Захотите стать пашой — примите их веру. Отдадите мадемуазель Монлюсон султану — вы можете надеяться на все.
При этих словах Монтестрюк с отвращением отвернулся к стене.
— Молчание — знак согласия, говорят все. Я же толкую пословицу наоборот, как знак отказа. Тогда вспомним о нашем нетерпеливом друге Кьюперли. Ему, кажется, понравились вчерашние капли. Если заставить его ждать, он может сильно обидеться. Надо срочно ехать к нему.
Великий визирь уже ждал их на вчерашнем месте, вкушая варенье.
— Молодой человек не виноват, что опоздал, — произнес Брикетайль. — На минуту его посетил было добрый ангел, но потом опять взяли верх дурные инстинкты. Надеюсь, что, подвергнув его новому испытанию, можно открыть его душу раскаянию. Тем самым — по новой вере — мы совершим богоугодное дело. Ибо наш Бог всемилостив и и прощает раскаявшуюся душу даже самого закоренелого преступника.
Монтестрюк с презрением посмотрел на своего врага, сплюнул в его сторону, и отвернулся. Великий визирь с любопытством воззрился на Брикетайля. Тот весь побелел от злости.
— По нашей вере нераскаявшегося преступника ждет ад, — произнес он зловеще. — Но зачем тратить время на ожидания? Ад можно сделать и на земле…
Началось повторение вчерашнего процесса — капли воды снова стали падать с тяжелым стуком не голову Монтестрюка.
В это время в палатку вошел араб и с ним молодой невольник в белой одежде и с укрытым вуалью лицом. Араб подошел к визирю, в то время как невольник, словно в изнеможении, прислонился к столбу шатра.
— Ты кто? — спросил визирь.
— Узнаешь, когда мы останемся одни, — ответил Кадур, делая знак в сторону Брикетайля.
— Ты знаешь, что если кто меня беспокоит понапрасну, тот недолго этому радуется? — спросил визирь.
— Знаю.
Тут Брикетайль, вместо того, чтобы выйти, подошел к визирю.
— Берегись, — проговорил он быстро, обращаясь к нему, — ты их не знаешь. Может, они подосланы, чтобы убить тебя.
Кадур спокойно вынул из-за пояса саблю и пистолеты и бросил их на пол.
— Я безоружен, — пояснил он, а ты, великий визирь, если не выслушаешь меня, то в ближайшей битве об этом пожалеешь.
Тем временем капли капали, молодой невольник дрожал всем телом, а Монтестрюк впился жадным взглядом в Кадура, уже не чувствуя боли.
— А тот кто? — закричал Брикетайль, указывая на невольника. — Он, может, и есть убийца!
— Ребенок, — спокойно произнес Кадур, откидывая рукав одежды невольника и обнажая маленькую нежную руку.
Брикетайль, сердито ворча, неохотно вышел из шатра.
— Говори же, — обратился визирь к Кадуру.
— Я только что приехал из лагеря неверных, — ответил Кадур. — Если ты отдашь мне этого человека, — указал он на Югэ, — сообщу тебе сведения об их силах.
— Подлец! — воскликнул Монтестрюк.
— А зачем он тебе? — спросил Кадура Ахмет.
— Я его ненавижу. Он унизил меня, заставил бить палками. А я сын шейха. Посмотри, у меня следы ударов на спине.
И он показал визирю следы, полученные им когда-то от щедрого на удары маркиза Сент-Эллиса.
— Лжец! — прокричал Югэ.
— Но это не все, — продолжал Кадур. — Есть между нами женщина, за которую я отдам жизнь — да нет, совершу любое преступление.
— Я такую знал, — подтвердил Кьюперли глухим голосом.
— Но она не должна принадлежать ему. Отдай мне его, и я вырву у него сердце из груди.
Неистовство овладело Кадуром; его глаза сверкали, как молния.
— Итак, ты хочешь сообщить мне военные секреты? — спросил Ахмет Кадура.
— Да, их батареи, места расположения, редуты, где стоит конница, откуда надо напасть на них, броды…
— А знаешь ли ты, — спросил Ахмет, — что я могу узнать от тебя любую информацию, ничего тебе за неё не давая?
— Как?
— У меня, видишь ли, есть опытный исполнитель. Ему нужен лишь знак, и ты останешься без головы, если не захочешь открыть мне свои секреты.
Кьюперли хлопнул трижды в ладоши. Вошел турок в красной одежде, с саблей за поясом. Визирь указал ему на Кадура.
— Если он не заговорит, при первом моем ударе в ладоши вынимай саблю, при втором — руби голову.
Кадур стал на колени. Не дрогнув мускулом, он смотрел прямо в лицо Ахмету.
Настала тишина. Слышны были только глухие удары капель о голову Монтестрюка.
Визирь хлопнул в ладоши. Турок выхватил саблю.
— Ну, смерть близка, — произнес Ахмет.
— Продолжай, — ответил Кадур.
После второго хлопка сабля поднялась вверх, сверкнув, как молния, от солнечного луча. Араб презрительно усмехнулся и склонил голову. Наступила минута молчания. Все замерли. Монтестрюк перестал дышать. Ребенок — невольник схватился руками за стол, чтобы не упасть. Время тянулось долго. Наконец, Ахмет сделал знак, и сабля палача заняла свое место в ножнах.
— Ты мужчина, — сказал Ахмет Кадуру. — Забирай этого неверного себе. А теперь говори.
Кадур молча подошел к своему господину и развязал на нем веревки.
— Оставь меня и молчи, — приказал ему Югэ.
— Нет.
Тут рука ребенка — невольника коснулась Монтестрюка. Другой рукой он делал знак молчать. Развязав Монтестрюка, Кадур подошел к дивану, где сидел визирь, и стал рассказывать ему подробно все, что он смог заметить в лагере французов. Закончив, он умолк.
— Все? — спросил визирь.
— Все.
Ахмет снова хлопнул в ладоши.
Вскоре явился Брикетайль. Изумление и гнев отразились на его лице, когда он увидел освобожденного Монтестрюка. Визирь приказал ему ехать в лагерь французов и проверить сведения Кадура.
— Если этот человек обманул меня, — добавил он, — ответит головой. Но пока ты не вернешься, неверный будет у него в руках, и он может делать с ним все, что угодно, хоть посадить его на кол. Мое слово твердо.
— Знаешь ли ты, великий визирь, что он ещё вчера служил у графа Монтестрюка?
— Неважно. Иди.
Выйдя из шатра, Брикетайль разразился проклятиями.
— Черт, он же выскользнул у меня из рук! Надо было вспороть ему брюхо. Могила — единственная тюрьма, откуда не убежишь. Ну, в следующий раз, клянусь, тотчас распорю ему живот.
Нечего делать, пришлось Брикетайлю отправиться в путь. Но сначала он заехал к Карпилло, игравшим в карты в одном из злачных мест в турецком лагере.
— Что, умер? — спросил тот у командира.
— Монтестрюк? Опять выскользнул из западни, — прорычал Брикетайль. — Достался другому… Арабу… Ты его знаешь: Кадуру.
— Э, да тут кроется какая-то чертовщина!
Брикетайль в ответ промолчал. Злоба душила его. Ему пришлось на этот раз — а это бывало с ним не так уж часто — потратить время, чтобы собраться с мыслями. Затем сообщил Карпилло подробности происшедшего события.
Поведав о своей неудаче, он попросил Карпилло проследить за Кадуром и Монтестрюком.
— Если побегут, стреляй, как по собакам. Люди у тебя есть?
— Да, остался ещё кое-кто от тех, кого мы завербовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
При этих словах Монтестрюк с отвращением отвернулся к стене.
— Молчание — знак согласия, говорят все. Я же толкую пословицу наоборот, как знак отказа. Тогда вспомним о нашем нетерпеливом друге Кьюперли. Ему, кажется, понравились вчерашние капли. Если заставить его ждать, он может сильно обидеться. Надо срочно ехать к нему.
Великий визирь уже ждал их на вчерашнем месте, вкушая варенье.
— Молодой человек не виноват, что опоздал, — произнес Брикетайль. — На минуту его посетил было добрый ангел, но потом опять взяли верх дурные инстинкты. Надеюсь, что, подвергнув его новому испытанию, можно открыть его душу раскаянию. Тем самым — по новой вере — мы совершим богоугодное дело. Ибо наш Бог всемилостив и и прощает раскаявшуюся душу даже самого закоренелого преступника.
Монтестрюк с презрением посмотрел на своего врага, сплюнул в его сторону, и отвернулся. Великий визирь с любопытством воззрился на Брикетайля. Тот весь побелел от злости.
— По нашей вере нераскаявшегося преступника ждет ад, — произнес он зловеще. — Но зачем тратить время на ожидания? Ад можно сделать и на земле…
Началось повторение вчерашнего процесса — капли воды снова стали падать с тяжелым стуком не голову Монтестрюка.
В это время в палатку вошел араб и с ним молодой невольник в белой одежде и с укрытым вуалью лицом. Араб подошел к визирю, в то время как невольник, словно в изнеможении, прислонился к столбу шатра.
— Ты кто? — спросил визирь.
— Узнаешь, когда мы останемся одни, — ответил Кадур, делая знак в сторону Брикетайля.
— Ты знаешь, что если кто меня беспокоит понапрасну, тот недолго этому радуется? — спросил визирь.
— Знаю.
Тут Брикетайль, вместо того, чтобы выйти, подошел к визирю.
— Берегись, — проговорил он быстро, обращаясь к нему, — ты их не знаешь. Может, они подосланы, чтобы убить тебя.
Кадур спокойно вынул из-за пояса саблю и пистолеты и бросил их на пол.
— Я безоружен, — пояснил он, а ты, великий визирь, если не выслушаешь меня, то в ближайшей битве об этом пожалеешь.
Тем временем капли капали, молодой невольник дрожал всем телом, а Монтестрюк впился жадным взглядом в Кадура, уже не чувствуя боли.
— А тот кто? — закричал Брикетайль, указывая на невольника. — Он, может, и есть убийца!
— Ребенок, — спокойно произнес Кадур, откидывая рукав одежды невольника и обнажая маленькую нежную руку.
Брикетайль, сердито ворча, неохотно вышел из шатра.
— Говори же, — обратился визирь к Кадуру.
— Я только что приехал из лагеря неверных, — ответил Кадур. — Если ты отдашь мне этого человека, — указал он на Югэ, — сообщу тебе сведения об их силах.
— Подлец! — воскликнул Монтестрюк.
— А зачем он тебе? — спросил Кадура Ахмет.
— Я его ненавижу. Он унизил меня, заставил бить палками. А я сын шейха. Посмотри, у меня следы ударов на спине.
И он показал визирю следы, полученные им когда-то от щедрого на удары маркиза Сент-Эллиса.
— Лжец! — прокричал Югэ.
— Но это не все, — продолжал Кадур. — Есть между нами женщина, за которую я отдам жизнь — да нет, совершу любое преступление.
— Я такую знал, — подтвердил Кьюперли глухим голосом.
— Но она не должна принадлежать ему. Отдай мне его, и я вырву у него сердце из груди.
Неистовство овладело Кадуром; его глаза сверкали, как молния.
— Итак, ты хочешь сообщить мне военные секреты? — спросил Ахмет Кадура.
— Да, их батареи, места расположения, редуты, где стоит конница, откуда надо напасть на них, броды…
— А знаешь ли ты, — спросил Ахмет, — что я могу узнать от тебя любую информацию, ничего тебе за неё не давая?
— Как?
— У меня, видишь ли, есть опытный исполнитель. Ему нужен лишь знак, и ты останешься без головы, если не захочешь открыть мне свои секреты.
Кьюперли хлопнул трижды в ладоши. Вошел турок в красной одежде, с саблей за поясом. Визирь указал ему на Кадура.
— Если он не заговорит, при первом моем ударе в ладоши вынимай саблю, при втором — руби голову.
Кадур стал на колени. Не дрогнув мускулом, он смотрел прямо в лицо Ахмету.
Настала тишина. Слышны были только глухие удары капель о голову Монтестрюка.
Визирь хлопнул в ладоши. Турок выхватил саблю.
— Ну, смерть близка, — произнес Ахмет.
— Продолжай, — ответил Кадур.
После второго хлопка сабля поднялась вверх, сверкнув, как молния, от солнечного луча. Араб презрительно усмехнулся и склонил голову. Наступила минута молчания. Все замерли. Монтестрюк перестал дышать. Ребенок — невольник схватился руками за стол, чтобы не упасть. Время тянулось долго. Наконец, Ахмет сделал знак, и сабля палача заняла свое место в ножнах.
— Ты мужчина, — сказал Ахмет Кадуру. — Забирай этого неверного себе. А теперь говори.
Кадур молча подошел к своему господину и развязал на нем веревки.
— Оставь меня и молчи, — приказал ему Югэ.
— Нет.
Тут рука ребенка — невольника коснулась Монтестрюка. Другой рукой он делал знак молчать. Развязав Монтестрюка, Кадур подошел к дивану, где сидел визирь, и стал рассказывать ему подробно все, что он смог заметить в лагере французов. Закончив, он умолк.
— Все? — спросил визирь.
— Все.
Ахмет снова хлопнул в ладоши.
Вскоре явился Брикетайль. Изумление и гнев отразились на его лице, когда он увидел освобожденного Монтестрюка. Визирь приказал ему ехать в лагерь французов и проверить сведения Кадура.
— Если этот человек обманул меня, — добавил он, — ответит головой. Но пока ты не вернешься, неверный будет у него в руках, и он может делать с ним все, что угодно, хоть посадить его на кол. Мое слово твердо.
— Знаешь ли ты, великий визирь, что он ещё вчера служил у графа Монтестрюка?
— Неважно. Иди.
Выйдя из шатра, Брикетайль разразился проклятиями.
— Черт, он же выскользнул у меня из рук! Надо было вспороть ему брюхо. Могила — единственная тюрьма, откуда не убежишь. Ну, в следующий раз, клянусь, тотчас распорю ему живот.
Нечего делать, пришлось Брикетайлю отправиться в путь. Но сначала он заехал к Карпилло, игравшим в карты в одном из злачных мест в турецком лагере.
— Что, умер? — спросил тот у командира.
— Монтестрюк? Опять выскользнул из западни, — прорычал Брикетайль. — Достался другому… Арабу… Ты его знаешь: Кадуру.
— Э, да тут кроется какая-то чертовщина!
Брикетайль в ответ промолчал. Злоба душила его. Ему пришлось на этот раз — а это бывало с ним не так уж часто — потратить время, чтобы собраться с мыслями. Затем сообщил Карпилло подробности происшедшего события.
Поведав о своей неудаче, он попросил Карпилло проследить за Кадуром и Монтестрюком.
— Если побегут, стреляй, как по собакам. Люди у тебя есть?
— Да, остался ещё кое-кто от тех, кого мы завербовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45