— Свободы одному человеку.
— Какому человеку?
— Тому, кого отдали арабу.
Гуссейн помолчал, затем произнес:
— Я обещал, значит, я повинуюсь.
— Вот теперь ты снова стал прежним Гуссейном.
Леонора коснулась руки Гуссейна.
— Благодари Бога, — сказала она, — что Он создал тебя великодушным. сделай ты сейчас один шаг — и ты был бы мертв.
— Ты меня убила бы этой ручкой? Да у тебя же нет оружия!
— Кто знает? — ответила она, дотронувшись до золотой булавки, приколотой к корсажу. — Есть булавки получше кинжалов.
Гуссейн провел рукой по бороде.
— Где твой араб?
— В галерее.
— Хорошо. Жди, сейчас неверного приведут из тюрьмы.
Он хлопнул в ладоши и велел вошедшему негру привести Кадура и пленника. Через несколько минут перед ним уже находились Югэ и Кадур.
— Кто владеет сердцем женщины, — сказал Гуссейн-паша, — тот имеет незримого ангела. Женщина захотела, чтобы ты стал свободным, — обратился он к Югэ, — и ты им будешь.
Паша шепнул на ухо негру несколько слов. Тот вышел и быстро возвратился с двумя слугами, принесшими тюк с разнообразным одеянием.
— Одевайтесь. — сказал Гуссейн-паша. — Не надо привлекать внимание тех, кто видел, как вы сюда входили.
Гуссейн из тех, кто думает обо всем, — заметила Леонора.
— Нет. Он думает только о тебе, — ответил паша.
Принцесса, Монтестрюк и Кадур повиновались без рассуждений.
При переодевании Кадур сначала одел такую же одежду, ка и Югэ. Это не прошло мимо внимания Гуссейн-паши.
— Двойной след зайца сбивает охотника с толку, — заметил он.
Однако под конец Кадур одел зеленый плащ, а не желтый, как у Монтестрюка, что несколько удивило пашу. Когда, наконец, все переоделись, Гуссейн-паша сам вызвался их проводить. Звезды уже гасли на небе, когда они вышли. Часовые, борясь со сном без большого успеха, не очень-то были наблюдательны.
— На заре лагерь спит крепче, — сказал Гуссейн, — пора и вам уходить.
Он сам был готов уже пойти впереди, как вдруг спохватился.
— А ваши лошади? — спросил он, обращаясь к Леоноре.
— Мы пришли в лагерь пешком, чтобы не быть слишком заметными, — ответила она.
— Тогда и уходите пешком. Так будет надежнее. И хотя я иду с вами, лучше все же обойтись без шума.
Когда все пошли за Гуссейном, стало видно, что весь лагерь ка бы в оцепенении. Оставшиеся без присмотра костры гасли один за другим, бросая неясный свет; вокруг них лежали спящие глубоким сном солдаты. Не слышно было ни смеха, ни песен, ни другого какого шума. Изредка только один солдат в бреду произносил проклятие, другой поднимал отяжелевшую голову и тут же ронял её на спину соседа. Лишь ржанье лошадей, чуявших приближение утра, нарушало мертвую тишину.
Все это выглядело необычно после того шумного движения и настроений, царивших накануне вечером. Для наших героев это была отрадная примета: меньше шансов оставалось на то, что их обнаружат, тем более, что такая перемена настроения, как ни странно им это казалось, захватила и часовых.
— Все будет хорошо, — сказал Гуссейн-паша, подбадривая знаком двух янычар, чтобы шли смелее.
Никто не заметил, как один валахский солдат соскользнул с ближайшего пригорка и ужом пополз среди кустарников следом за ними. Зато этот солдат, то есть Карпилло, сумел разглядеть, как по дороге прошли два человека, одетых в одинаковые куртки и меховые шапки.
«Разумеется, у господина плащ желтый, а у слуги зеленый. Как не маскируйтесь, моя пуля разберется, кто где», подумал он.
Тем временем присутствие янычар, а, когда надо, и Гуссейн-паши позволяло отряду беспрепятственно двигаться вперед.
Трижды Кадур так искусно кричал совой, что Карпилло разобрался, в чем дело, лишь после четвертого крика. Да и то, когда за этим криком сразу появились Коклико и Угренок, которых Карпилло — прирожденный шпион! — быстро узнал. Он тут же помчался к остаткам шайки, нанятой раньше Брикетайлем для разбоя в ущелье.
— На Монтестрюке желтый плащ, — сообщил Карпилло.
Тем временем Гуссейн-паша вывел ведомый им отряд за границу лагеря.
— Теперь идите вдоль ручья, — сказал он на прощание, — и да ведет вас Аллах!
— А ты что будешь делать? — спросила Леонора.
— Пойду и сообщу обо всем великому визирю.
— Но он отрубит тебе голову!
— Все в воле Аллаха. Если великий визирь отрубит мне голову, значит так должно быть. На его месте я тоже смог бы это сделать.
— И это все из-за меня! — прошептала принцесса.
Гуссейн отвел её в сторону.
— Да, все из-за тебя. Но это ничего. Меня удивляет лишь одно: как я смог победить себя, когда тебя увидел? Смотрю на тебя, и не могу понять! Мне оставалось только сомкнуть объятия, чтобы получить тебя всю — и ты свободна! Вот где чудо… Оно останется необъясненным навсегда. Я подчинился каким-то чарам. Но если бы завтра мы снова с тобой так же встретились, я ни за что не отвечаю. Иди и не оглядывайся, умоляю тебя. Это единственное, о чем я тебя прошу.
Затем он положил руки на плечи Леоноры и спросил:
— Теперь мы квиты?
— Да.
— Тогда молись своему Богу, чтобы он снова не привел тебя ко мне. Прощай!
И он отправился назад в лагерь, к своему великому визирю.
Остальные прибавили шагу в направлении к лощине, где их ждал маркиз с лошадьми. Идя дорогой свободы, Монтестрюк тем не менее все больше и больше приходил в отчаяние. Он на свободе, но какой ценой! Ценой предательства! Он был зол и на Кадура, и на себя. Как он теперь посмотрит в глаза Колиньи? Что толку в его сведениях о турецкой армии, если Кьюперли знает все про Имперскую армию?
— Ты должен был дать мне умереть, — напустился он на Кадура. — Что теперь нам делать, когда ты выдал тайну врагу?
— Это можно легко исправить, — спокойно ответил тот.
— Кадур прав, — заметил Коклико, — только смерть нельзя поправить.
Тут Угренок свистнул по особенному. Появился Сент-Эллис.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Я считал каждую минуту, и все они казались мне длиннее постных дней. Лошади здесь поблизости.
Он повел их в кустарниковую чащу, где были спрятаны шесть оседланных и взнузданных лошадей. Чтобы помочь принцессе сесть в седло, Юге сбросил свой желтый плащ. Кадур быстро подхватил его и набросил на Юге свой зеленый. Опасаясь, что тот заметит подмену, он закричал:
— Скорее в путь!
Но бдительный Карпилло, теперь уже во главе целого конного отряда, все успел заметить ещё до того, как Юге с друзьями вошел в кустарник. Половину своего отряда он отправил в обход кустарника с противоположной стороны, сам же со второй половиной отправился за ними следом.
— Кто первый увидит беглецов, то и начинает, — скомандовал он.
Обе половины разъехались в разные стороны и пустились вскачь к цели.
12. Охота на людей
Уверенный в успехе, Карпилло был поражен, что у беглецов, оказывается, есть лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45