Резкий окрик Диего, усмирившего второго разбойника с помощью кнута, вывел ее из оцепенения.
— Быстрее! Стойло горит! Надо вывести животных!
Женщины бросились спасать корову и лошадей, а Диего вытащил на улицу поверженных разбойников, колено одного из которых превратилось в кровавое месиво.
Стойло пылало, как огромный костер, разгоняя ночную тьму. Разглядев при ярком свете лица Исабель и Хулианы, так сильно напугавшие бандитов, Диего сам не сдержал крик ужаса. Их кожа, желтая и бугристая, как у крокодила, местами сверкала и лоснилась, местами висела сухими ошметками, черты девушек исказились, глазницы заплыли, губ не было, девушки превратились в монстров.
— Что это? — вскричал Диего.
— Желтая лихорадка! — рассмеялась Исабель.
Это была идея Нурии. Дуэнья заподозрила, что негостеприимные хозяева нападут на них ночью. Это были те самые негодяи, что убили мужа крестьянки. Нурия вспомнила рецепт маски из желтка для очищения кожи, которому испанских красавиц научили мусульманки, и раскрасила девушек с помощью двух яиц, оставшихся от ужина. Высохший желток превратил их лица в жуткие маски.
— Это смывается водой и очень полезно для кожи, — похвасталась Нурия.
Путники перевязали разбойнику со шрамом рану, чтобы он по крайней мере не истек кровью, хотя у бедолаги все равно почти не оставалось надежды сохранить раздробленную пулей ногу. Второго злодея крепко привязали к стулу, но не стали затыкать ему рот, чтобы пленный мог позвать на помощь. Дом находился недалеко от дороги, и случайный прохожий услышал бы крики.
— Око за око, зуб за зуб, за все приходится платить на земле и в аду, — сказала Нурия на прощание.
Путешественники захватили висевший на потолочной балке окорок и забрали с собой першеронов, тяжелых и медлительных. Эти лошади были не слишком быстроноги, но ехать верхом все же лучше, чем идти пешком; кроме того, друзья не хотели, чтобы бандиты их догнали.
Встреча с разбойниками стала для путников хорошим уроком. Отныне они останавливались на ночлег лишь в местах, испокон веку известных пилигримам. После долгих недель скитаний по северным дорогам все четверо похудели и закалились телом и душой. Их кожа загорела на солнце и огрубела от сухого воздуха и холодных ветров. Лицо Нурии покрылось сеткой морщин, на нем явственно проступили прожитые годы. Эта женщина, прежде горделивая и моложавая, теперь прихрамывала и сутулилась, но это совсем не портило ее, наоборот, делало ее симпатичнее. В Нурии не осталось ничего от надменной дамы, но взамен она приобрела повадки лукавой и слегка эксцентричной старушки, не свойственные ей раньше. Хулиана окончательно утратила прежнее высокомерие и казалась совсем юной девочкой с огромными глазами и румяными щечками. Она мазалась ланолином, чтобы защитить кожу от солнца, но ничего не могла поделать с непогодой. Исабель, сильная и стройная, меньше всех страдала от тягот путешествия. Ее черты стали тоньше, а походка тверже и резвее, и это делало ее похожей на мальчика. Никогда еще Исабель не чувствовала себя такой свободной и счастливой. «Проклятие! Отчего я не родилась мужчиной?» — воскликнула она как-то раз. Нурия дала девчонке подзатыльник и предупредила, что такое богохульство приведет ее прямиком в когти сатаны, но тут же рассмеялась и заявила, что, родись Исабель мужчиной, она непременно стала бы великим воином, таким как Наполеон. Путешественники привыкли к связанным с дорогой неудобствам. Диего естественным образом стал их вожаком, он принимал решения и первым встречал удары. Оберегая стыдливость женщин, молодой человек все же старался не упускать их из вида больше чем на несколько минут. Путники мылись в реках и брали из них воду для питья, которой наполняли тыквы — символ пилигримов. С каждой пройденной лигой все больше забывались удобства прежней жизни, и кусок хлеба казался паломникам небесным лакомством, а глоток вина — благословением Божьим. В одном монастыре им подали полные чашки густого горячего шоколада, и друзья медленно выпили его, сидя на лавках под открытым небом. Потом они еще долго вспоминали, как пили горячий ароматный напиток прямо под звездами. Путники старались растянуть полученную у добрых людей еду на целый день: хлеб, твердый сыр, лук, куски колбасы. Диего припас немного денег на карманные расходы, но старался не тратить их, ведь паломники живут людской милостью; если все же приходилось платить, Диего отчаянно торговался, и хотя он редко добивался своего, но, по крайней мере, не вызывал подозрений.
Путешественники почти пересекли Страну Басков, когда без всякого предупреждения началась зима. Друзья мокли под проливными дождями и кутались в плащи от ледяного ветра. Измученные непогодой лошади плелись шагом. Ночи стали длиннее, туманы гуще, расстояния протяженнее, слой инея на траве толще, а путь труднее, но вокруг было невообразимо красиво. Зелень, зелень и снова зелень, покрытые зеленым бархатом холмы, бесконечные леса, сверкающие всеми оттенками зеленого, реки и ручьи с кристально-чистой изумрудной водой. Приходилось то увязать по колено в слякоти, то плутать по узенькой лесной тропке, то плестись по разбитым колеям, оставшимся от старой римской дороги. Нурия уговорила Диего потратить немного денег на ликер, чтобы было чем согреваться холодными ночами и утешаться в тяжелый день. Иногда паломникам приходилось проводить несколько дней в каком-нибудь пансионе, чтобы переждать затяжной дождь и набраться сил, и тогда они коротали время, слушая рассказы других пилигримов и священников, которые повидали немало грешников, направлявшихся к Сантьяго.
Как-то раз, в середине декабря, когда путники оказались слишком далеко от человеческого жилья, они заметили среди деревьев сияние, похожее на отблески костра. Друзья решили приблизиться к огню, соблюдая осторожность, ведь это могли оказаться дезертиры, а они были опаснее любого разбойника. Этот народ, грязный, вооруженный до зубов и готовый на все, имел обыкновение сбиваться в своры. В лучшем случае безработные ветераны войны за деньги нанимались затевать драки, мстить чужим обидчикам и устраивать другие сомнительные дела, которые немногим отличались от обычного разбоя. Они не знали другой жизни и презирали труд. В то время в Испании трудились только крестьяне, своим потом питавшие огромную армию бездельников от короля до последнего полицейского шпика, судейского чиновника, попа, карточного шулера, пажа, проститутки или побирушки.
Диего оставил женщин в зарослях, под защитой пистолета, из которого Исабель наконец научилась стрелять, а сам отправился на разведку. Оказалось, что в лесу и вправду горят костры. То были не бандиты и не дезертиры:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Быстрее! Стойло горит! Надо вывести животных!
Женщины бросились спасать корову и лошадей, а Диего вытащил на улицу поверженных разбойников, колено одного из которых превратилось в кровавое месиво.
Стойло пылало, как огромный костер, разгоняя ночную тьму. Разглядев при ярком свете лица Исабель и Хулианы, так сильно напугавшие бандитов, Диего сам не сдержал крик ужаса. Их кожа, желтая и бугристая, как у крокодила, местами сверкала и лоснилась, местами висела сухими ошметками, черты девушек исказились, глазницы заплыли, губ не было, девушки превратились в монстров.
— Что это? — вскричал Диего.
— Желтая лихорадка! — рассмеялась Исабель.
Это была идея Нурии. Дуэнья заподозрила, что негостеприимные хозяева нападут на них ночью. Это были те самые негодяи, что убили мужа крестьянки. Нурия вспомнила рецепт маски из желтка для очищения кожи, которому испанских красавиц научили мусульманки, и раскрасила девушек с помощью двух яиц, оставшихся от ужина. Высохший желток превратил их лица в жуткие маски.
— Это смывается водой и очень полезно для кожи, — похвасталась Нурия.
Путники перевязали разбойнику со шрамом рану, чтобы он по крайней мере не истек кровью, хотя у бедолаги все равно почти не оставалось надежды сохранить раздробленную пулей ногу. Второго злодея крепко привязали к стулу, но не стали затыкать ему рот, чтобы пленный мог позвать на помощь. Дом находился недалеко от дороги, и случайный прохожий услышал бы крики.
— Око за око, зуб за зуб, за все приходится платить на земле и в аду, — сказала Нурия на прощание.
Путешественники захватили висевший на потолочной балке окорок и забрали с собой першеронов, тяжелых и медлительных. Эти лошади были не слишком быстроноги, но ехать верхом все же лучше, чем идти пешком; кроме того, друзья не хотели, чтобы бандиты их догнали.
Встреча с разбойниками стала для путников хорошим уроком. Отныне они останавливались на ночлег лишь в местах, испокон веку известных пилигримам. После долгих недель скитаний по северным дорогам все четверо похудели и закалились телом и душой. Их кожа загорела на солнце и огрубела от сухого воздуха и холодных ветров. Лицо Нурии покрылось сеткой морщин, на нем явственно проступили прожитые годы. Эта женщина, прежде горделивая и моложавая, теперь прихрамывала и сутулилась, но это совсем не портило ее, наоборот, делало ее симпатичнее. В Нурии не осталось ничего от надменной дамы, но взамен она приобрела повадки лукавой и слегка эксцентричной старушки, не свойственные ей раньше. Хулиана окончательно утратила прежнее высокомерие и казалась совсем юной девочкой с огромными глазами и румяными щечками. Она мазалась ланолином, чтобы защитить кожу от солнца, но ничего не могла поделать с непогодой. Исабель, сильная и стройная, меньше всех страдала от тягот путешествия. Ее черты стали тоньше, а походка тверже и резвее, и это делало ее похожей на мальчика. Никогда еще Исабель не чувствовала себя такой свободной и счастливой. «Проклятие! Отчего я не родилась мужчиной?» — воскликнула она как-то раз. Нурия дала девчонке подзатыльник и предупредила, что такое богохульство приведет ее прямиком в когти сатаны, но тут же рассмеялась и заявила, что, родись Исабель мужчиной, она непременно стала бы великим воином, таким как Наполеон. Путешественники привыкли к связанным с дорогой неудобствам. Диего естественным образом стал их вожаком, он принимал решения и первым встречал удары. Оберегая стыдливость женщин, молодой человек все же старался не упускать их из вида больше чем на несколько минут. Путники мылись в реках и брали из них воду для питья, которой наполняли тыквы — символ пилигримов. С каждой пройденной лигой все больше забывались удобства прежней жизни, и кусок хлеба казался паломникам небесным лакомством, а глоток вина — благословением Божьим. В одном монастыре им подали полные чашки густого горячего шоколада, и друзья медленно выпили его, сидя на лавках под открытым небом. Потом они еще долго вспоминали, как пили горячий ароматный напиток прямо под звездами. Путники старались растянуть полученную у добрых людей еду на целый день: хлеб, твердый сыр, лук, куски колбасы. Диего припас немного денег на карманные расходы, но старался не тратить их, ведь паломники живут людской милостью; если все же приходилось платить, Диего отчаянно торговался, и хотя он редко добивался своего, но, по крайней мере, не вызывал подозрений.
Путешественники почти пересекли Страну Басков, когда без всякого предупреждения началась зима. Друзья мокли под проливными дождями и кутались в плащи от ледяного ветра. Измученные непогодой лошади плелись шагом. Ночи стали длиннее, туманы гуще, расстояния протяженнее, слой инея на траве толще, а путь труднее, но вокруг было невообразимо красиво. Зелень, зелень и снова зелень, покрытые зеленым бархатом холмы, бесконечные леса, сверкающие всеми оттенками зеленого, реки и ручьи с кристально-чистой изумрудной водой. Приходилось то увязать по колено в слякоти, то плутать по узенькой лесной тропке, то плестись по разбитым колеям, оставшимся от старой римской дороги. Нурия уговорила Диего потратить немного денег на ликер, чтобы было чем согреваться холодными ночами и утешаться в тяжелый день. Иногда паломникам приходилось проводить несколько дней в каком-нибудь пансионе, чтобы переждать затяжной дождь и набраться сил, и тогда они коротали время, слушая рассказы других пилигримов и священников, которые повидали немало грешников, направлявшихся к Сантьяго.
Как-то раз, в середине декабря, когда путники оказались слишком далеко от человеческого жилья, они заметили среди деревьев сияние, похожее на отблески костра. Друзья решили приблизиться к огню, соблюдая осторожность, ведь это могли оказаться дезертиры, а они были опаснее любого разбойника. Этот народ, грязный, вооруженный до зубов и готовый на все, имел обыкновение сбиваться в своры. В лучшем случае безработные ветераны войны за деньги нанимались затевать драки, мстить чужим обидчикам и устраивать другие сомнительные дела, которые немногим отличались от обычного разбоя. Они не знали другой жизни и презирали труд. В то время в Испании трудились только крестьяне, своим потом питавшие огромную армию бездельников от короля до последнего полицейского шпика, судейского чиновника, попа, карточного шулера, пажа, проститутки или побирушки.
Диего оставил женщин в зарослях, под защитой пистолета, из которого Исабель наконец научилась стрелять, а сам отправился на разведку. Оказалось, что в лесу и вправду горят костры. То были не бандиты и не дезертиры:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106