы предначертанное нельзя было исправить!
— Делай как знаешь, матушка, — со вздохом сказал Астахов. — Препятствовать не стану. Я уже давно распорядился: приданое твое в целости и сохранности, мое благословение на брак ты, считай, получила.
Большего я сделать не могу.
Отец как-то в мгновение ссутулился, поник, и Лизе стало его жалко.
— Папенька, — чуть ли не со слезами проговорила она, обнимая своего родителя. — Мы ведь с тобой не расстанемся, правда?
— Правда, — кивнул Астахов, не оборачиваясь, чтобы дочь не видела подступивших к глазам слез.
Вот и еще одно любимое существо скоро уйдет от него. Что ему останется? На мгновение мелькнула мысль — Александра! Он вспомнил жену и заколебался: а что, если… Но тут же отбросил мысль, как глупую, посетившую его в минуту слабости. Да и думать ли ему об этой предательнице? У Астахова сейчас другие заботы: надо готовиться к свадьбе. Такой, чтобы, как говорится, пир на весь мир. Чтобы все недруги позеленели от зависти!
6
Петр Жемчужников с некоторых пор не ходил по земле, а летал на крыльях. Ну, если точнее, как на крыльях. Его серые глаза лучились любовью. Он без причины целовал руку матери, тискал младшего брата, а старшей сестре Татьяне, которую все домашние звали просто Ташей, предложил распутать моток с шелком для вышивания. На днях этим мотком играл котенок и тем немало досадил вышивальщице, лишив ее нужного цвета в создаваемом панно.
— Что это с ним, маменька? — с улыбкой поинтересовалась Таша, кивнув на склоненную голову брата.
Он так усердно занимался ее нитками, что девушку невольно разбирал смех.
— Влюблен он, Таша, могла бы, как сестра, проявить к брату снисхождение, — заметила Дарья Петровна, с улыбкой взглядывая на сына: Петруша так был похож на ее отца, своего деда Петра Евграфовича Голикова! Такой же пылкий, романтичный. И притом добрый и великодушный…
Она ностальгически улыбнулась. Ее муж был человеком совсем другого склада. Любовь бесприданницы Дарьи он завоевывал так, будто она была не девицей, а вражеской крепостью. Сразу пошел на штурм и так до конца и не понял, почему в любви надо соблюдать какие-то там ограничения и воздержания, почему иной раз лучше не спешить, не добиваться, не требовать, а просто немного подождать…
— Ежели княжна так благотворно влияет на моего брата, — между тем заметила Таша, — то я уже готова ее полюбить.
— Полюби ее, сестренка! — горячо воскликнул Петр, поднимая глаза от своей работы и взмахивая клубком, словно дирижер палочкой, в такт своей речи. — Она достойна твоей любви.
— Ого, теперь и я вижу, как далеко все зашло, — проговорила Таша, подмигнув матери. — Петенька, а куда ты нынче столь рано уходил?
— Так, прогуляться…
При одном воспоминании, как он хотел с утра пораньше передать невесте букет цветов с наказом для Гектора поставить их у нее в комнате, Петра опять бросило в жар. Оказалось, что Лиза тоже не спала и даже сама отворила ему дверь, отчего-то смутившись.
Она произнесла наконец слова, которых Петя давно от нее ждал:
— Я согласна быть вашей женой.
А потом сама так страстно поцеловала жениха, что он опять, забыв обо всем, бежал домой, а карета ехала за ним следом. Кучер уже устал недоумевать: с молодым барином в последнее время творилось нечто странное, и он даже не пытался в этом разобраться — не его ума дело! Разве что позволил себе мельком подумать, что не из хорошего дома берет он себе невесту. Люди о ней болтают всякое, а зазря не скажут…
Из кабинета тем временем вышел Жемчужников-старший и оглядел своих домашних.
— Петруша, — подивился он, — ты никак вышивать учишься.
Сын покраснел и не слишком бережно отшвырнул клубок, с которым до того усиленно сражался.
— От нечего делать, отец, Таше помогаю. Тут, видишь ли, терпение нужно, а сестре его не хватает…
— Мне терпения не хватает? — возмутилась Таша. — Ты посмотри, сколько я уже вышила, и, между прочим, гладью и нитками тонкими — иная золотошвейка позавидует.
— Успокойся, Таша, — охладила дочь Дарья Петровна. — Мужчины наши шутят, а ты сразу в драку. Ну и семейка горячая!.. Давайте-ка лучше чаю попьем.
Ты уже освободился, друг мой?
Она подняла глаза на мужа, и супруги обменялись любящими взглядами. Незаметно для других. Достаточно, что они оба это чувствовали. Спустя почти четверть века!
— Анисим, — позвала Дарья Петровна дворецкого, — позвони-ка к столу еще разок. Что-то наши младшенькие спать горазды.
Вот и получалось, что на завтрак собиралось не все семейство, хотя потом на чаепитии, введенном с легкой руки Валерьяна Жемчужникова, всегда можно было добрать то, к чему не поспел с утра пораньше. Чаевничать могли в любое время, исходя из настроения домочадцев.
Слуги всегда готовы были подать и чай, и кое-что к чаю, не только плюшки-булочки, но и котлеты, и холодную телятину. Да мало ли что чаевники захотят? Плита вон она, под рукой. Только господа в колокольчик звякнут, повар уже нужное блюдо разогревает…
Знали о том и друзья Жемчужниковых. Когда кто-то из них чувствовал голод, непременно замечал:
— А не съездить ли к Жемчужниковым чаю попить?
На замечание Дарьи Петровны откликнулся дворецкий.
— Алексей Валерьяныч уже завтракали, — заметил он.
— Небось на конюшню умчался! — досадливо вздохнула Жемчужникова; она могла бы догадаться, где младший сынок, разве не привезли им накануне нового жеребца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Николай Николаевич стоял у большого окна, выходящего в сад, и, обернувшись на скрип двери, кивнул дочери на кресло, продолжая смотреть куда-то вдаль.
— Папенька, — пожаловалась Лиза, — что-то тревожно мне. Места себе не нахожу.
— Не Жемчужников ли тому причиной?
— Нет, что ты, с Петей рядом мне покойно, надежно… Знаешь, он сегодня опять попросил моей руки. Я взяла время подумать, но, наверное, соглашусь… Ведь и ты бы не возражал, да, папа?
— Не возражал бы, — тяжело вздохнул князь и наконец повернулся к дочери. — Теперь я уже не удивляюсь, что мы с тобой думаем об одном и том же. Петрушу и я люблю. Человек он надежный, верный, с ним бы ты была счастлива…
— Что значит — была бы? — запаниковала Лиза. — Хочешь сказать, этому может кто-то помешать?
Ведь и ее с самого утра мучает то же предчувствие: будто, что бы она ни делала, все равно случится то, что записано в Книге судеб… Лиза пришла в отчаяние. Рок! Выплывшее из памяти слово неожиданно заставило ее собраться, успокоиться.
— Мнится мне, — продолжал между тем князь, — Жемчужников — не твоя судьба.
— Неужели судьбу нельзя обмануть? — насупилась Лиза. — Я решилась: завтра же дам Петруше согласие, да еще попрошу поторопиться. Папа, я думаю, надо бороться. Не может быть, чтобы предначертанное нельзя было исправить!
— Делай как знаешь, матушка, — со вздохом сказал Астахов. — Препятствовать не стану. Я уже давно распорядился: приданое твое в целости и сохранности, мое благословение на брак ты, считай, получила.
Большего я сделать не могу.
Отец как-то в мгновение ссутулился, поник, и Лизе стало его жалко.
— Папенька, — чуть ли не со слезами проговорила она, обнимая своего родителя. — Мы ведь с тобой не расстанемся, правда?
— Правда, — кивнул Астахов, не оборачиваясь, чтобы дочь не видела подступивших к глазам слез.
Вот и еще одно любимое существо скоро уйдет от него. Что ему останется? На мгновение мелькнула мысль — Александра! Он вспомнил жену и заколебался: а что, если… Но тут же отбросил мысль, как глупую, посетившую его в минуту слабости. Да и думать ли ему об этой предательнице? У Астахова сейчас другие заботы: надо готовиться к свадьбе. Такой, чтобы, как говорится, пир на весь мир. Чтобы все недруги позеленели от зависти!
6
Петр Жемчужников с некоторых пор не ходил по земле, а летал на крыльях. Ну, если точнее, как на крыльях. Его серые глаза лучились любовью. Он без причины целовал руку матери, тискал младшего брата, а старшей сестре Татьяне, которую все домашние звали просто Ташей, предложил распутать моток с шелком для вышивания. На днях этим мотком играл котенок и тем немало досадил вышивальщице, лишив ее нужного цвета в создаваемом панно.
— Что это с ним, маменька? — с улыбкой поинтересовалась Таша, кивнув на склоненную голову брата.
Он так усердно занимался ее нитками, что девушку невольно разбирал смех.
— Влюблен он, Таша, могла бы, как сестра, проявить к брату снисхождение, — заметила Дарья Петровна, с улыбкой взглядывая на сына: Петруша так был похож на ее отца, своего деда Петра Евграфовича Голикова! Такой же пылкий, романтичный. И притом добрый и великодушный…
Она ностальгически улыбнулась. Ее муж был человеком совсем другого склада. Любовь бесприданницы Дарьи он завоевывал так, будто она была не девицей, а вражеской крепостью. Сразу пошел на штурм и так до конца и не понял, почему в любви надо соблюдать какие-то там ограничения и воздержания, почему иной раз лучше не спешить, не добиваться, не требовать, а просто немного подождать…
— Ежели княжна так благотворно влияет на моего брата, — между тем заметила Таша, — то я уже готова ее полюбить.
— Полюби ее, сестренка! — горячо воскликнул Петр, поднимая глаза от своей работы и взмахивая клубком, словно дирижер палочкой, в такт своей речи. — Она достойна твоей любви.
— Ого, теперь и я вижу, как далеко все зашло, — проговорила Таша, подмигнув матери. — Петенька, а куда ты нынче столь рано уходил?
— Так, прогуляться…
При одном воспоминании, как он хотел с утра пораньше передать невесте букет цветов с наказом для Гектора поставить их у нее в комнате, Петра опять бросило в жар. Оказалось, что Лиза тоже не спала и даже сама отворила ему дверь, отчего-то смутившись.
Она произнесла наконец слова, которых Петя давно от нее ждал:
— Я согласна быть вашей женой.
А потом сама так страстно поцеловала жениха, что он опять, забыв обо всем, бежал домой, а карета ехала за ним следом. Кучер уже устал недоумевать: с молодым барином в последнее время творилось нечто странное, и он даже не пытался в этом разобраться — не его ума дело! Разве что позволил себе мельком подумать, что не из хорошего дома берет он себе невесту. Люди о ней болтают всякое, а зазря не скажут…
Из кабинета тем временем вышел Жемчужников-старший и оглядел своих домашних.
— Петруша, — подивился он, — ты никак вышивать учишься.
Сын покраснел и не слишком бережно отшвырнул клубок, с которым до того усиленно сражался.
— От нечего делать, отец, Таше помогаю. Тут, видишь ли, терпение нужно, а сестре его не хватает…
— Мне терпения не хватает? — возмутилась Таша. — Ты посмотри, сколько я уже вышила, и, между прочим, гладью и нитками тонкими — иная золотошвейка позавидует.
— Успокойся, Таша, — охладила дочь Дарья Петровна. — Мужчины наши шутят, а ты сразу в драку. Ну и семейка горячая!.. Давайте-ка лучше чаю попьем.
Ты уже освободился, друг мой?
Она подняла глаза на мужа, и супруги обменялись любящими взглядами. Незаметно для других. Достаточно, что они оба это чувствовали. Спустя почти четверть века!
— Анисим, — позвала Дарья Петровна дворецкого, — позвони-ка к столу еще разок. Что-то наши младшенькие спать горазды.
Вот и получалось, что на завтрак собиралось не все семейство, хотя потом на чаепитии, введенном с легкой руки Валерьяна Жемчужникова, всегда можно было добрать то, к чему не поспел с утра пораньше. Чаевничать могли в любое время, исходя из настроения домочадцев.
Слуги всегда готовы были подать и чай, и кое-что к чаю, не только плюшки-булочки, но и котлеты, и холодную телятину. Да мало ли что чаевники захотят? Плита вон она, под рукой. Только господа в колокольчик звякнут, повар уже нужное блюдо разогревает…
Знали о том и друзья Жемчужниковых. Когда кто-то из них чувствовал голод, непременно замечал:
— А не съездить ли к Жемчужниковым чаю попить?
На замечание Дарьи Петровны откликнулся дворецкий.
— Алексей Валерьяныч уже завтракали, — заметил он.
— Небось на конюшню умчался! — досадливо вздохнула Жемчужникова; она могла бы догадаться, где младший сынок, разве не привезли им накануне нового жеребца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76